— Ты подумал над моим предложением?
— Предложением? — хмурюсь я.
— Сска… только это них*я не предложение, а постановка перед фактом, в натуре. Скоро Ферику твоему амбец и Цвету тоже. И ты тогда, в любом случае, под меня попадаешь, ибо без защиты своих шефов ты интереса ни для кого представлять не будешь. Ты вкуриваешь, чмо?
Мы стоим близко друг к другу, сзади за мной находится Алексей, чуть подальше от него — трое бандюков. Менты старательно делают вид, будто всё у них нормально.
— Сергей Олегович, а вы сами-то вкуриваете? Вы себя слышите? Я не нахожусь под защитой ни Цвета, ни Ферика. Мы с ними партнёры, а защита у меня помощнее будет, чем у них. И своя и со стороны коммуняк. Вы про меня до сих пор ничего не разузнали что ли? Я ведь круче Остина Пауэра, международного человека-загадки.
— Сучёныш, — хрипит он, и его жилистая рука, как кобра бросается к моему горлу.
Должно быть хватка у него железная. Впрочем, узнать это я не успеваю, потому что инстинкты работают быстрее разума. Я ставлю блок, отбиваю его руку, перехватываю за запястье и выворачиваю так, что он издаёт долгий, полный страдания стон и разворачивается ко мне спиной. Ну, а как ты хотел? Выпил, не садись за руль.
— Зря вы при подчинённых-то, Сергей Олегович, — тихонько шепчу я. — Я отпускаю, но вы больше не пытайтесь, ладно? Можете сделать вид, что сами освободились.
Забочусь о его репутации. Авторитет, всё-таки.
— Э, руки убрал! — взвизгивает Рубик.
Лимончик демонстративно резко вырывается. Натурально, альфач.
Рубик пытается врезать Лёхе по лицу и молниеносно получает резкий короткий тычок, даже не удар, в горло. Ему уже доставалось не так давно, насколько я помню, да во только наука впрок не пошла. Он хрипит, хватаясь за шею, и начинает кашлять.
— Хорош понтоваться, — шепчу я Назару. — Если есть, что сказать, говорите. Либо я пошёл. У меня правда дел много. Это не выпендрёж какой-нибудь, а объективная реальность, данная нам в ощущениях.
— Сука! — взрывается тощий Игла. — Ты х*ли замер, Кузнец⁈
Он даёт молотобойцу подзатыльник. Я даже улыбаюсь при виде такого. Похоже, будто сердитый и желчный папочка поучает своего тупого сынка.
Кузнец-молотобоец, получив импульс, превращается в разъярённого быка на испанской корриде, раздувает ноздри и набрасывается на Лёху. Прёт, как бронепоезд, как Рэмбо и пневматический пресс.
Пробивать такого пустая затея, дохлый номер. То же самое, что пытаться остановить носорога или того же быка. Мышечные доспехи у него будь здоров. Поэтому Алексей просто сходит с его траектории, пропуская мимо себя и херачит кулаком в спину. По позвоночнику.
Это больно до ужаса. Да и опасно. Надеюсь, он контролирует силу удара. Превращать в овощи этих уродов я пока не планирую. На сегодня хватит просто унижения. Да, будут ненавидеть ещё сильнее, но и бояться тоже.
Молотобоец рычит, как мифический Минотавр и поворачивается к Лёхе, желая обрушить на него свой гнев и массу накаченных и, по-видимому, железных мышц. Желания — это лишь желания, эфемерные фантомы до тех пор, пока их никто не осуществил.
Лёха делает шаг ему навстречу и основанием ладони бьёт в пятачок. Что такое четыре четырки и две растопырки? Это молотобоец. Только не растопырки, а носопырки. Нос у него расквашивается и превращается практически в свинячий, меняя смысл этой детской загадки.
Бесстрашный молотобоец взмахивает руками, становясь похожим на склисса, летающего бычка из «Тайны третьей планеты», и всем своим весом обрушивается на пол. Сейсмические станции фиксируют подземный толчок.
Суровый и резкий Сева Пятигорский озирается по сторонам, сохраняя агрессивный и непримиримый вид. Озирается, но бросаться в бой не торопится.
— Хватит! — резко обрубает Лимончик. — Пошли вон!
Он зло смотрит на своих поруганных торпед и на Иглу, не соизволившего ввязаться в драку.
— Убирайтесь!
Ага, канайте отсюда, редиски.
— Назар! — взывает к нему длинный и тощий Сева.
— Вон, я сказал!
Подходят менты.
— Граждане, что происходит?
