нависшим над нами веткам деревьев струя пламени осветила приличный кусок сорняка вокруг нас.
– Смотри.
Я ушёл в шурс и промчался пару раз туда-сюда в поле видимости.
– Убедился?
– А ты точно один из нас? А то мог и местного подговорить. Театр мне тут устраиваете.
Чувак начинал меня напрягать.
– Тебя на английском обматерить, или на русском?
– Давай на обоих. Израильтянин я. И так и так пойму.
С большим удовольствием я удовлетворил пожелание парня. Диего же добавил от себя по-испански. Еврей значит? Тогда всё понятно. Сейчас торговаться начнёт.
– Таки теперь верю. Но возвращаемся к вопросу гарантий. В записке написано, что дар вернуть просто. Давай ты сюда подойдёшь, к самой кромке, а я тебя кокну. Только, чем кокнуть дай тоже, а то у меня тут дубинка – боюсь, просто шишкой отделаешься.
– Да этот джуд наглее нашего Чечи, – возмутился Диего.
– Либо пусть латинос подходит, – невозмутимо предложил нахальный еврей. – С вами же наверняка лекарь есть. Оживит.
Мне надоело разговаривать с темнотой.
– Тебя, как звать хоть, израильтянин? Выходи на свет, не стесняйся.
– Мне и тут хорошо.
– Тола.
Бившая всё это время строго вверх струя пламени резко наклонилась вперёд.
– Сладкий бубалех! Вы что делаете?!
Из-за мгновенно начавшего обугливаться пучка травы выскочил человек в зелёной набедренной повязке.
– Вообще-то, я только подсветить просил, – с укором взглянул я на Толу.
– Значит не поняла, – пожала та равнодушно плечами.
А выгнанный из укрытия парень тем временем нашёл себе новое и, юркнув за лежавшую поблизости трухлявую ветку, обиженно заорал:
– Вы чуть меня не поджарили, ироды! И как вам верь после этого?
А что? Хорошая мысль. Это сами мы в его стартовую локацию не можем попасть, а наша магия очень даже может.
– Дружище, у меня нет времени тебя уговаривать, – крикнул я строгим голосом. – Не хочешь по-хорошему, можно и по-плохому. У меня тут неограничка по мане с ресурсом. Можем весь твой лесок спалить к кусьей бабушке. Вместе с тобой естественно. Будешь оживать в серединке и тут же сгорать по новой. Или тебе больше взрываться нравится?
И ведь сообразительный малый – сразу всё понял.
– Подожди, подожди!
Парень спешно выскочил из-за ветки.
– Не надо жечь. Ты ведь русский, да? Клянись жизнью, что не обманешь. И мамой. Обязательно мамой.
– О Господи… – пришлось мне исполнить рука-лицо. – Клянусь мамой и жизнью, что не трону тебя пока не завалим Зверей.
– Потом жребий? – уточнил парень.
– Потом жребий, – подтвердил я.
– Тогда по рукам. Выхожу.
По мере приближения нашего нового без минуты союзника постепенно проступали детали внешности парня. Высокий, спортивный брюнет с прямым широким носом, немного раскосыми карими глазами и тяжёлой нижней челюстью, плотно покрытой щетиной. Пока мы общались вслепую, представлял его чахлым ботаном. Вот, что значит стереотипы. Сейчас ещё и серьёзным боевым силаром окажется, когда тут прямо напрашиваются манник и сборщик.
– Яков Лейбович, Молдова, – протянул он мне руку.
– Александр Углов, Краснодар, – пожал я протянутую ладонь. – А чего про Израиль лечил?
– Двойное гражданство. А родители вообще из Одессы. Таки многих уже отыскали?
– Ты четвёртый, – решил я пока не вдаваться в подробности.
– Диего Нино Да Кулья, Аргентина, – шагнул ближе Ди. – Какой дар?
На автомате я мысленно принялся перебирать дар ребят, что тогда прикрыли своё соцветие куполом. Громобой, манник, лекарь, физик, менталист, воздушник, левитант, бронебой, взраститель и один под вопросом. Кто же из них перед нами? Вот бы воздушник! Да и громобой пригодился бы. С другой стороны, ведь придётся вечно ждать удар в спину…
– Огонь.
Опа! Вот он и наш «под вопросом». Неплохо. Всех возможностей демонов-огневиков мы не знаем, но и тот огромный плазменный шар, что мы видели – очень годная хрень.
– Забавно. Ты единственный кого мы не вычислили, – доказал Ди, что тоже помнит состав конкурентов по предыдущему раунду.
– В смысле? – не понял Лейбович.
– Это же мы к вам тогда прилетали на крейсере.
– На чём? – выпучил глаза огневик.
Стоп!
– Ты из какой империи, Яша? – подозрительно посмотрел я на обладателя двойного гражданства.
– Из Ши. Это на самом севере. Но я не то, чтобы прямо оттуда. Захватили соцветие. А к чему вопрос?
– Да не важно, – отмахнулся я. – Обознались мы. Пошли, покажу, где спать будешь. Вылетаем с рассветом. Завтра тебя рядом с нами посадим – поболтаем в дороге.
* * *
Но поболтать по душам с вызволенным финалистом у нас так и не вышло. Едва Яков узнал, что прямо сейчас никто не собирается возвращать ему дар, как тут же надулся и на все вопросы отвечал, либо коротко, либо никак, оправдывая свое молчание дежурным: «Я таки не обязан отчитываться. Это к делу не относится». Хотя и тех крупиц информации, что нам удалось выжать из парня хватило для некоторых выводов.
Вот ведь умники. Трах, кстати, тоже. Грешили на одних конкурентов, а жирненьких богатеев из Фого с их парой взрастителей накрыли, оказывается, вовсе не те из-под купола, а совершенно другие ребята. Один из них как раз сидит с нами рядом, чуть выше по корпусу. Вручили Яше шлем, которых – слава Древу – успели заготовить приличный запас.
Сидит, вглядывается в даль, прижатый встречным ветром к спинке кресла. Пока, чтобы летелось быстрее, убрали защитный пузырь, но потом, когда конкретно промёрзнем, поставим обратно. Бигмак тоже в будке. Закидывать «удочки» станем лишь возле места, где в сорняке прячется очередная стартовая локация с очередным финалистом. Или без оного, если сумел-таки выбраться. Лететь нам под тысячу лиг – за пару часов доберёмся. Вон уже очертания крайнего с юга аллоя проступают в полуденном мареве.
Пока мчимся без защиты Джахара, разговаривать без вариантов. Ты попробуй открыть только рот – сразу щёки раздуются шариками. Молчим, думаем о своём. Кто о чём без понятия, ну я про ждущего впереди Зверя. Если его заметили ползущим от перешейка, и вести про то добрались аж до Хо, пусть и последнюю часть пути они двигались с ускорением – спасибо нардийскому принцу – значит чудище-босс в мир явилось давненько. Как бы не в тот же день, что и Кракен. Вполне вероятно, что уже лютует на первом из Древ.
* * *
– Санта Мария! Команданте, ты это видишь?
Я только что отдал Джахару команду поставить щит, и перставший хлестать в лицо воздух позволил картинке обрести большую чёткость.
– Он. Однозначно.
– Понятно, что он! Ты мне лучше скажи, что он делает?
– Ест.
– А те ветки… Матерь божья! Он что, обожрал третий ярус? Весь?
Переговорная труба же тем временем орала парой десятков