Читать интересную книгу Игрушки для императоров - Сергей Кусков

— И вот однажды я услышал о тебе.

Разумеется, это была беглая негативная информация. Кто-то дал моему сыну в морду на второй же день обучения в школе. Как я мог отнестись хорошо к такому человеку? Я ведь отец, в первую очередь!

Я озадачил своих людей. Выяснилось удивительное, что ты никто и за тобой никто не стоит. Какая-то мутная история имеется, что-то в семье у вас не чисто, насчет твоего отца, но это не то, что может защитить тебя, перейди ты мне дорогу.

Он сделал многозначительную паузу. Я понял его: все время обучения за мной наблюдали, и жизнь моя висела на волоске. Что ж, я подозревал нечто подобное.

— Но ты не переходил. Защищался, зная, что победить не можешь, но не ставя меня в положение, когда я не могу не вмешаться.

Это заинтересовало. Человек, обладающий смелостью, способный бросить вызов превосходящему противнику — редкость в наши дни. Я имею в виду не идиотов, бросающихся на амбразуры ради идеи, а именно рассудительных людей.

— Но я себя чувствую скорее идиотом, — хмыкнул я.

Дон Виктор согласно кивнул.

— Отчасти это так. Любой, кто идет против системы и устоев — идиот. Но все дело в том, что миром правят идиоты!

Он усмехнулся, довольный последней фразой.

— И ты, и я, и небезызвестный тебе дон Козлов — все мы идиоты, какими бы разными ни были. Мы подстраиваем мир под себя, и если получается, становимся в нем королями. Мы, кто может рисковать, кто отстаивает свое право на мнение и действие.

Львиная доля идиотов гибнет, не без этого. Те, у кого нет тормозов, кто слишком прямолинеен или кому просто не повезло, но некоторые достигают своего кресла и своего трона. И мне показалось, что ты сможешь стать одним из нас.

— Что у меня есть тормоза?

— Тормоза. Принципы. Воля. Ум. Вот собственно и все, что надо, чтобы править миром. Остальное, знания и выдержка, дело наживное.

— An nescis, mi fili, quantilla prudentia mundus regatur?..[3] — процитировал я.

Дон Виктор согласно кивнул, из чего я сделал вывод, что он знает латынь или конкретно этот афоризм, что подняло его в моих глазах. Непростой мужик!

— Я приказал Бенито не трогать тебя, не устраивать ничего, серьезнее мордобоя, и внимательно следил за развитием событий. И мне понравился их итог: несмотря на все свои ошибки, ты выстоял.

— А последний эпизод? После которого приехала королева?

Сеньор Кампос с сожалением вздохнул.

— Я не вездесущ, что делать. И не могу следить за вами с Бенито круглые сутки. Он сын, а дети редко бывают послушными. Но он не убил бы тебя, если ты об этом, мой запрет в любом случае в силе и нерушим.

— Не убил бы. Просто сделал инвалидом! — ядовито выдавил я, но дона Виктора смутить этим было невозможно.

— Я бы дал денег на любую восстановительную операцию, даже самую дорогую. Столько денег, сколько потребуется. Врачи могут творить чудеса, если эти чудеса правильно оплачивать. А если что-то восстановить было бы нельзя… На все воля богов! — Он равнодушно пожал плечами.

Цинизм, холодный цинизм. И здоровый расчет. Да, Хуанито, все так, но чего ты хотел от хефе? Это криминал, жестокий мир, здесь нет места состраданию. Приглянулся, нужен, есть планы — отдам любые деньги, но, реализую их. Получу то, что хочу, ничего личного. Не получилось, кого-то в процессе убили или сделали растением? Судьба, так тому и быть!

Мир первобытной дикости во всей своей наготе, мир волчьей стаи, коварной и несокрушимой, вечной, как само общество. Думай, Хуанито, хорошо думай, прежде чем принять решение!

— Я удовлетворил твое любопытство?

Я кивнул.

— Почти. А что насчет… Катарины? Эпизода с нею? Не будет ли Бенито вставлять палки в колеса? Такое не забывается!

— Слово хефе — закон. Он понимает это. И нарушив мое слово… В общем, он понимает это и забудет о Хуане Шимановском, учащемся сто второй группы школы имени генерала Хуареса. Для него будет существовать лишь Хуан, преемник дона Кампоса, а позже дон Хуан, хефе, хозяин четверти города. Если не больше, но «больше» будет зависеть от тебя, мой мальчик.

Он задумался.

— А вообще, мне в голову пришла интересная идея: у тебя ведь нет отца?

Это был не вопрос, а констатация. Я покраснел и непроизвольно сжал кулаки.

— Да не пыхти, мне плевать на твое происхождение. Моя мать тоже была шлюхой, а еще алкоголичкой. Официально у тебя отца нет, как и любых документов, где он упоминается. Так?

