— Эй! — раздался откуда‑то издалека голос Томаса.
Он тоже заблудился! Они все пошли гулять и заблудились!
— Томас! — закричала я. — Я здесь!
— Подними голову! — сказал Томас, и я поняла, что голос его доносился откуда‑то сверху.
Ой. Не слишком далеко, но очень высоко на фоне сумеречного неба виднелась верхушка белокаменной башни и в окнах ее сиял свет. И из окна мне махал рукой Томас.
— Иди сюда, там внизу дверь! — сообщил он мне.
Отлично. Я пошла, ориентируясь на башню. Но к ней дорожка не вела. А повела куда‑то левее башни и потом вообще поворачивала от башни прочь.
— Поверни на следующем повороте направо! — крикнул Томас.
Ага. Пара десятков метров и направо.
— Да нет! Раньше! — надрывался Томас.
Раньше. Ладно, обойду с этой стороны. Здесь ближе. Ой. Здесь тупик. Так. Назад. Да что же он молчит. Я подняла голову. В окне никого не было. Надеюсь, он пошел меня спасать!
Так, тут лучше налево, наверное. Подняла голову — Томас стоял к окну спиной и ветерок доносил его голос — он спокойно себе беседовал с кем‑то, в то время, как я совсем заблудилась! На глаза мои навернулись слезы! Я как бедная Красная Шапочка во французском лесу! А вдруг тут водятся волки!
И в этот ужасный миг раздумий о моей бедной судьбе что‑то ткнулось мне в спину. Наверное, пасть волка. Почему пасть — потому что столкновение с моей спиной сказалось на его дикции. Я обернулась, дрожа, и спросила:
— Что? — и тут же дико — предико обрадовалась! Передо мной была улитка — так это ее рожки стукнулись мне в спину!
— Извините, — сказала улитка не намного внятнее, потому что жевала — лист салата, он свисал сбоку ее рта.
— Пустяки! — сказала я. — Я так рада!
— Да? — сказала улитка. — Я тоже. Я — До.
— А я Алисия.
— Здесь вкусно, — сообщила улитка.
— Вы любите здесь гулять? — ну не знаю я, о чем разговаривать с улитками! А разговаривать хотелось!
— Да, — сказал До. Или сказала. Не знаю.
Что еще ему сказать? Ну конечно!
— Я люблю брюссельскую капусту! — радостно сказала я.
— Весной… — и улитка задумалась.
— Весной капусты мало? — предположила я.
— Весной — тепло, — не слушая меня, уверенно сказала улитка.
— А зимой холодно, — сказала я.
— Да, — кивнула улитка и дожевала салат.
О! Улитка же местная! Она наверняка знает этот лабиринт как свои пять пальце… А у нее же из конечностей только хвост… Ну, в общем, знает.
— Вы не могли бы проводить меня к башне? — спросила я.
— Мог бы, — сказал До. Значит, это месье, а не мадам.
И До пополз. Я пошла рядом. Ну как пошла — я будто исполняла какой‑то старинный танец — шаг, остановка. Два шага, остановка. Потому что приноровиться в медленному темпу До никак не получалось.
Мы шли и шли.
— Далеко еще до выхода из лабиринта? — спросила я.
— А это лабиринт? — спросила улитка.
— Да, — удивилась я.
— Я всегда думал, что это неправильно посеянные растения, — сказал До.
— Тогда когда мы выйдем из этих растений? — спросила я.
— Зачем? — удивился До.
— Чтобы подойти к башне, — напомнила ему я.
— Зачем к башне? — опять удивился До. — Там же одни только розы! Я их не люблю.
— Мы не к башне идем? — осторожно спросила я.
— Нет, конечно! — он взял ртом листик с куста и задумчиво пожевал.
— Вы же сказали, что проводите меня к башне! — возмутилась я.
— Я сказал, что могу проводить.
— Так проводите! — взмолилась я.
— А ты сама не можешь дойти? — удивился До и с сомнением посмотрел на мои ноги.
— Могу! Но я не знаю куда идти! Я потерялась! — вскричала я. — Я хочу прямо туда! И не могу выйти из этих дурацких кустов, а Томас отвернулся, и уже совсем темно, а они уже, может, собрались уезжать, а я тут так и просижу, а они…
— Прямо туда, — задумчиво проговорила улитка и, подойдя к ближайшим кустам, стала жевать их, выхватывая ветки охапками.
Ну вот. Вся его помощь.
Я села прямо на землю, потому что больше никуда идти не хотела. И раздумывала, через сколько часов или месяцев меня найдут. А До наполовину скрылся в кустарнике и яростно шуршал листьями. Через минуту он сказал:
— Алисия. Прямо сюда.
Ух ты! Он проел лаз!
Я проползла за ним на четвереньках и оказалась на другой дорожке, а башня стала ближе. До прогрызал кусты напротив.
Через пять таких лазов я оказалась на лужайке перед башней.
— Спасибо, До! — сердечно поблагодарила я улитку.
— Пожалуйста, До!.. — ответил он, подождал минуту и улыбнулся по весь рот: — …свидания!
Я рассмеялась его шутке. Он расхохотался.
Я пошла к двери в башне. Вслед мне донеслось медленное:
— И скажи профессору…
Мне пришлось приостановиться, чтобы дослушать. До неторопливо жевал слова:
…что грядку номер один я съел…
Я сделала было два шага, но он, оказывается, еще не договорил:
— Номер четыре съели Соль и Ля… Пусть садит новые!
Их что, всех зовут как ноты?
Я крикнула витой ракушке, почти скрывшейся в дыре в кустарнике:
— Хорошо! Передам!
Потом догадалась:
— Вас семеро?
— Да, — глухо донесся из кустов голос До.
Интересно, обрадуется ли профессор — а так, похоже, улитки звали Алана — этой новости. Наверное, он специально высаживает грядки на корм улиткам. И будет рад их хорошему аппетиту.
Но когда я забралась на самый верх башни — по крутой железной лесенке, бежавшей вдоль круглых стен — я напрочь забыла о поручении До. Потому что увидела их. В той комнате, откуда махал мне рукой Томас, кроме Томаса, профессора и Вивиан гулко топотали, переминаясь с ноги на ногу, несколько — потом я сосчитала, пятеро — лошадей с крыльями. Крылья у них были сложены вдоль спины. И росли из спины. Ну в смысле, вовсе не были приклеенными или бумажными. Они были самые настоящие, из перьев!
— Я могу даже сочинить новое стихотворение! — говорил им старик Алан.
Лошади зафыркали, а одна даже постучала передним копытом по каменной стене. Ну прям как дрессированные!
Напротив лестницы в стене был большой арочный проем, выходивший на крышу. Видимо, через него лошади и зашли сюда.
— Неправда, вовсе не ужасное! — вскричал Алан и пояснил нам: — До сих пор плюются на мое последнее.
И снова повернулся к коням:
— „Вечер“ и „виолончель“ — это отличная рифма! Правда, Томас?
— По — моему, вполне, — сказал Томас.
Лошади зафыркали еще громче.
— Я же говорил тебе, — сказал Алан Томасу, — упрямые, как ослы. Даром что лошади!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});