Читать интересную книгу Ельцин - Тимоти Колтон

Горбачев торопился укрепить свое положение, создавая новые организационные структуры управления Советским Союзом. В начале февраля он предложил Пленуму ЦК одобрить отмену статьи 6-й брежневской конституции 1977 года, в которой предусматривалось, что КПСС является единственной законной партией, «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы». Это была запоздалая уступка оппозиции и демократическим принципам. 13 марта 1990 года Съезд народных депутатов СССР утвердил эту меру. На том же заседании, 14 марта, было принято решение об учреждении поста президента, на который 19 марта голосованием депутатов был избран Горбачев. Это стало признанием того, что КПСС, генсеком которой Горбачев по-прежнему оставался, больше не может служить единственной основой для политической власти. На заседании Политбюро 7 марта Анатолий Лукьянов, сменивший Горбачева на посту Председателя Верховного Совета СССР, спросил его, почему все происходит в такой неуместной спешке. «Чтобы их [республики и российских демократов] на место поставить», — твердо ответил Горбачев. Лукьянов дальновидно предположил, что республики ответят выборами собственных президентов. Затем он затронул самый больной вопрос — о легитимности. Почему Горбачева должен избирать на пост президента парламент, а не народ? «Почему не народ — непосредственные избиратели? Это недоверие к народу. Все это будет ими [оппозицией] муссироваться». Переубедить Горбачева не удалось, и это была ошибка библейского масштаба[666]. До июня — июля 1990 года, когда Ельцин догнал Горбачева в опросах общественного мнения, он вполне мог бы выиграть всеобщие выборы[667].

Через две недели после российских выборов Ельцин, как с удовлетворением отметил на заседании Политбюро Горбачев, попросил и получил санаторную путевку от советского парламента. Ельцин сообщил Лукьянову, что выжат как лимон и нуждается в отдыхе.

Съезд РСФСР должен был открыться в мае. Работа над тем, чтобы сделать Ельцина руководителем российского парламента, началась в его отсутствие[668]. Однако, вернувшись из отпуска, он начал методично трудиться над получением этого поста и согласился отложить рассмотрение вопроса о российском президентстве до 1991 года. В ходе предварительного обсуждения кандидатур на должность главы законодательного органа около 40 % депутатов поддержали Ельцина (к этому времени на союзном съезде МДГ получила только 10–15 % голосов), 40 % были настроены против; остальные составляли так называемое «болото». В надежде на успех блок «Демократическая Россия» выдвинул кандидатуру Ельцина на этот пост.

За закрытыми дверями свердловчанин Николай Рыжков, остававшийся премьер-министром Горбачева, выступил на заседании Политбюро 22 марта 1990 года и предостерег собравшихся: если Ельцин и его единомышленники добьются успеха, возникнет эффект домино. «Если они возьмут Россию, то тогда не надо им много тратить усилий для того, чтобы разрушить и Союз, и сбросить центральное руководство: и партийное, и советское правительство. Я думаю, после этого, на мой взгляд, если они возьмут Россию, то, как говорят, все остальное, вся союзная надстройка — она очень быстро рассыплется»[669]. Обитатели некогда казавшегося неприступным замка были в панике — и это в то время, когда многие эксперты полагали, что Россия никогда не станет угрозой для стабильности Советского Союза. Рыжков тщетно давил на Политбюро, убеждая его членов выдвинуть надежного кандидата на пост парламентского председателя и всячески его рекламировать. В Политбюро 20 апреля Горбачев скептически отозвался о том положении, которое Ельцин завоевывал в российском обществе: «Что творит Ельцин — уму непостижимо… В каждый понедельник лицо увеличивается вдвое [от ощущения собственной важности]. Говорит косноязычно, несет порой черт знает что, как заигранная пластинка. А народ все твердит: „Наш человек!“ И все сходит ему с рук, все прощается»[670]. Горбачев не мог понять, почему это происходит, и не мог использовать ельцинские приемы.

