еврейства и даже в каком-то смысле центром притяжения для еврейства заграницей. Эти иллюзии стимулировались и органами власти, как это особенно отчетливо сказалось в постановлении ЦИК СССР от 29-го августа 1936 года — по какой-то иронии истории изданном перед самым концом этого периода — «О советском хозяйственном и культурном строительстве Еврейской автономной области». Отметив, что с провозглашением Еврейской автономной области «осуществилось» (!) «горячее желание еврейского народа о создании своей национальной государственности» (см. выше), постановление подчеркивает:
«Еврейская автономная область становится центром советской национальной еврейской культуры для всего трудящегося еврейского населения... Среди еврейских трудящихся масс усиливается тяга и внимание к Еврейской автономной области; развивается стремление к переселению в Еврейскую автономную область не только среди евреев СССР, но и зарубежных» (подчеркнуто мною).
В этой связи стоит отметить, что постановление Президиума ЦИК СССР от 27-го марта 1936 г. о плане переселения в ЕАО на 1936 год намечало переселение в область за год 6.000 человек из разных областей Советского Союза и 4.000 трудящихся евреев из-заграницы.[26]
С. Диманштейн, комментируя постановление 29-го августа 1936 года, писал:
«Важнейшее значение для закрепления переселенцев на новых местах имеет организация культурного обслуживания их. Это важно для выходцев из городов, имеющих значительные культурные потребности, но это еще важнее для укрепления государственности, которая имеет в виду не только материальное устройство компактных масс евреев, но и создание мощной национальной культуры с социалистическим содержанием...
Надо добиваться привлечения крупных и лучших сил из числа культурных работников для постоянной работы в области, создать еврейские научные учреждения по изучению истории, языка, литературы и по изучению самой ЕАО. Надо помочь области в ускорении темпов культурного строительства путем вербовки квалифицированных кадров и в первую очередь из числа заканчивающих еврейские учебные заведения» (подчеркнуто мною).
Возможно, что эта установка в значительной мере диктовалась стремлением оказать благоприятное для Советского Союза влияние на общественное мнение заграницей. Но в какой-то мере влияние ее несомненно сказалось положительно и на еврейской культурной жизни в ЕАО. Это влияние было бы значительнее, если бы не страшная катастрофа, которую пережила ЕАО в годы большой чистки и которая внезапно обрушилась на нее в момент высшего расцвета ее иллюзий.
По некоторым сведениям, предоблисполкома ЕАО, т. е. лицо, занимавшее в области высший пост в советской иерархии, профессор Либерберг, член-корреспондент Украинской Академии Наук, был арестован уже в августе 1936 года. После этого он исчез бесследно и навсегда. Его судьбу вскоре разделил секретарь обкома, т. е. глава партийной иерархии ЕАО, Хавкин. За ним последовали новые председатели облисполкома и секретари обкома и множество лиц, занимавших меньшие посты. Особенно широко чистка охватила работников еврейской культуры. Чистка культурной и общественной элиты проводилась с большой энергией с 1936 по 1939 года по всему Советскому Союзу и, в частности, во всех меньшинственных национальных группах. Но, по меткому замечанию Б. Ц. Гольдберга, «во всех советских чистках чистили видных деятелей национальной культуры, но сама культура могла продолжать развиваться при новом руководстве; только в отношении евреев было иначе: здесь ликвидировалась самая культура». Конечно, это не нужно понимать буквально: кое-какие работники еврейской культуры не были ликвидированы, хотя деятельность их, как работников еврейской культуры, очень значительно сузилась. Но принципиальная разница была в следующем: ни у какой другой национальности национальная культура, как таковая, не вызывала против себя таких подозрений и такой острой враждебности властей, как это было с еврейской культурой. И только в отношении еврейской культуры дошло до того, что в библиотеках широко изымались книги на еврейском языке, независимо от их содержания, что частные лица, у которых находили книги на еврейском языке, за это одно подвергались репрессиям, что поэтому многие сами уничтожали имевшиеся у них дома еврейские книги, которые по своему содержанию отнюдь не могли бы представлять опасности для их владельцев. В ЕАО в последние годы перед войной все это сказалось особенно болезненно.
Это, конечно, очень неблагоприятно отразилось в ЕАО на еврейской печати. С печатью с самого начала положение здесь сложилось мало благоприятно. Осенью 1930 года, правда, начала выходить небольшая газета «Биробиджанер Штерн» (вскоре переименованная в «Биробиджанер Штерн»). Это было лишь сокращенное еврейское издание «Биробиджанской Звезды» с добавкой небольшого местного, главным образом, колхозного, еврейского материала. К концу тридцатых годов «Биробиджанер Штерн» почти совсем увяла. Согласно данным за 1939 год (это последние иемющиеся у нас данные для периода до войны), в ЕАО выходили две «центральные» газеты — «Биробиджанская Звезда» и «Биробиджанер Штерн», первая в количестве 14.700, вторая в количестве 1.000 экземпляров (кроме того, 4 небольшие районные газеты, все по-русски). Если принять во внимание, что заметная часть скромного тиража еврейской газеты распространялась в обязательном порядке, ничтожная роль еврейской прессы в ЕАО выступает с полной очевидностью.
Наметившееся было в руководящих советских кругах, в середине тридцатых годов, незадолго до «большой чистки», более положительное отношение к вопросу о развитии еврейской культуры в ЕАО, нашедшее себе особенно отчетливое выражение в известном уже читателям постановлении ЦИК СССР от 29-го августа 1936 года, успело отразиться созданием в ЕАО трехмесячного журнала «Форпост», в редакционную коллегию которого вошли и несколько известных писателей и журналистов, остававшихся в Москве (Бергельсон, Диманштейн, Литваков). Журнал, хотя и неаккуратно, продолжал выходить и после начала чистки, постепенно хирея, чтобы в 1940 году вовсе прекратить свое существование.
На еврейской культурной жизни в ЕАО в годы войны и в послевоенные годы я остановлюсь ниже.
5. БИРОБИДЖАН В ГОДЫ ВОЙНЫ
В еврейской среде заграницей в годы войны широко циркулировали слухи, будто в Биробиджан в большом числе направлялись еврейские беженцы из областей, оккупированных немцами, и что еврейское население Биробиджана за эти годы значительно возросло. В действительности этого не было. По-видимому, уже в первый период 2-ой мировой войны, до нападения Гитлера на Советский Союз, в период «дружбы» между Советским Союзом и гитлеровской Германией, еврейское переселение в Биробиджан совершенно прекратилось: выше мы видели, что с 1939 по 1941 год в Биробиджане не возникло ни одного нового еврейского колхоза, хотя, согласно плану на третье пятилетие (1938-1942), годы эти должны были быть годами интенсивной еврейской и нееврейской сельскохозяйственной колонизации Биробиджана. С момента вступления Советского Союза в войну еврейского переселения в Биробиджан во всяком случае уже больше не было. Позже секретарь Биробиджанского обкома компартии и член Верховного Совета СССР А. Бахмутский прямо писал в «Айникайт» (от 1-го февраля 1947 года), что «в годы войны переселение в нашу область (т. е. в ЕАО) было остановлено». По-видимому, это