мерзавец угрожал Тристе и Дьюи.
Не опуская пистолета, она еле заметно покачала головой:
– На нем была маска. Тигриная голова из театрального реквизита Ревеллей. Он только что был тут.
У меня зашевелились волосы на макушке. Я медленно встал, поднял руки и огляделся.
– Кто-то из Хроносов точно так же поступил с моими родителями. Сказал, что если они хотят получить обратно свою маленькую дочку, мою сестренку, то должны сделать с Ревеллями нечто ужасное. Но обманул, и они погибли, так и не увидев свою дочь. Не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое. Давай выберемся отсюда, а потом придумаем, как вернуть твоего сына.
Пистолет дрогнул в ее ослабевших руках. С каждой секундой на ее заплаканном лице появлялось все больше морщин.
– Тебя Роза зовут, да?
Она коротко кивнула, хлюпнула носом. Над головами сгущался дым.
– Роджер говорил, ты печешь самые вкусные пончики. Он расхваливал их с той самой минуты, как мы познакомились.
Она всхлипнула, прикрыв рот рукой. В другой подрагивал тяжелый пистолет.
– Роза, опусти пистолет, пожалуйста. Надо отвести тебя к Страттори.
Она наконец опустила оружие и посмотрела на свои морщинистые руки, которые с каждой секундой становились все более дряблыми.
– Что со мной происходит?
Я бы расплакался от облегчения, если бы мне не предстояло спасать из огня два бездыханных тела и стремительно стареющую женщину.
– Надо уходить.
– Это я разожгла пожар, – прорыдала она. – Напитала огонь магической силой, чтобы он распространялся вдвое быстрее, а топлива требовал вполовину меньше.
– Так. И что это значит?
– То, что он будет гореть часами. – Она провела рукой по морщинистому лицу. Сейчас она выглядела старше своей бабушки. – Поможет только противомагическое средство. А еще мне велели вывести из огня двоих Хроносов.
Роза достала из кармана небольшой флакон. Боже мой, как она постарела! Вместо волос – белоснежный редеющий пушок. Она зашлась в судорожном кашле, и я осторожно потянул ее на пол, подальше от густого дыма. Дрожащими руками снял с себя майку и разорвал на полоски.
– Вот. – Я замотал ей тканью нос и рот. Лицо было сморщенным, как изюм. – Дай мне средство. Скорее!
Она подняла дрожащую иссохшую руку, и флакон выскользнул из ее пальцев.
Крошечная склянка разбилась вдребезги.
– Нет! – закричал я, пытаясь пальцами собрать хоть каплю, но тщетно.
– У тебя есть еще?
Ответа не было.
– Роза!
Она повалилась на бок, испуганные глаза застыли и остекленели. И даже после смерти тело продолжало стареть, ее серая кожа осыпалась клочьями, как пепел.
Ушла. Так и не увидев сына.
Я кое-как проглотил ком ужаса в горле. Надо искать выход отсюда. Как можно скорее.
Задняя дверь кухни представляла собой всего-навсего клапан на молнии в брезентовом пологе. Я пнул его ногой – не поддается.
Подергал молнию. Даже не шелохнулась.
Царапая колени битым стеклом, я пополз обратно к Дьюи и Тристе – подхватил ее на руки. Попытался растолкать Дьюи, но безуспешно.
– Ну давай же, гад, очнись…
Ладно, подождет. Прижимая неподвижную Тристу к груди, я рванулся к двери, через которую вошел.
Распахнул – и в лицо ударил огонь, такой жаркий, что я вскрикнул. Языки пламени тут же ворвались в кухню, растеклись по брезенту, взметнулись к потолку…
Не выбраться.
Опустившись на пол, я прислонился к буфету, самому дальнему от двери. Огонь подползал все ближе.
– Триста, очнись. – Я встряхнул подругу. Она не реагировала. – Триста, умоляю, очнись.
Она могла бы вытащить нас отсюда. С помощью магии или нет, она точно бы придумала, что делать.
Но Триста оставалась неподвижна. Как и Дьюи.
Я остался один на один с огнем.
Я справлюсь. Надо только хорошенько подумать.
Если Роджер потеряет сразу и Тристу, и меня…
Нет. Я справлюсь. Выйду сам и выведу остальных.
Уложив Тристу возле плотной матерчатой стены, я пополз обратно к Розе. Снял с ее лица кусок ткани, оторванный от своей рубахи, стараясь не смотреть на кость, белевшую под клочками обвисшей кожи. Промокнул тряпкой лужицу разлившегося средства, постаравшись вобрать все до капли. Пламя охватило полки, и оттуда с грохотом посыпалась керамика.