27 апреля Ельцин вылетел в Лондон на презентацию своей книги «Исповедь на заданную тему», вышедшей в переводе на английский язык под названием «Против течения» (Against the Grain). У него состоялась 45-минутная встреча с Маргарет Тэтчер, которая приняла его в своей резиденции на Даунинг-стрит, 10. Ельцин пытался навести ее на разговор о возможности политического взаимодействия между Великобританией и «новой, свободной Россией», которая обойдет советское правительство и станет субъектом международных отношений. Тэтчер вежливо заметила, что для начала России необходимо действительно стать новой и свободной — не только на словах, но и на деле. Перед тем как встретиться с Ельциным, «железная леди» предупредила Горбачева — «во избежание недопонимания», — что «принимает господина Ельцина в качестве лидера оппозиции». У нее сложилось впечатление, что ее гость «гораздо больше похож на типичного русского, чем господин Горбачев, — высокий, плотный, с широким славянским лицом и гривой белых волос». Ельцин выглядел очень уверенным и вел себя учтиво. Тэтчер запомнила его «улыбку, теплую и открытую, с налетом самоиронии». Больше всего ей импонировало то, что Ельцин «представлял ряд фундаментальных проблем гораздо более четко, чем господин Горбачев», и, «в отличие от президента Горбачева, открыто отказался от коммунистического мышления и лексикона». Тэтчер поделилась своими благоприятными впечатлениями с президентом Бушем, который ответил, что «американцы не разделяют этой точки зрения»[671].

На следующий день Ельцин отправился в испанский город Кордова, где ему предстояло выступить на симпозиуме. Из Кордовы делегация вылетела в Барселону на специально выделенном шестиместном самолете. В полете у самолета обнаружились неполадки в двигателе и электропроводке, из-за чего пришлось вернуться в аэропорт Кордовы; посадка оказалась жесткой. У Ельцина произошло смещение межпозвонкового диска и онемение ног и ступней. 30 апреля в Барселоне ему сделали операцию, которая длилась три часа. Через два дня он уже был на ногах и 5 мая прилетел в Москву, где его встречала толпа с плакатами: «Ельцина в президенты!» Никогда не склонный нянчиться со своими болезнями, 7 мая Ельцин выступил на собрании прогрессивно настроенных депутатов в курортном городке Приозерске на Карельском перешейке. Они со Львом Сухановым уединились в небольшом павильоне и на двоих выпили литр армянского коньяка (в ту пору любимого напитка Ельцина), после чего присоединились к общему банкету[672]. Если бы Ельцина оперировали в советской больнице, он оказался бы прикованным к постели на несколько недель и вполне мог проиграть борьбу за председательский пост в российском парламенте.

Только 16 мая Горбачев назвал своего кандидата: им стал Александр Власов, заурядный аппаратчик, недавно выдвинутый на место главы Правительства РСФСР, прежде занимаемое Воротниковым. В пользу Власова Горбачев выступил 23 мая и тут же уехал в Канаду и США, что в сложившейся ситуации было грубой ошибкой. Ни он, ни представители ЦК, посланные выкручивать руки депутатам, и подумать не могли о провале — «как полагал и Николай II в канун революции», говоря словами Георгия Шахназарова[673]. Но неофициальные опросы показывали, что поддержка Власова будет слабой, и тот отступил, оставив единственным соперником Ельцина Ивана Полозкова, первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, близкого по своей позиции к Егору Лигачеву. Впрочем, даже он для Горбачева был привлекательнее, чем Ельцин.

Многое зависело от вступительной речи, произнесенной Ельциным перед депутатами 25 мая. Он и его команда полночи работали над текстом, внося заключительные штрихи. Обнаружив с утра, что лента в пишущей машинке пропала, помощники встревожились, подумав, что кто-то из противников мог прочесть текст и украсть у Ельцина основные идеи — «тогда ему делать на трибуне уже нечего»[674]. Тревога оказалась ложной. Депутаты шли из гостиницы «Россия» в Кремль через строй пикетчиков с плакатами в поддержку Ельцина. В своем выступлении он признал, что отношение к нему со стороны депутатов различно, призвал к «диалогу с разными политическими силами» и к компромиссу с Горбачевым. В первом туре голосования, результаты которого стали известны утром 26 мая, он набрал 497 голосов, а Полозков 473. 27 мая он набрал 503 голоса, а рейтинг Полозкова снизился до 458. Во вторник 29 мая, когда в игру вновь вступил Власов, Ельцин затаив дыхание ждал конца третьего раунда. Он набрал 535 голосов, опередив Власова на 68 голосов и набрав на четыре голоса больше, чем требуемые 50 % плюс один голос[675]. Неприятные новости Горбачев узнал над Атлантикой по пути в Оттаву. Впоследствии он говорил, что ему следовало убеждать депутатов голосовать за Ельцина. Тогда результат был бы обратным, людям хотелось поступить ему наперекор: «Самостоятельность хотели показать»[676]. Независимость от власти в 1990 году действительно была духом времени, и Ельцин это искусно использовал.