Я кивнул, остывая. Он прав, только не в их мире. Это не семья Бэль и вообще не аристократия. Здесь это не важно.

— Да, сеньор, это так.

— Я могу усыновить тебя. Официально. Как родного сына. И никто не посмеет отрицать твои права, как Хуана Кампоса, родного сына и наследника Виктора Кампоса.

— Но вы не станете мне от этого родным отцом! И любой тест на ДНК…

— А кому он нужен? — Хефе рассмеялся. Я замолчал на полуслове. — По закону будешь сын, остальное лирика, которой интересуются лишь плаксивые женщины, читающие любовные романы и смотрящие мыльные сериалы. Ну так как?

Мне стало жутко: кажется, игра зашла слишком далеко. Настолько, что это больше не игра. Одно мое слово — и я стану сыном и наследником… Господи!..

Тут меня накрыла ударная волна адреналина. Ощущение, что происходящее нереально, что это какая-то шутка, фарс высших сил, несмотря на авторитет и ранг собеседника, все еще оставалось. Растекалось тонкой пленкой на границе сознания и не пускало жуткую реальность внутрь. До этого момента.

Теперь же, после последнего заявления, пленка прорвалась, и я впал в состояние, которое врачи называют словом «паника». Меня затрясло, зубы звонко застучали чечетку, накатила тошнота. Спас дон Виктор, прочевший мое состояние по лицу. Он быстро подошел к бару, спрятанному в сером шкафу, плеснул в стакан какую-то гадость коричневого цвета и протянул мне, лаконично скомандовав:

— Пей!

Ослушаться командного тона я не посмел и тремя глотками осушил протянутую бурду до дна. Скривился.

Крепко. Горько. Противно. Закашлялся, давя в себе рвотный позыв. Ого!

Я превратился в огнедышащего дракона, рот и пищевод которого оказались объяты тошнотворным пламенем. Пришлось приложить все силы, чтобы подавить его.

— Полегчало? — спросил дон Виктор пару минут спустя.

Кивнул. Да, полегчало. Вкус во рту и ощущения в горле не исчезли, меня все еще дергало от них, но притупились. Приступ паники закончился, лишний адреналин из крови ушел, вместо него навалилась апатия.

— Спасибо!

— Не за что. Это коньяк, хороший коньяк. Мне он всегда помогает.

На его столе запел звонок — приятная мелодичная музыка. Сеньор Кампос взял со стола обруч навигатора, надел, опустил вниз вихрь козырька, и сев на место, включил на браслете переключатель связи. На козырьке отзеркалилось изображение человека в форме и уличный пейзаж. Звука я не слышал, только отрывистые реплики дона Виктора.

— Розовая? Та самая? Одна? Просто стоит? Ничего не предпринимать, пусть стоит. Я сказал, пусть стоит, она нам не мешает!

И отключившись, обратился ко мне:

— Кажется, за тобой пожаловала твоя подружка. Ты оказался прав, она держит свое слово.

Я сразу понял, о ком речь. «Розовая». Этим все сказано.

С одной стороны это обрадовало, теперь не нужно блефовать. У меня есть «крыша», самая настоящая, и эта крыша защитит, несмотря на то, что я красиво хлопнул дверью. Но с другой стороны, я не хотел ее видеть, не хотел общаться, разговаривать. Эта гребаная сучка вызывала у меня резкую неприязнь, и осознание, что с нею придется-таки пообщаться сегодня, не вдохновляло.

Но это ничто рядом с возможностью жить дальше, несравнимо, поэтому я постарался задавить эту неприязнь.

— Вот и хорошо, не надо возвращать тебя назад — она тебя и подбросит, — то ли пошутил, то ли серьезно сказал дон Кампос, картинно облегченно вздыхая. Он получил большое удовольствие от моей мимики, пока я думал о Катарине. По его же лицу не пробежало даже намека на тень, он не боялся и не ненавидел ее, или же слишком хорошо владел эмоциями.

— Какие у тебя еще вопросы?

Может коньяк хорошо подействовал, может ощущение защищенности, но я вдруг обнаглел:

— А вы не думали, делая предложение, что я откажусь, чтобы служить другой стороне? Что мы встретимся когда-нибудь, но не как учитель и ученик, а как полицейский и подозреваемый?

Дон Виктор расхохотался. Я его рассмешил, причем так сильно его не смешили давно.

— М-да, хороший вопрос. И он гораздо интереснее, чем кажется!

Он встал и в молчании заходил по кабинету.

— Знаешь, Хуан, а ты и правда не так прост. Ты рассчитывал сделать это через нее, да? Получить протекцию?

Я молчал, отвечать не требовалось.

— Да, она ангел, действительный офицер корпуса. Она может помочь. Вот только вопрос: кому ты будешь служить?

Я, не делая паузы, с жаром ответил: