— Фоукс, — дыхание застряло, в ушах отдавался бешеный стук напуганного сердца.
Резко посмотрела на источник звука.
Внешне спокойное, бесстрастное лицо Дейвила отражало эмоций не больше, чем обычно. Но стоит заглянуть в глаза, и лучше умереть на месте. Самостоятельно. Желательно всем в этом зале.
Только ей, наоборот, стало спокойнее. Она выдохнула, заметно расслабляясь.
— Что тебе надо? — рыкнул Билл, вцепившись в ее плечо.
Дейвил проводил его движение цепким, показательно-ленивым взглядом. Проигнорировал вопрос.
— Тебя Горденгер ищет.
Бесцветный голос не вызвал раздражения, как обычно. Она не знала, зачем ее искала профессор, но обрадовалась этому факту.
— Извини, Билл, мне надо идти, — она немного усилила давление ладоней на его грудь, заставляя отпустить ее.
Дейвил развернулся в сторону выхода из зала. Она пошла следом, надеясь, что не будет выглядеть идиоткой, если он не намерен проводить ее до Горденгер. Иначе придется искать самой, и она, конечно, найдет, но это займет гораздо больше времени.
Завернула за Дейвилом в кабинет свободного назначения по соседству с залом.
— Где профессор? — крутанулась вокруг себя, осматриваясь.
На столах сложены лишние тыквы и разная мелочь для декора. Она напрямую причастна к разведенному здесь беспорядку.
Дейвил закрыл дверь, в два шага оказываясь рядом.
Благодаря высоким каблукам, она смотрела на него почти на одном уровне.
— Она меня не искала? — догадалась Феликса, не испытывая раздражения по этому поводу.
— Она — нет, — качнул он головой.
— А кто искал?
— Ты, — легкий наклон влево.
Что? Как она могла искать саму себя?
— Весь вечер занимаешься поисками проблем на свою задницу.
Она всматривалась в его лицо, ища там… что-то. Кроме злости, к ней она привыкла. И нашла.
— Ревнуешь?
Спокойный вопрос, без улыбок и ироничного тона, скопировав его наклон головы.
Теперь его взгляд блуждал по ее лицу, глазам, волосам. Дернул щекой, и подцепил пальцем красную прядь.
В чем дело? Ему будто подсунули пирожное, вкус которого он хорошо знает, а сверху измазали отвратительным горьким кремом.
— Наслаждаешься? — уголок его губ чуть дернулся наверх.
— Что ты имеешь в виду?
Разговор напоминает диалог в психушке: когда только один понимает, что происходит, потому что это его личный бред.
Или не бред…
— Так это ты сделал, да? — она все еще не до конца верила в смысл слов, которые произносила. — Из-за тебя я не могу нормально покрасить волосы? Какого черта, Дейвил?
Взывать к совести бесполезно, конечно. У него ее отобрали сразу, как только он появился на свет. С воплями: "Отдай, тебе не надо!"
— Моя личная формула, — хмыкнул, смотря с откровенным вопросом: "И что дальше?"
Да ничего!
— Сними, — потребовала твердо. — Убери. Деактивируй. Ты не имел права… Да черт возьми, это мои волосы!
— Мне не нравится красный.
Ему не нравится?
— Убирай! — Феликса не собиралась мириться с его выходкой. — Сейчас же, Дейвил! И как тебе вообще в голову пришло…
— А тебе? — перебил резко.
— Мне все нравилось! Я два месяца ходила с красными волосами, а стоило вернуться в Дартмур, и все пропало. И как я не догадалась, что один самовлюбленный идиот приложил к этому свой чертов кристалл?!
Он дернул ее за талию на себя.
— Следи за языком, — зло выдохнул в губы.
Горячая ладонь наметилась вверх, к голой спине. Вздрогнула от прикосновения кожи к коже. Не так как с Биллом.
Те руки. Нужные.
— А то что? — твердость в голосе удалось сохранить.
Хотя это теперь казалось неважным. Потому что от него пахло весной и миндалем, а зеленые глаза затянулись темными прожилками, и в них отражение ее, янтарных.
Чистое пламя. Вечное противостояние двух крайностей. Его. И ее.
Она неосознанно потянулась к его шее, и глубоко вдохнула. Ей нужно. Необходимо втянуть его в себя, потому что этот запах — нечто, без чего организм отказывался функционировать нормально.
Повела носом наверх, к волосам, прикрывая глаза от наслаждения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Я точно больная. Нельзя так кайфовать от его аромата".
Он гулко сглотнул, наблюдая за ней. Отбрасывая подальше желание оторвать обсоску руки. Он сделает это после. Потом. А пока — только она. Сладкий запах кокоса и шоколада, которого не хватало. И не хватает. Всегда будет мало.
Кончик ее носа коснулся щеки, скулы. Потерлась, словно спрашивая разрешения. Прося. А у него в голове пронеслось обещание самому себе: "Одноразовый трах. Больше не повторится".
Она почувствовала, как дернулась его щека, видела, как искривились губы от злости. Провела пальцами по шее — почти не касаясь, убеждая его и себя, что им это нужно. Сейчас.
Эпизод 43. Продолжение
Его глухой рык потерялся в ее губах. Поцелуй с оттенком боли и вкусом пунша. То, что он хотел сделать, каждый раз представляя, как врывается к ней в душ и вжирается поцелуем. Грубо. Без нежностей. Они ей не нужны. Она горит так же ярко, как и он. Вместе с ним.
Все внутри ее победно застонало, когда она зарылась в его волосы. Пропустила пряди через пальцы, сжала, и, казалось, что лучше быть не может.
Может.
Он прижал ее спиной к стене, не отрываясь от губ. Посасывая и покусывая свой самый вкусный десерт. И плевать на красные волосы. Она всегда будет той Фоукс, способной свести с ума просто проведя носом по его шее, вдыхая его, как зависимая. И он уже готов на все, лишь бы она не остановилась. Не ушла. Не исчезла.
Хотя куда она может уйти на ватных ногах? Колени подгибались, высокие каблуки не помогали, а только мешали. Феликса цеплялась за его плечи. Пиджак. Рубашка. Почему на нем столько одежды?
Стащила плотную ткань, отбрасывая на стол поверх тыкв. Пуговиц на рубашке чертовски много. Кто их придумал? Зачем? Боже, когда они кончатся?
Его руки исследовали ее тело, будто бы он мог его забыть. Только под кристаллом забвения, и то эти воспоминания найдут дорогу обратно. Его язык исследовал ее рот. Идеально. Так хорошо, что становилось плохо.
Он не сдерживал дрожь, когда ее теплые, нежные ладошки прижались к груди и животу, справившись, наконец, с рубашкой. Ничтожная преграда.
Ее руки. Необходимые.
Он опустился с поцелуем на шею. Его отметины бесследно исчезли. Он помнил неприятное жжение, когда она спустилась на завтрак, впервые не закрыв шею.
Кожаный воротник мгновенно начал раздражать. Как снимается это гребаное платье?
Он хотел ее. Всю. Видеть. Чувствовать.
— Сними его, — хриплый приказ на ухо.
Видел, как она сперва потянулась руками в непонятном направлении, и одернула себя, впиваясь пальцами в его плечи.
"Что за херня?"
Заглянул в янтарные глаза, заволоченные страстью. Он слишком хорошо их знал, чтобы уловить в них крошечное сомнение и… что? Страх?
Приподнял бровь в немом вопросе, прижимаясь к ней всем телом. Срывая судорожный вздох, ловя его губами, и требуя объяснить.
— В тот раз ты не хотел, чтобы я разделась, — произнесла неуверенно, осторожно, закусывая губу от волнения. — Ты уже видел меня… — ей тяжело давалось каждое слово, но облегчать ей задачу он не собирался. — Без майки, так скажем… И я подумала, что ты… боже, не заставляй меня это говорить…
Ее затылок встретился с холодной стеной, она выдохнула. Не получится стоять с закрытыми глазами и делать вид, будто тебя здесь нет.
Пальцы Дейвила сжались на тонкой талии.
Слуховые галлюцинации? Он в самом деле это услышал, или это кривая трансляция ее мыслей?
— Блять, Фоукс, — прижался лбом к ее, и произнес медленно, разделяя слова, чтобы у нее не осталось шансов непонять. — Там было холодно. И только поэтому я не дал тебе снять гребаный свитер.
Она закусила губу в растягивающейся улыбке.
— Шам Дейвил беспокоился, чтобы я не заболела? Конец света близок.