Хотя, учитывая слова Дьергрэ и покушение на жизнь Иландера… их враг был очень близко и сидел очень высоко. Это если забыть о пропавшем практически в полном составе посольстве…
Больше всего в данном случае раздражало бездействие Азгара. Тому как будто стало вовсе наплевать на свою страну и свой народ — чего, ранее, при всех его многочисленных недостатках, однако, замечено не было. Но сейчас… он словно жаждал смерти, при этом отчаянно пытаясь дать понять, что он не желает ему, Первому алькону, зла. Но если не он, то кто? Кто за ним стоит? Кто контролирует ирра одного из самых могущественных иррейнов? Кто настолько сошел с ума, одержимый жаждой власти, что спутался с айтири, нарушив равновесие?
Разговор с бледным, еле дышащим, но определенно не собирающимся больше отправляться к Матери Иландером, прояснил немного, но… зацепки были важны. Они занимали свои места в общей мозаике, все больше приближая его к разгадке.
Для того, чтобы прояснить оставшиеся детали, осталось лишь поговорить с отцом… и принять окончательное решение.
На Аррона Винтейру в компании ослепительно нежной полукровки-айтири он натолкнулся совершенно случайно. Видение оторванной головы одного и истыканного кинжалами тела второй почти подняло настроение, вызвав на губах слабую усмешку. Это, похоже, взбесило неуравновешенную в последнее время гончую ещё сильнее. Да, неприятно терять свое высокое положение при дворе, терпя неудачу за неудачей…
— Вам бы стоило не забывать свое место, раб ирра, — глаза мужчины недобро сверкнули, а его спутница скривила носик, вот только смотрела чересчур внимательно для легкомысленной дурочки.
— Я-то свое знаю. А вот вы, похоже, свое забыли, — отозвался негромко, чуть склонив голову. Дракон в нем хищно облизывался, осматривая будущих жертв и прикидывая, как удобнее будет на них броситься.
Кажется, они почувствовали. Айтири с нажимом коснулась пальчиками локтя спутника, останавливая его, и что-то тихо прощебетала. А потом повернула голову к нему, смотря ясными золотистыми глазами.
— Не держи зла на меня, сын Смерти. Ты видишь во мне врага, но не я твой враг, — на чистейшем Древнем наречии продолжила полукровка, загораживая щенка своей спиной, — во мне нет ненависти к твоему народу и мне глубоко отвратительно то, что сделали мои сородичи.
Вот как. Неожиданно. Интересно. Ловушка или правда? Сейчас, когда его больше не держали никакие узы, все ощущалось особенно четко. Нет, она слишком слаба, чтобы лгать ему, а, значит, это становится особенно любопытным…
— Как тебя звать, дочь Жизни? — спросил лениво, отходя чуть в сторону, к стене.
— Айлари Тень Серебра, шэннэ Амондо.
Тень Серебра… прозвище, но без упоминания Рода.
— Изгнанница?
— Моим предком был Шаелран Ильрасиль, побратим вечного супруга Вашей Госпожи, того, чье имя у нас проклято и предано забвению. Все говорят — он изменник и предатель. Нас, его потомков, изгнали прочь, а половину убили. Но мы помним истину, — нежный голосок вдруг налился ядом ненависти, потяжелел взгляд лучистых глаз, — наш предок был одним из трех, кто не запятнал свою честь, спасая супруга Смерти.
— О чем вы говорите? Айлэ, что за дела у тебя с этим псом?
Раздражающая мошка…
Кажется, женщина поняла, что его терпение на исходе. Она резко развернулась и со всей силы ударила пошатнувшегося от неожиданности мага по губам.
— Ещё одно слово, Аррон, и мы сильно поссоримся. Мне казалось, что ты этого не хочешь…
Невероятно, но гончая тварь замолк. Только вытер кровь с губ рукавом. В чужих глазах тлела не ненависть — усталость пополам с обреченностью и… Он не силен в человеческих чувствах, но, кажется, гончей была дорога его спутница.
— Рассказать ей, чем ты развлекаешься на досуге, маг ирра?
Узкий зрачок расчертил налившиеся синью глаза, удлинились когти на пальцах, мелькнул во рту длинный раздвоенный язык.
— Не нужно… прошу… — задыхается от злости, но действительно просит.
Ни с чем не сравнимое удовольствие, но этого так мало за все мучения его драгоценной души!