Они что, синих боятся? Жесть, вообще.
— Вот эти, — с усмешкой показываю я на поверженных и на Иглу, — безобразия нарушают.
— А?
— Уведите их, пожалуйста.
Но уводить их не приходится, они двигают на выход сами, исполняя волю своего босса. Босса всех боссов.
— Сядь сюда, — кивает на диван Назар. — Базар есть.
Я опускаюсь на бордовый кожзам дивана, кажущегося неновым и не слишком красивым.
— Забыли, — неохотно цедит Лимончик. — Ничего не было, понял?
— Мне-то что понимать? Я и так болтать не привык, вы шестёркам своим прикажите, а то понесут на хвостах своих, как сороки.
Он бросает на меня злой взгляд и прищуривается.
— Деловой, значит? — цедит он. — С бабой кувыркаться важнее, значит, чем со мной побазарить? Охамевший ты поц, Бро.
— Вам-то откуда знать, чем я занимался и с кем базарил, когда вы решили со мной пообщаться?
— И с кем?
— Не могу сказать, извините.
— Сучёныш… Ты что ль теперь вместо немки?
— Вы про Еву? Да, я.
— И как ты вывозить будешь? — хмурится он. — Как через кордон скакать станешь?
— Ну… если я вам все схемы открою, то… Сами же понимаете.
— Да чё ты мне лечишь⁈ — злится он. — С немкой всё ясно, она села в самолёт и адью. А ты чё, пневмопочтой посылать будешь?
— Во-первых, я начинаю выезжать в составе делегаций, а, во-вторых, у меня есть доступ к дипломатическим каналам. Да вам-то какая разница? Принесли товар, получили лавэ. Остальное вас не парит. Крыша у меня солидная и, при всём уважении, подробности вам знать не полагается.
— Ты не зарывайся, баклан чуханский, — рычит Назар.
— Я не зарываюсь, просто говорю откровенно и прямо.
На самом деле, всё что я говорю — чистая импровизация, чистая ахинея. У меня пока нет никаких конкретных инструкций от Кухарчука. И нет договорённости со Злобиным, что я буду участвовать во всём этом. И ещё имеются такие соображения. Кухарчук, козлёнок, пытался меня грохнуть. Типа не сам, а парни его, но это, ясно дело, хрень собачья.
Зачем он меня бросает на эту операцию? Мог бы любого солидного дядю поставить. Тот бы сказал, что перевозит груз дипломатической почтой и привет. Всё правдоподобнее было бы, чем из меня делать матёрого контрабандиста.
Клиента ведь интересуют деньги здесь, а не реальная транспортировка за бугор. Впрочем, это мне доподлинно неизвестно. Это ещё уточнить нужно. Опять же все знают, что я знаком с Евой и нахожусь с ней в контакте… Пацан, опять же, кто на меня что подумает… Какой-то, в принципе, смысл есть, конечно… Но, всё равно, Кухарчуку я ни на секунду не верю…
Не исключено, что он во время процесса хочет меня по-тихому мочкануть и стрелки перевести на кого-нибудь другого, например, на того же Лимончика. Что же я в этом всём делаю и почему не послал майора лесом?
Ну… у меня-то имеются счёты с Назаром и не просто счёты. Мне нужно вырвать у него компромат на Чурбанова. А как это сделать я не знаю и посоветоваться не с кем… А ещё и над Цветом Дамоклов меч и над Фериком тоже…
— Ладно, — морщится Лимончик, точно лимон съел. — Короче, немка сваливает, я так понял. Ну так давай успевай, до её отъезда сработаем. Мне звёздочка попалась. Огоньки с кулак! Западникам твоим понравится.
— Звёздочка… это брюлики что ли?
— Брюлики, да. На тридцать штук гринов.
— Чего? Это что за хрень такая?
— Это полцены, в натуре…Вещь стоящая. Шопенфиллер мой её заценил. Он дело знал.
— Кто заценил? — не понимаю я.
— Марочник, сука. А ты его уделал. Не прощу, тварь.
— Я на себя Марочника не возьму, — мотаю я головой. — Не трогал я его. Я беспредельщик по-вашему? Ни я, ни люди мои. Стопудово.
— Ага, он сам загнулся, да? Взял да убился. А бабки все сожрал перед этим.
— Говорю, я его не трогал.
— И пацанчиков. И Четвертного, сука. Я тебя порвать хочу, сучара! Кадык тебе вырвать! Зубами грызть! Скажи спасибо, что нужен пока. Лихо ты с этой курвой фашистской подсуетился, но ничего, я тебе болт ввинчу ещё.