Я метнулся обратно к выходу из шатра, потер тряпкой шов между клапанами, потом взял с полки нож и изо всех сил ударил. Лезвие отскочило и лязгнуло оземь, не оставив на брезенте ни царапины.
Большой шатер содрогнулся, будто гигантский зверь, вот-вот готовый рухнуть.
Глава 24
Лакс
В лицо ударил ослепительный солнечный свет. Дым разъедал глаза.
– Лакс, отзовись! Ты цела? – Милли с силой встряхнула меня за плечи. – Она в крови. Надо позвать Страттори!
Я приподняла голову. Вокруг все вверх дном. Над Большим шатром расползался густой черный дым, застилая небо, словно чернильная клякса на голубом атла`се. Мои родные в слезах потерянно бродили по улице, а любопытные туристы наблюдали издалека. Для них это еще один спектакль на потеху.
– Все живы? – Горло жгло так, будто я за всю жизнь не выпила ни капли воды. Грудь разрывалась от боли – то ли из-за дыма, то ли из-за моей магии, то ли из-за всего вместе взятого.
По чумазым от сажи щекам Милли, оставляя дорожки, струились слезы.
– Не знаю. Дядя Вольф пытается пересчитать людей. – Она вздохнула. – Ты потеряла сознание. Дым…
Я приподнялась на локте:
– Где Колетт?
– Здесь, но… – Она утерла слезы. – Триста пропала.
«Я должен найти Тристу», – сказал Джеймисон. У меня замерло сердце.
– А Джеймисон?
– Я его не видела.
Я вскочила на ноги. Перед глазами все кружилось, ноги не слушались.
– Ты куда? – хотела остановить меня Милли, но я вырвалась из ее рук и ринулась к парадному входу, возле которого столпились пожарные.
Он вернулся за ней. Туда, в бушующее пламя. А я даже не попробовала его остановить, не сказала на прощание ни единого слова.
Колетт, размахивая руками, горячо спорила со своим отцом. Сквозь рев огня и крики пожарных, отдающих приказы, до меня долетали лишь обрывки ее слов: «Триста! Погибнет! Болваны никчемные!»
Я схватила Колетт:
– Что происходит?
– Триста еще внутри. А эти сволочи, – она махнула рукой в сторону пожарных, – не хотят ее вытаскивать!
– Мы уже сказали вам, мисс, это строение вот-вот обрушится. – Пожарный поправил воротник тяжелого защитного костюма. – Я не могу послать своих подчиненных на верную гибель ради одного человека.
– Двоих! – воскликнула я.
Суровое лицо дяди Вольфа застыло:
– Кто еще?
– Джеймисон.
Колетт ахнула от ужаса, и я взяла ее за руку:
– Он пошел за Тристой.
– Будь там внутри даже дюжина, время на исходе. – Пожарный нахмурился. – Мне жаль. Самое большее, что мы можем сделать, – это потушить все очаги горения снаружи, чтобы не заполыхал целый квартал. Но ваш шатер обрушится с минуты на минуту.
У меня помутилось в голове, перехватило дыхание.
– Нет!
Колетт ринулась к шатру, но дядя Вольф схватил ее за руку:
– Я не отпущу тебя на смерть ради…
– Ради Хроноса? Будь там Ревелли, ты бы не дал им погибнуть.
– Наверняка их уже нет в живых. – Дядя Вольф крепче стиснул руку дочери. – Мне очень жаль.
Нет в живых.
Мир покачнулся. Глаза заволокло тьмой. Пожарный подхватил меня, не позволив упасть.
Джеймисон погиб? Не может быть. Мы еще столько всего не сказали друг другу, столько не сделали.
«Ты не бессильна. Помни об этом».
Родные потащили нас с Колетт прочь, кричали, звали доктора Страттори, но я не слышала их голосов. Не видела, как горит мой дом. Я поскребла по дну своей маленькой чернильницы, отыскивая там последние крохи сил. Грудь пылала, голова раскалывалась…
Вокруг меня зажглись светонити. Боль, горе, печаль, Ревеллей окружала синяя аура, темная, словно ядовитый дым. Я попыталась отгородиться от их страданий. Доктор Страттори, бледная как пепел, что-то кричала мне в лицо, но я не слышала ни слова. Смотрела мимо нее, не сводила глаз с полыхающего Большого шатра, выискивала две светонити – те, что должны быть внутри.
И нашла только одну. Искреннюю, хорошо знакомую. Ее золотистый цвет потемнел от боли.
Он готов сдаться.
– Ложись! – рявкнула Нана. – У тебя идет кровь! Почему у нее кровь?
Доктор Страттори,