них переломаешь, как об острые камни. А если оттолкнешься от них с усилием – полетишь в
далекий и высокий полет. Он не злой… Нет, не злой – и если жестокий, то по нужде. А
Хантэрхайм?.. И он такой же?.. Не знаю, что и думать, – уставился на монитор: тоннели перекрыты
(на север уже идут транспорты с боеприпасами и строительной техникой). Мы по земле поедем…
Транспорт поднялся по шахте подъемника и вышел на поверхность – лейтенант спит… Летим
над городом. Уже весна, скоро снег здесь стает – с оконечности ледника потекут талые ручьи,
зацветут мхи, скингеры будут пастись на прогалинах… А в Хантэрхайме… Там кое-где тоже есть
лужайки этих лохматых тварей – они протапливают их на окраинах ледяных массивов этим жутким
излучением, выращивают собственный корм. Не так давно мы еще катались на скингеровских
упряжках, а теперь судьба этих мохнатых зверюг так же неопределенна, как и тварей Ульвэра…
Пролетели над белой башней Совета – в центре площади стоит монумент, который я не
перестаю замечать каждый раз, хоть и стоит он здесь, сколько помню… На внешне активной
проекции отображен состав Совета AVRG первого периода войны – командующие S12. Офицеры
поднимаются по лестнице, уходящей вверх и в перспективу… Генерал Роттер – наш прежний
верховный главнокомандующий – застыл в решительном шаге на самом острие, на оборванном
пропастью пике этого подъема… И кажется, что он либо пойдет дальше по воздуху… либо
сорвется в бездну… А остальные последуют за ним, куда бы он ни шагнул. Только генерала
Снегова здесь на лестнице нет – он стоит в стороне. Тогда он входил в Совет как
главнокомандующий союзной армией – и тут на нем одном его прежний черный мундир RSSR, в
котором он, правда, был таким же безжизненным, как и в белой форме главы Совета AVRG теперь.
Может, как раз из-за этого он и остался один из всего состава. Кто бы еще мог так быстро решить
кинуть на наши территории армии востока еще до того, как Пересмотр Задач долетел до Ясного,
как не тот, кто почти перестал быть человеком. Если бы Снегов не поднял те армии, мы бы не
отбили ни Хантэрхайм, ни Альвэнхайм… ни Штрауб. Да и вообще никого из нас давно бы не было.
Он заслуженно возглавляет Совет, но в последнее время… Похоже, все на грани того, что высший
состав объявит ему “недоверие”… Только сменить его некому. И Снегов молчаливо подтверждает
это, взирая на нас застывшими глазами проекции с площади Центрального штаба и сжимая в одной
руке “пространство”, а в другой – “время”…
Не хочется об этом думать, но я прощаюсь со Штраубом. У всех нас есть город, который
становится домом, и думаешь о нем, вспоминаешь его, где бы ты ни был… Хорошо, когда можешь
защитить дом за его стенами, – Штрауб не будет падать осколками у меня на глазах. Правда, Стикк
не раз говорил, что человек, которому есть что терять, сильнее рядом с тем, что он потерять боится,
– только человек, которому терять нечего, одинаково силен всегда и везде. Но уверен, что таких не
много – нечего и некого терять лишь мертвецам среди мертвецов… Правда, Хантэрхайм с его
бойцами не так далеко от этого…
Транспорт опустился на четвертый уровень наземного корпуса центрального склада Штрауба.
Айнер спит.
– Лейтенант, мы прибыли…
– Что, уже приехали?
– Так точно.
– На выход, боец. И кончай ты с этой героикой – и из Хантэрхайма иногда удается что-то
вернуть.
94
Я не стал уточнять, что именно оттуда удается вернуть, – и без этого тоска заедает – и пошел за
ним. Но его “спутник” неподвижно встал перед командиром, преградил ему путь и устремил на
него неживой светлый взгляд машины E31…
– S9, на тебе уже шесть предупреждений по досрочным вычетам.
– Их спишут после первого же штурма – пару дней подождать можно.
– До штрафной единицы тебе осталось…
– Знаю.
– Напоминаю по приказу.
– Не так часто. Не то в техцентр сдам на прочистку процессора! Сойди с пути! Иди за мной, и
никаких пререканий по поводу моих действий!
– Так точно, S9.
Айнер, убедившись, что “спутник” согласен, пошел вперед через пустую погрузочную
площадку. Хотелось бы знать, на что E31 дал согласие с таким скрипом… Андроиды со всеми нами
на “ты” – они со всеми равны и вне подобных условностей… Им можно доверить и тайну, и дело.
Но они верны, пока доверенное не выходит за грани прописанной программы…
Мы уже подходим к вратам этого огромного склада… Объект уже загрузил схемы проходов,
блоков и секций, но лейтенант резко затормозил, обернувшись ко мне. Он смотрит в упор широко
открытыми глазами…
– Иди за мной. Когда я активирую синюю карту – зайдешь вперед и встанешь лицом ко мне.
Дальше действуй по приказу. Мне нужны будут реакции бойца А1. И следи, чтоб мысленный фон
чистым был, – никаких лишних сигналов в голове быть не должно. Пошли.
Он использует ментальные передачи… ничего хорошего в этом нет. И схему действий он мне не
передал… Что-то тут не то… Я жду… и он ждет…
– Что стоишь?! Исполняй!
– Это не боевой приказ – если вы не дадите подтверждение, я его исполнить не смогу.
С трудом выдержал его взгляд, но ни шагу не ступил. Твердо решил стоять на уставе – без
подтверждения этому приказу ходу нет.
– Пошли.
– Приказ не подтвержден.
Лейтенант растянул рот в ядовитой улыбке не хуже сержанта Стикка…
– Это неподчинение командиру.
– Это подчинение высшему командованию, прописавшему уставное правило.
– Теперь тебе приказывает Хантэрхайм – там на такие правила времени нет.
– Мы еще в Штраубе.
– Ты тупой, Герфрид. Мы уже одной ногой в Хантэрхайме!
– Я не тупой, лейтенант.
– Наглый ты! А наглость – признак глупости! Это следствие переоценки собственных сил по
причине собственной тупости. Подобное бывает при нарушении связей причин и следствий.
Отсутствие логики – это отсутствие мозгов!
– Это не так, лейтенант.
– Что не так?! Если ты используешь наглость как прикрытие – это ничего не меняет. А отрицать
наглость – это уже нахальство!
Я открыл рот, только не понял – для согласий или возражений. Айнер скривил губы – он
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});