дребедень вроде старой посуды или одежды раз в десять больше, нежели покупателей.
А тут еще и патруль — два пожилых усталых мужика с винтовками. Видимо, мой обшарпанный внешний вид подозрения не вызвал, да я и не спешил сбегать и в наглую на них не пер. Это тоже, знаете ли, выглядит подозрительно, если человек демонстративно самоуверен. Самое лучшее — ждать патруль с чувством легкого страха и ожидания на лучшее. Похоже, все удалось, потому они только скользнули по мне взглядами и отвернулись. А может, им уже и не хотелось привязываться к парню-фронтовику. А если дезертир, так и черт-то с ним. Эх, мужики, как я вас понимаю! Осточертело все, но и деваться некуда.
Я шел вдоль рядов, нарочито старательно опираясь на палку, вырубленную по дороге из Холмогор. Инвалид вызывает меньше подозрений, а палка — штука полезная.
— Солдатик, шинель не возьмешь? Задешево отдам. Мужнина шинель, офицерская, почти неношеная.
Офицерскую шинель мне предлагала купить женщина лет тридцати-тридцати пяти по глаза закутанная в платок.
— Купил бы, голубушка, да где бы купилку-то взять? — усмехнулся я.
—Эх, солдатик, и не говори, — вздохнула женщина. — С тех пор, как мужа убили, с хлеба на воду с дочкой перебиваемся, а теперь, вон, только вода и осталась. Мужнину одежду ношу продавать, так никто не берет. Сам-то давно с фронта?
Я только неопределенно махнул рукой — мол, лучше не спрашивай.
— Радуйся, что сам жив остался.
— Так я и радуюсь, — усмехнулся я.
— Красные, чтобы им пусто было, скорее бы пришли. И чего они медлят-то, ироды? Умрем тут все с голоду, не дождемся.
Вот это да! Получается, мы же еще и виноваты? И кто о том говорит? Вдова офицера, которой положено ненавидеть убийц своего мужа.
А вдовушка ничего так, симпатичная… Сейчас по законам жанра должна меня в гости пригласить. Стоп, чего это я? Неужели настолько вжился в роль «попаданца» не пропускавшего ни одной юбки? Читал в свое время, так там сплошные кобели попадались. Наверное, авторы воплощали собственные юношеские фантазии, а я человек серьезный.
Удивительно, но ноги сами привели меня к библиотеке. Хм, раз уж привели, надо глянуть, что здесь и как. Активных действий пока предпринимать не стану, потому что нет еще идеи — если обнаружу господина Зуева, что мне с ним делать?
Что ж, глянул. Обнаружил, что на дверях висит амбарный замок, следов нет, а на крыльцо намело здоровенный сугроб. Стало быть, не только не топят, но и дворник пропал. Этот-то куда делся? Помнится, дворником трудился кривоногий старик-татарин, уж его-то на фронт точно не должны взять. А может все проще. Жалованье платить перестали, паек не дают, к чему работать?
Обошел здание библиотеки, убедился, что дверью черного хода пользуются частенько — целая дорожка протоптана. Жаль, снега вчера не выпало, определил бы точнее. Ну да ладно, если господин Зуев в Архангельске, никуда он не денется.
Я вышел на Набережную, прошелся по ней, полюбовался на Северную Двину, которая несмотря на лед была диво как хороша. Пока гулял, начали созревать некоторые мысли относительно дальнейших действий. Но для их воплощения требовалось кое-что уточнить. Значит нужно для начала навестить один дом.
— Кто там? — донесся из-за двери осторожный женский голос.
— Галина Витальевна, это я. Впустишь?
— Володя?! Ты жив?
Раздался лязг отодвигаемого запора, дверь распахнулась, и мне навстречу выскочила квартирная хозяйка, а некогда и моя любовница — вдова капитана дальнего плавания.
А дальше… М-да, я действительно начал перерождаться в кобеля-попаданца, а может и был таковым, прости меня гимназистка с портрета работы великого художника.
Спустя какое-то время Галина лежала рядом со мной и поглаживала волосы на подбородке и груди:
— Оброс ты, Володя, но мне даже больше нравится. Так ты взрослее выглядишь, лет на тридцать. Скажи, ты из тюрьмы бежал? — Я не стал отвечать на очевидный вопрос. Если она знает, что я был арестован, к чему спрашивать? Но Галину, похоже, ответ не слишком интересовал. — Я поначалу на тебя злилась, убить была готова. Как же так, ни с того, ни с чего, наорал на меня и ушел? Все передумала, потом решила — нашел кого помоложе. Только потом поняла, когда ко мне из контрразведки пришли — ты же меня спасал. Так-то могли бы и меня заодно арестовать или во время обыска весь дом кверху дном перевернуть, а так только разговором обошлись — дескать, не замечали ли чего необычного в господине Аксенове, с кем он встречался, остались ли после него какие-нибудь бумаги? Я же тогда злилась, сказала — сволочь, мол, этот Аксенов и лентяй к тому же. Не захотел на нормальную работу устраиваться, в библиотеку переплетчиком пристроился, разве это работа для мужчины? И паек у него маленький, и деньги за квартиру платил не вовремя, а еще ко всем бабам под юбку готов забраться, за что я его из дома и выставила.
— Поверили? — поинтересовался я.
— Так почему б не поверить? Меня все соседи знают, уважают. Я в церковь хожу каждое воскресенье, раньше в благотворительном обществе состояла, пока было чем с сиротами да бездомными делиться, мужа моего все хорошо помнят. А то, что квартирант большевиком оказался, тут не моя вина. Я ж в свое время о тебе в мобилизационный пункт сообщила, исполнила свой гражданский долг, все честь по чести. А про нас с тобой… ну, это самое, — хихикнула Галина Витальевна. — Никому бы и в голову не пришло подумать. Я уважаемая вдова, домовладелица, а ты так, демобилизованный солдатик, да