— Мы ещё поговоррим… а пока либо молчи, либо убирайся вон, и не смей задавать вопросов!
Не ушел. Отошел чуть в сторону, зло зыркнув из-под прикрытых век. Словно боялся, что Амондо что-то сделает с полукровкой. Хвост стеганул по ноге. Мужчина напрягся, перестраивая зрение и вглядываясь в мешанину линий вокруг. Яркая, золотисто-изумрудная нить тянулась от айтири к человечку, спаивая их в единое целое, но он, кажется, ещё сомневался, хоть и не пытался сопротивляться.
— Соболезную вашему выбору, — заметил, блеснув в улыбке кончиками клыков.
Та, молчавшая во время их короткой перебранки, неожиданно светло улыбнулась в ответ, хотя на дне глаз пряталась горечь.
— Не стоит. Ткачиха-Судьба отмеряет всем ровно столько, сколько они могут выдержать, одаривая так же, как и наказывая — по заслугам. Не думайте, что я настолько глупа и слепа, что не вижу, чем Аррон занимается. Я наслышана о вашей подопечной… тогда мы с ним ещё не были знакомы, иначе я бы вмешалась любой ценой, — сказала серьезно.
— Громкие слова.
— Я не бросаю слов на ветер. Они слишком большая ценность. Сказанное слово должно быть исполнено.
Смелая девочка. Но она напомнила ему о ещё одной весьма сомнительной теме. Супруг Смерти… Сколько он ни бился — ни один айтири не рассказал ему до сих пор ни слова правды о прошлом.
— Коли так… может, ты расскажешь мне правду?
— О Супруге Вечной Госпожи? — она смотрела с грустным пониманием. — Да, едва ли кто-то из народа Жизни осмелился бы поведать вам истину даже под пытками. Я могу сказать немногое, потому как связана неодолимой клятвой, но вам не нужно печалиться. Ответ совсем близко, скоро ваша Гардэ вам все расскажет.
— Вот как? — пальцы чуть сжались — и тут же расслабились. Отчего-то он хотел ей верить. Отчего-то?! — Пророчица…
— Совсем слабая… но порой моих способностей хватает на то, чтобы узреть что-то по-настоящему важное. Светлые сородичи прокляли саму землю, по которой ходил предатель. От него отреклись все, кто был ему там дорог. Его обманули, оболгали, растоптали его сердце и душу, подвергая немыслимым пыткам. Но и тогда он не сказал о своей Супруге ни слова, ничего, что могло бы повредить ей и их детям. Он очень любил вас, — на нежно-розовых губах появилась и пропала горькая улыбка, — его обрекли на страшные, вечные муки, и только мой предок и три его друга рискнули всем, чтобы спасти сходящего с ума товарища. Того, кто перестал быть светлым айтири, но не стал ещё кем-то иным…
Полукровка чуть побледнела, стиснув зубы, сошел со щек румянец. Замерший было в отдалении Аррон дернулся, желая подойти, то тонкая рука взметнулась, останавливая его.
— Все хорошо. Я подошла слишком близко к запрету, не просите большего.
— Ты и так сказала мне очень много… — Кинъярэ чуть коснулся чужой кожи, подпитывая её энергией. Я понял достаточно и подожду. Впереди ещё слишком многое…
— Будьте осторожны, — она вдруг напряглась, ломая тонкие пальцы, прошипела что-то тихо под нос, притопнув ногой. Словно не решалась, не знала, как поступить.
— Либо говорите, либо идите прочь, мы уже привлекаем слишком много внимания, да и…
— Аррон ничего не скажет, — неожиданно жестко отрезала золотоглазая. И такая сталь прозвучала в прежде нежном голосе, что он поверил. Все же зря люди считали дев айтири нежными розами… нет, то были дикие ядовитые цветки, могущие задушить своим стеблем, — судьба уже связала нас воедино, она не даст ему проговориться о моих тайнах.
Помолчала, чуть сжав пальцами край нежно-кремового платья.
— Я скажу, сын Смерти. Но обещай мне, как Шеннэ, силой своей поклянись, что не тронешь Аррона. Ни ты, ты твои поданные. Для твоих богов он слишком мелкая сошка. Можешь наказать его, но не калечьте и не убивайте!
Глаза в глаза. В её — отчаянная решимость. В его — злость, смешанная с любопытством. Кинъярэ очень не любил, когда кто-то начинал диктовать ему свои условия.