— Как прикажет мой Шеннэ!
Тонкие губы чуть дрогнули в ответ.
— Иди. И не выпускай Сайнара из поля зрения, мне бы не хотелось, чтобы с ним что-то случилось, мальчишка нам нужен.
— Воля Повелителя превыше всего, — пропел, шутовски поклонившись, беловолосый. Ещё раз, тревожно бросив взгляд на хмурившееся небо, исчез, растворившись в переплетениях коридоров.
Мужчина усмехнулся, в последний раз взглянув на небо, и тоже начал спускаться с башни вниз. Нет лучше времени, чем гроза, для темных сил и ворожбы. Такие вспышки природной энергии не дадут прорваться ни единому намеку на чужие заклятья. В такой час творятся самые темные дела… будет весьма забавно, если его намеки останутся без ответа и придется самому разыскивать мерзавца. Неужели он настолько параноидально осторожен, что в паре шагов от исполнения заветного плана сдаст назад?
В коридорах резиденции ирра было подозрительно пусто. Только гулкий звук собственных шагов раздается по коридорам. Мужчина отрастил на руке драконьи когти, оцарапав запястье и начертив на собственной коже несколько кровавых рун, впрочем, тут же истаявших. Так-то будет вернее. Он уже почти дошел на собственных покоев в старом крыле, когда его остановил неприметный человечек с нашивками Черной Стражи. Так вот, куда тянутся все хвосты. Логично, ничего не скажешь. Пост главы этой организации… весьма удобен.
— Вам необходимо проследовать за мной, мортэли, — и никакого презрения, ни капли страха. Только в равнодушных серых глазах, где-то в глубине таится издевка.
— И почему же? — спросил с интересом, чуть склонив голову вперед.
Посланник на мгновение замешкался, впрочем, тут же сориентировавшись.
— Таков приказ ирра, я не могу знать.
И никаких угроз и намеков на то, что применит силу. Само собой разумеется, что собачка побежит следом за ним. Бедняжка Азгар, интересно, хоть одно решение за последние столетия он принял самостоятельно? От неприятной острозубой усмешки провожатый неуловимо передернул плечами, отворачиваясь.
Шли они недолго — не прошло и десяти тактов, как показалась лестница, ведущая в закрытое старое крыло дворца. Насколько слышал Кинъярэ, оно давно не использовалось. Настолько давно, что про него все просто забыли ещё в те годы, когда он был относительно свободным. Не радует только одно — как он сам мог забыть об этом месте? Как будто здесь стоял отворот, и отворот настолько мощный, что, без позволения хозяина, сюда не то, что нельзя было зайти, но даже вспомнить, что это место существует.
И то, что его привели именно сюда, означает только одно — живым он им больше не нужен. И жалкие попытки сопротивления со стороны Азгара сломлены окончательно.
Простая дверь из темного дерева распахнулась без скрипа.
— Прошу, — сопровождающий кротко мотнул головой вперед, не проходя сам.
— Никогда здесь раньше не был… — заметил отстраненно.
Шаг. Сила песни все ещё кипела в нем, давая возможности, о которых он даже спустя столько веков и не подозревал. Словно ты спал с заткнутыми ушами — и вдруг заглушка исчезла, и ты проснулся, ощутив весь мир вокруг. Где-то вдалеке прогрохотал гром. Шаг через порог. И оглушающая, омерзительная тишина, сбивающая с ног. Снова заглушки, снова он оглох и ослеп, на мгновение потерявшись в пространстве. Вся немаленькая комната был обита ратканом — редкой тканью, которую выращивали в своих угодьях ублюдки Жизни. Эта ткань блокировала любое проявление магии Смерти, и неплохо понижала силу других стихий. В этой комнате мог пытаться колдовать только безумец — или адепт Жизни. Или…
— Добро пожаловать, раб. Сегодня мы наконец-то с тобой развлечемся…
Сильный удар почти сбил с ног. Он устоял, когда обрушился ещё один, и ещё… В кроваво-красных глазах стоящего у расчерченного жертвенника безумца не была ни капли рассудка. Или был, но изощренный, искаженный, затуманенный. По белой коже скользили змеями черные вены. Скалились мелкие острые зубы. В руках его извивалась темно-бордовая, словно вымоченная в крови плеть — жалкое подобие оружия альконов.
