Читать интересную книгу Ельцин - Тимоти Колтон

Если план был таков, то он провалился. Бакатин и Горбачев доложили Верховному Совету, что причины инцидента неизвестны и что попытки убийства Ельцина не было. Ельцин же сделал заявление с требованием прекратить вмешательство в его «частную жизнь». Он отменил несколько запланированных появлений на публике, из-за чего у некоторых его добровольных помощников, испугавшихся, что Ельцин теряет былую хватку, случились «нервные срывы, граничащие с истерикой»[654]. Но постепенно все утихло, и эпизод был забыт. Коржаков предложил Ельцину стать его постоянным телохранителем и компаньоном, чтобы подобные случаи не происходили впредь. Ельцин оправился от инцидента и вернулся к активной политической жизни[655]. Его манили все более соблазнительные цели.

Глава 8

Новое государство

Решение Горбачева начать политическую реформу с центральных инстанций оказало поразительное воздействие на весь курс перемен. Поскольку общество становилось все более нетерпеливым («сдвиг влево», о котором говорил Ельцин, подразумевал жажду перемен, а не изменение взглядов в политическом смысле) и поскольку препятствия, мешавшие свободным дискуссиям и политической конкуренции, рушились, следующая волна перемен в пятнадцати союзных республиках Советского Союза и в их регионах неизбежно должна была быть еще более радикальной. Деятельность Бориса Ельцина на всесоюзном уровне была заблокирована. Межрегиональная депутатская группа составляла меньшинство на съезде, и он не был ее единственным и бесспорным лидером. Однако у него были все основания чувствовать, что он больше, чем его соперники и даже чем его союзники, отвечает духу времени и что народная поддержка на его стороне. Борьба за власть и принципиальные установки объединились у него в стратегию, нацеленную на то, чтобы обойти Генерального секретаря, и взгляды его уже не отличались той умеренностью, что была им свойственна, когда Ельцин впервые поднял знамя реформ. Это была «классическая поляризационная игра», направленная на изоляцию Горбачева и «создание условий для решительного разрыва с прежним порядком»[656].

Несколько членов избирательной команды 1989 года хотели, чтобы Ельцин поймал политическую волну в Москве, где он мог получить контроль над столичным горсоветом и исполкомом и отомстить машине МГК. Но Ельцин решил разыграть новую, российскую карту. Советское законодательство не позволяло занимать более двух выборных законодательных постов. Ельцину предстояло выбрать между Москвой и РСФСР, иначе ему пришлось бы сначала отказаться от места в Верховном Совете СССР. Выбор был несложным. «Эта программа-максимум» завоевания России, как писал Лев Суханов, «была по душе… Ельцину. Он не любит ходить по проторенной им же самим дорожке: претит однообразие»[657]. РСФСР была кушем гораздо более привлекательным, чем Москва. В ней проживала половина населения Советского Союза, на нее приходилось две трети экономического потенциала и три четверти территории. Делегаты на Съезд народных депутатов России должны были избираться 4 марта 1990 года по облегченным по сравнению с всесоюзными правилам: условия для отбора кандидатов были упрощены, мест для представителей КПСС и других организаций не предусматривалось.

Ельцин выдвинулся в родной области и зарегистрировался по округу № 74, куда входили Свердловск и промышленный город Первоуральск. Его возвращение в Свердловск в конце января заняло все первые полосы местных газет, несмотря на противодействие обкома КПСС, возглавляемого старым недругом Ельцина Леонидом Бобыкиным. «Встречи с избирателями проходили в битком набитых залах, если была возможность, организовывалась трансляция на улицу»[658]. На одном митинге к Ельцину подошли трое преподавателей общественных наук из Уральского политехнического института — Александр Ильин, Геннадий Харин и Людмила Пихоя, которые сказали ему, что его выступления бессистемны и он слишком рассчитывает на остроумность своих ответов на вопросы. Они предложили на пробу написать для него образец речи более глубокой и содержательной. Результат Ельцину понравился, и в феврале он попросил их написать для него проект кандидатской программы[659].

Половину времени, отведенного на избирательную кампанию, Ельцин агитировал за кандидатов за пределами Свердловской области. Большая их часть входила в «Демократическую Россию», протопартию, образованную в январе 1990 года на основе МДГ. Кандидаты от «Демократической России» баллотировались в нескольких сотнях урбанизированных округов. Ельцин предложил подписать листовки и плакаты, «создав колоссальный поддерживающий эффект вплоть до уровня городских районов»[660]. Россия была единственной советской республикой, где КПСС не имела центрального комитета, бюро и первого секретаря. В декабре 1989 года Горбачев с неохотой восстановил Российское бюро ЦК, которое существовало под другими названиями во времена Хрущева и Сталина. Компартию РСФСР (в составе КПСС) он принял только в новом году, — организационный съезд прошел лишь в июне 1990 года, через три месяца после выборов. Таким образом, на российских выборах положение партии власти было из разряда «пан или пропал», и партийные кандидаты (а их было 70 %) должны были вести кампанию на свой страх и риск. Когда Виталий Воротников, курировавший РСФСР как член Политбюро, пытался убедить Горбачева в необходимости принятия серьезных мер, тот только отмахивался. В январе Воротников подал заявление об отставке, но потом согласился остаться до окончания выборов[661].

Кампания Ельцина являла собой смесь знакомого и нового. В поддержку его популистских идей и призыва о полной отмене привилегий номенклатуры в феврале вышла в свет его книга «Исповедь на заданную тему», в которой он ярко живописал образ жизни партийной элиты. Книга широко цитировалась в региональной прессе[662]. Новые идеи в программе Ельцина в основном касались управления Россией и места республики в реформированной федеральной системе. Ельцин призывал превратить РСФСР в «президентскую республику» со всенародно избираемым президентом, профессиональным парламентом, конституционным судом, государственным банком, академией наук, собственной милицией и множеством политических партий. Обеспечить все это, а также «принцип превосходства закона», свободу слова, собраний и вероисповедания должна была демократическая конституция, принятая на референдуме. Советское государство, которое де-юре является федеральным, но де-факто — унитарным, необходимо децентрализовать, гласила ельцинская программа, «потому что именно монополия, сверхцентрализация власти и экономики и довели нашу страну до нынешнего состояния». Тяжелая рука Москвы свела на нет общность интересов точно так же, как диктатура уничтожила политическую свободу, а командное планирование — свободу предпринимательства. «Мы должны дать максимально возможную самостоятельность республикам» начиная с РСФСР. «Надо добиться, чтобы были сильные республики, которые сами должны решить, какие функции отдать [союзному] Центру, а какие оставить себе»[663]. То же самое должно было произойти и внутри самой России, где регионам предстояло получить большую автономию. Децентрализация, основанная на либеральном, неэтническом российском национализме, способствующая демократизации и рыночным реформам, была третьим и не менее важным пунктом демонополизационного проекта Ельцина. Как воплотить эти задумки в реальность и что произойдет, если отдельные части плана войдут в конфликт между собой или окажутся внутренне противоречивыми, не уточнялось[664].

Выборы 4 марта принесли еще одну блестящую победу. В своем Свердловском округе Ельцин набрал 84 % голосов, обойдя 11 малоизвестных соперников. Знакомому журналисту Ельцин говорил, что теперь «идти только на Голгофу» — чтобы так или иначе свести счеты со старым режимом. При этом выражение его лица было одновременно и возбужденным, и испуганным[665].

Горбачев торопился укрепить свое положение, создавая новые организационные структуры управления Советским Союзом. В начале февраля он предложил Пленуму ЦК одобрить отмену статьи 6-й брежневской конституции 1977 года, в которой предусматривалось, что КПСС является единственной законной партией, «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы». Это была запоздалая уступка оппозиции и демократическим принципам. 13 марта 1990 года Съезд народных депутатов СССР утвердил эту меру. На том же заседании, 14 марта, было принято решение об учреждении поста президента, на который 19 марта голосованием депутатов был избран Горбачев. Это стало признанием того, что КПСС, генсеком которой Горбачев по-прежнему оставался, больше не может служить единственной основой для политической власти. На заседании Политбюро 7 марта Анатолий Лукьянов, сменивший Горбачева на посту Председателя Верховного Совета СССР, спросил его, почему все происходит в такой неуместной спешке. «Чтобы их [республики и российских демократов] на место поставить», — твердо ответил Горбачев. Лукьянов дальновидно предположил, что республики ответят выборами собственных президентов. Затем он затронул самый больной вопрос — о легитимности. Почему Горбачева должен избирать на пост президента парламент, а не народ? «Почему не народ — непосредственные избиратели? Это недоверие к народу. Все это будет ими [оппозицией] муссироваться». Переубедить Горбачева не удалось, и это была ошибка библейского масштаба[666]. До июня — июля 1990 года, когда Ельцин догнал Горбачева в опросах общественного мнения, он вполне мог бы выиграть всеобщие выборы[667].