— Боже милостивый! — произнесла я, изображая потрясение так хорошо, как могла. — Нет, я понятия не имела. Боже мой! Как странно!
Мистер Лилливайт немного моргнул, и я отнесла это на счет созданного мною потрясенного впечатления. Я откашлялась и вытащила серебряную флягу и коробку с иглами.
— Хорошо. Надеюсь, недоразумение скоро разъяснится. Однако я хотела бы увидеть отца Донахью на минутку. Так как я его врач. У него… недомогание, — я слегка отодвинула крышку коробки и показала кончики игл, позволив им вообразить нечто опасно заразное, — которое требует регулярной обработки. Могу я увидеть его и провести процедуру? Я… э… не хотела бы, чтобы пациент пострадал из-за небрежения с моей стороны, — я улыбнулась настолько очаровательно, насколько возможно.
Шериф, укутавший шею воротником сюртука, выглядел злобным земноводным, но на мистера Лилливайта, казалось, моя улыбка произвела большее впечатление. Он колебался, посматривая на меня.
— Ну, я не уверен… — начал он, когда сзади меня раздались звуки шагов. Я оглянулась, почти ожидая, что увижу Джейми, но вместо этого увидела своего недавнего пациента, мистера Гудвина, с еще опухшей после моего хирургического вмешательства щекой и, слава Богу, нетронутой повязкой.
Он очень удивился, увидев меня, но приветствовал с большой сердечностью, выдохнув на меня облако алкогольных паров. Очевидно, мистер Гудвин воспринял мой совет относительно дезинфекции очень серьезно.
— Миссис Фрейзер! Надеюсь, вы не пришли лечить моего друга Лилливайта? Хотя я думаю, мистеру Анструтеру не помешала бы хорошая чистка. Будете очищать свои грязные гуморы, а, Дэвид? Ха-ха!
Он фамильярно хлопнул шерифа по спине, и Анструтер лишь слегка поморщился на это, что дало мне некоторое представление о степени важности мистера Гудвина в социальной иерархии округа Оранж.
— Джордж, мой дорогой, — тепло поприветствовал его мистер Лилливайт. — Вы знакомы с этой очаровательной леди?
— О, действительно, сэр! — мистер Гудвин повернул свое сияющее лицо ко мне. — Ведь миссис Фрейзер оказала мне большую услугу сегодня утром, большую услугу действительно! Вот, смотрите!
Он помахал своей уложенной в шину и забинтованной рукой, и я была рада увидеть, что она не причиняла ему боли, хотя, вероятно, благодарить за это надо было предпринятые им меры анестезии, а не мое мастерство.
— Она совершенно вылечила мою руку, просто прикоснувшись сюда и сюда, и вытащила мой сломанный зуб так ловко, что я не почувствовал боли! Смотрите!
Он затолкал палец в рот и оттопырил щеку, показав запачканный кровью тампон, торчащий из зубной лунки, и темный ровный стежок на десне.
— Действительно, я восхищен, миссис Фрейзер, — Лилливайт, не обращая внимания на запах чеснока и виски изо рта мистера Гудвина, с интересом заглядывал туда, и я видела, как оттопырилась его щека, когда он языком исследовал свой задний зуб.
— Но что привело вас сюда, миссис Фрейзер? — мистер Гудвин обратил лучи своей общительности на меня. — Уже поздно, может быть, вы не откажетесь поужинать у моего костра?
— О, спасибо, но я действительно не могу, — сказала я, улыбаясь со всей очаровательностью, на какую была способна. — Я пришла только для того, чтобы осмотреть другого пациента, который…
— Она хочет видеть священника, — прервал меня Анструтер.
Гудвин моргнул, слегка ошеломленный.
— Священник. Здесь есть священник?
— Папист, — подчеркнул мистер Лилливайт, оскалив рот, словно не хотел касаться губами грязного слова. — До меня дошли слухи, что среди собравшихся здесь прячется католический священник, который собирается сегодня вечером провести мессу. Я, разумеется, отправил мистера Анструтера арестовать его.
— Отец Донахью — мой друг, — вставила я настолько твердо, как могла. — И он не прятался; он был приглашен вполне открыто, как гость миссис Камерон. Он также мой пациент и ему необходимо лечение. Я пришла, чтобы помочь ему.
— Ваш друг? Вы католик, миссис Фрейзер? — мистер Гудвин выглядел потрясенным, ему, очевидно, не приходило в голову, что его зуб удалял папистский дантист, и он в шоке потрогал распухшую щеку.
— Да, — ответила я, надеясь, что быть католиком не являлось нарушением закона.
Очевидно, нет. Мистер Гудвин ткнул мистера Лилливайта в бок локтем.
— О, Рэндалл, не будь букой. Позволь миссис Фрейзер осмотреть священника, какой от этого может быть вред? А если он действительно гость миссис Камерон…
Мистер Лилливайт на мгновение сжал губы в раздумье, потом отступил в сторону и приподнял клапан входа.
— Полагаю, не будет никакого вреда, если вы осмотрите своего… друга, — медленно произнес он. — Входите, мадам.
Приближался закат, и внутри палатки было довольно темно, хотя сквозь одну ее сторону еще просвечивало опускающееся солнце. Я на мгновение прикрыла глаза, привыкая к сумраку, потом моргнула и огляделась вокруг.
Палатка казалась загроможденной вещами, но относительно роскошной, в ней была кровать и другая мебель, воздух внутри нее пах не только мокрой шерстью, но и прекрасным ароматом цейлонского чая, дорогого вина и миндального кекса.
Силуэт отца Донахью вырисовывался на фоне светлой стены, он сидел за маленьким раскладным столиком, на котором лежали несколько листов бумаги, перо и стояла чернильница. Эти предметы с таким же успехом могли быть тисками, щипцами и раскаленной кочергой, если судить по его напряженному воинственному виду человека, готового к мученичеству.
Сзади меня раздался стук кремня, и появился слабый огонек. Потом он разгорелся, и черный слуга — мистера Лилливайта, предположила я — вышел вперед, поставив на стол маленькую масляную лампу.
Теперь, когда я могла ясно видеть священника, впечатление мученичества стало более явным. Он был похож на святого Стефана после первого залпа камней, у него был синяк на подбородке, а подбитый глаз распух и почти закрылся.
Здоровый глаз широко открылся при виде меня, и он издал удивленный возглас.
— Отец Кеннет, — я схватила его руку, широко улыбаясь на случай, если кто-нибудь подсматривал через откинутый клапан. — Я принесла ваше лекарство. Как вы себя чувствуете?
Я приподняла и опустила брови, показывая, что он должен подыграть мне. Он удивленно уставился на меня, но потом, казалось, понял. Он кашлянул, потом, ободренный моим кивком, раскашлялся с большим энтузиазмом.
— Это… очень любезно с вашей стороны… подумать обо мне, миссис Фрейзер, — прохрипел он между приступами кашля.
Я отвинтила крышку фляжки и налила ему щедрую порцию виски.