Кинъярэ почти не ощущал боли — только лютую ненависть к сошедшему с ума отступнику и злость на собственного отца.
Если он выживет… если он только выживет, то разорвет душу любому, осмелившемуся поделиться своей кровью с человеческим магом. А отец, словно сам свихнулся, и повторяет такую же ошибку с этим айтири…
— Я и не знал, что аристократы-человечки нынче склонны к таким развлечениям, — припав на одно колено, он оскалился, усмехаясь разбитыми губами.
Эта ночь будет долгой, но кто из них увидит рассвет?
***
Интерлюдия 6. Родная кровь.
Все отцы хотят, чтобы их дети осуществили то, что не удалось им самим.
Иоганн В. Гёте
Сердце медленно отстукивало такты, то и дело сбиваясь на суматошный ритм. Пальцы чуть дрогнули, сжимаясь. Теневые крылья закутали тело, но ему все равно было холодно, безумно холодно только от мысли о том, что тот, кому и он сам, и тысячи других существ, вверили свои жизни, может проиграть. Сайнар прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Острые клыки уже не помещались во рту, он был в шаге от оборота. В высоком зеркале напротив отразилось исказившееся лицо и ярко блеснувшие ртутным серебром глаза — уже не человека — дракона. И дракон в нем требовал свободы и охоты. Охоты на чужие души. Драконы Смерти — это не только почти шестиметровые громадины с острым набором клыков и когтей… нет. Это ещё и совершенные орудия бесшумной смерти. Те, от чьего дыхания может замерзнуть целый город. Те, кто может своим пламенем уничтожить не плоть, а душу, а может и вернуть погибшего к жизни. Драконы Смерти — это её армия и её верные дети и вассалы, ненавидимые контролеры равновесия. Никогда драконы Смерти не нападают первыми на невинных, не творят зло во имя собственной прихоти и призрачного величия.
Когти на правой руке медленно шевельнулись, формируя темный сгусток, тут же обернувшийся небольшой змеей. Та растаяла в воздухе, скользя по коридорам и собирая информацию для своего хозяина.
Женщины альконов — другое. Да, они имели возможность оборачиваться драконами, да, они также собирали жатву из чужих душ, но обладали особой магией — магией ведающих. Они знали КАК лучше поступить, куда отправить для жатвы мужчин рода, кого пощадить, а кого покарать, как исцелить смертельно раненного и уничтожить врагов их народа. А ещё только среди них рождались Благословенные — те, кто мог лечить душу, не тело.
В комнату постучали. Мужчина встрепенулся, тут же поспешно прячась под мороком.
— Войдите, — крикнул негромко.
В дверь просочился невысокий гибкий юноша, чьи глаза мерцали золотом в полутьме. Оборотень?
— Маэ ис-ирр, ваш отец желает вас видеть.
Сначала он не понял. Не осознал до конца, измученный собственными мыслями и невозможностью повлиять на происходящее. И лишь спустя мгновение будто очнулся. Вскинулся, собираясь резко отказаться, и… произнес совсем другое.
— Веди.
Что-то внутри неумолимо отщелкивало последние минуты до той поры, когда вмешиваться уже станет поздно… Как ни странно, вели его вовсе не в кабинет, где ирр обычно работал, и даже не в его апартаменты, а в старую часть дворца. Ловушка? Но на сердце было спокойно. Дверь распахнулась широко, и его чуть подтолкнули вперед.
— Не волнуйтесь…
Как будто он волновался!
В комнате было светло, но пусто и довольно запущено. Старые темно-бордовые занавеси, высокий стол с кое-где отбитыми от древесины щепками и завитушками, два самых простых стула со спинкой, и полупустой шкаф. На одном из стульев и сидел ирр. Отцом он его не называл, кажется, даже в детстве.
Азгар выглядел не слишком хорошо. Сейчас, сбросив личину старика, он казался ровесником старших альконов — по внешнему виду, по крайней мере, но… Темные круги под глазами, запавший, почти затравленный взгляд, Словно иссушенная кожа, одна рука висит плетью, да и ногу он держит явно неловко.
Оборотень не ушел — прошел вперед, становясь за спиной ирра. На миг стало смешно — ему достаточно одного движения, чтобы их уничтожить. И не только их.