сейчас слетит с катушек, но я приказываю не стрелять!
В тот же момент он машинально взялся за компьютерную мышку, и на экране появилось изображение трех женщин, прятавшихся за дверью в ожидании освобождения: Матиас установил видеонаблюдение, подключенное к компьютеру. «Он хорошо подготовил удар, этот рассудочный безумец», – подумал майор.
– Где она, эта мерзавка?
Матиасом овладел психоз. Он кричал. Вопил. Водил револьвером вдоль книжных полок, выбирая цель.
– Ага, вот она, Бовари… Ты покончила с собой? Ничего, я все равно убью тебя! Навсегда!
Прозвучал первый выстрел. Книге пришел конец. Делестран повторил приказ:
– Не стрелять! Всё в порядке. Ничего не случилось. Не стрелять!
– А теперь Каренина! Вызываю тебя на дуэль!
Чистое безумие. Делестран ужаснулся, но страха не почувствовал.
– Нашел… Итак, Анна, для тебя тоже все было предопределено с самого начала, и ты не смогла устоять. Умерла на рельсах, под колесами поезда! Вот тебе! Бах!
Делестран вздрогнул от второго выстрела.
– Что вы себе думаете, а? Решили, что я не смогу? Вокруг полно самоубийц, так почему не я? Вы говорили о мужестве приговоренного к смерти… Поищем у Бальзака. Годится? Где прячется «Блеск и нищета куртизанок»?
Матиас искал следующую цель, косясь на сыщика, словно хотел бросить ему вызов. Шагнул в сторону.
– Итак, Рюбампре, в тюрьме ты перестал быть хитрецом, да? Я придам тебе смелости жить дальше! Бах!
Выпученные глаза и белые от пены губы – казалось, ничто не остановит карательный раж Валентина Матиаса. Могущественное чувство несправедливости довело его до преступления, подтолкнуло к похищению женщин. Теперь он мстил книгам. Делестран хотел, чтобы так продолжалось как можно дольше, и считал выстрелы, отгибая пальцы.
– В вашей профессии, Делестран, вряд ли часто встречаешь ангелов? Так? Врач тоже редко видит здоровых пациентов. А в вашем доме есть ангелы?
Сыщик не знал, что отвечать. Стоит ли вступать в разговор после приступа разрушительного слабоумия, свидетелем которого он только что стал?
– Вот, я его нашел. Гюго с «Отверженными» – там, наверху. Возвышенное чтение, не так ли? Но и там… Инспектор Жавер из вашего ведомства, Делестран. И как он заканчивает? Терзается угрызениями совести за то, что потратил жизнь, выслеживая невиновного? Держи, Жавер, это от Жана Вальжана! Бах!
Книга взорвалась, подняв в воздух белую пыль, обрывки страниц посыпались на пол. Делестран отогнул палец: четыре.
– Видите ли, Делестран, есть кое-что похуже книг. Авторы. Ублюдки! Они продали нам мечту и чем закончили? А? Цвейг, Хемингуэй, Монферлан, Лондон свели счеты с жизнью. Вот еще один, совсем возвышенный! Двуглавый – Ажар и Гари, два в одном! Для вас один патрон на двоих! Бах!
Нужен еще один, всего один выстрел. Майор уставился на барабан. Последнее короткое движение. Атеист молча молился. Нужен еще один, последний, спасительный выстрел.
– Ну? Что вы себе думаете? Теперь верите мне? Осталось самое главное: настоящая жизнь, моя собственная! Моя смерть. Убирайтесь!
Матиас произнес это предельно серьезно: решение не подлежало пересмотру. Делестран не шевельнулся. Ладонь с пятью отогнутыми пальцами он прятал под столом.
– Предупреждаю – забрызгаетесь с головы до ног!
Матиас опустил руку с револьвером вдоль бедра как будто в ожидании приказа, не дождался и начал поднимать оружие – медленно, с роковой решимостью.
– Одного не хватает.
– В каком смысле?
– Нет самого важного из всех: Альбера Камю. Вы забыли о Камю, доктор.
– У него нет героев-самоубийц.
– А «Бунтующий человек»? Вы читали эту вещь, доктор Матиас?
– Да, но в память она не запала.
– Жаль.
– Почему?
– Потому что в ней есть решение. Побуждение к самоубийству. Радикальное решение!
– Сейчас увидите, как я распоряжусь радикальностью… Где Камю? В центре, конечно, но где именно? Вот. «Чума» – великолепно. Ага, «Падение»! И этот потрясающий циник Кламанс! Вот что я сделаю с вашим Камю!
Дуло поползло вверх. Делестран затаил дыхание. Увидел, как дрогнул ствол, как отодвинулся курок.
«Нажимай! – молил сыщик. – Жми, черт бы тебя побрал!»
– Пеняйте на себя, майор.
Матиас сделал глубокий вдох, закрыл один глаз, прицелился, задержал дыхание и выпустил последнюю. Раздался освобождающий звук. В воздухе повисла пыль, и воцарилась тишина. Доктор сунул дуло в рот и… прозвучал короткий металлический щелчок.
Матиас вынул револьвер и бросил на него взгляд, в котором смешались подозрение и непонимание. Открыл барабан, и из него вырвался дымок. Он все понял, но продолжил жать на спуск, отчаянно вопя, потом с плачем рухнул на пол, не в силах смириться с тем, что выжил.
16
Катастрофа едва не случилась. Как это часто бывает, осознание пришло постфактум, дыхание перехватило, и сердце майора зашлось от осознания миновавшей беды. Еще одной пули хватило бы. Как это ни нелепо, расстрел книг спас ему жизнь. Иногда не стоит пытаться понять некоторые вещи…
Все закончилось. Можно было облегченно вздохнуть, глядя на свернувшегося калачиком на полу рыдающего Матиаса. Делестран подошел, взял оружие и проверил барабан. Лишь пустые гильзы – все шесть патронов доктор расстрелял. Будь оружие восьмизарядным или, того хуже, пятнадцатизарядным, дело могло бы обернуться… Как? А бог его знает.
Делестран произносил слова утешения и ощупывал доктора, чтобы убедиться: больше при нем ничего опасного нет. В кармане брюк он нашел ключ от замка. Матиас солгал. Сыщик не разозлился, но наручники на него надел. Он опасался не побега – клиент мог быть опасен для себя или других, а статья 803 Уголовно-процессуального кодекса велит принимать упреждающие меры. Наручники необязательны, полицейским они позволяют овеществить конец главы, зачастую самый опасный. Лишить человека свободы не всегда легко, особенно некоторых бесноватых, которые вдруг ощущают немыслимый прилив сил и сопротивляются, не чувствуя боли. Негромкий металлический звук защелкивающихся наручников неотвратимо сужает пространство свободы – это избавление, которое порой производит тягостный эффект, обратно пропорциональный усилиям, которые приложили полицейские, чтобы сделать дело.
Валентин Матиас смирился. Делестран осторожно поднял его и усадил на диван, спросив, не слишком ли сильно врезаются наручники. Доктор молча покачал головой. Через стекло