быть, его паром еще не отчалил и, если я найду нужное сочетание эмоций, способное поскорее вернуть его сюда…
Его светонити нигде не было. Слишком далеко.
Мы все погибнем. Сгорим заживо.
Нет. Как только Дьюи узнает о пожаре, он придет и все переиграет.
Но если бы он собирался переместиться во времени и спасти нас, то был бы уже здесь.
Джеймисон вместе с моими дядями пытался открыть двери, налегая всем телом на темные дощатые створки, но те даже не дрогнули.
– Их что-то держит!
Даже если огонь разожгли Эффижены, все равно только у Хроносов хватило бы дьявольского хитроумия перекрыть выходы.
Они запечатали двери.
И раздули пламя.
Хотят разделаться с нами раз и навсегда.
Огромный зал зашелся кашлем. Пламя растекалось по партеру, захватывая все больше и больше пространства, оттесняя нас к горячему брезенту, усиливая натиск.
Дядя Вольф сломал об колено деревянный стул и попытался ножкой проткнуть боковую стену шатра. Старшие обшаривали брезентовые полотнища, отыскивая заплатки, которыми мы из года в год латали ветхую ткань, старались их пробить или оторвать. Ничего не помогало.
Заплакал младенец. Мать прижала его к себе и дрожащим голосом запела колыбельную.
Рядом со мной Колетт оторвала подол у платья и завязала рот.
– Пойду поищу что-нибудь острое.
– Погоди! – хотела крикнуть я, но закашлялась, и она меня не услышала.
– Лакс!
Какой густой дым. Мы в нем задохнемся…
– Лакс! – повторил Джеймисон. На нем не было рубашки на пуговицах, ворот рваной майки промок от пота. – Лакс, Тристы здесь нет.
– Никто не придет к нам на помощь, – прошептала я.
– Я должен найти Тристу. Она бы уже давно переместилась в прошлое. Что-то стряслось.
– Они всегда побеждают.
Моя мама. Ее сестры. Что они чувствовали, опускаясь ко дну? Что они чувствовали, когда у них на глазах умирали те, кто им дорог? Задыхались, захлебывались в соленой воде, наполнявшей легкие, видели, как меркнет свет в глазах любимых сестер, и понимали, что не могут им помочь, не могут спасти, не могут остаться в живых ради нас.
– Лакс, возьми себя в руки. – Джеймисон схватил меня за плечи. – Ты не бессильна. Помни об этом.
Я заморгала, глядя на него, услышав в голосе настойчивый призыв.
У меня есть преимущество, которого не было у мамы. Странный каприз нашей магии, способный вернуть равновесие.
Я медленно кивнула.
Он крепко поцеловал меня в лоб и исчез в дыму.
Я нырнула в чернильницу. Голову стиснула привычная боль, но я ее почти не чувствовала. Нет времени кричать. Перевела дух – и за дело. Знаменитый Большой шатер Шармана объят пламенем. Снаружи стоят люди. Случайные прохожие. Туристы, взирающие на пожар с отстраненным ужасом. Жители острова, не рискующие вставать на пути у могущественных Хроносов.
Я подхватила их светонити.
Многие оцепенели от страха. Некоторые уже пытались что-то сделать, хотя я их не видела и не слышала. Я окатила их щедрой дозой сострадания и решимости: «Вы хотите помочь нам. Хотите найти что-нибудь острое и разрезать шатер».
Я крепко держала их светонити, изгоняя чувство страха, отсекая зарождающееся отчаяние. Только сочувствие. Только действие.
В глазах потемнело. Мои чары растекались все дальше и дальше, охватывали Эффиженов, живущих в нескольких кварталах отсюда, я призывала их встать на спасение моей семьи. Разыскать противоядие от неизвестной отравы, пущенной в ход Хроносами.
Мне покорились все до единой светонити Ночной стороны. Я убирала из них все чувства, кроме одного – желания спасти нас. «Здесь внутри дети!»
Я упала, стукнувшись головой о разогретый деревянный пол. Под напором магии вот-вот расколется череп. Но я из последних сил цеплялась за эти светонити и держала, держала, даже когда вокруг меня сомкнулась тьма, даже когда в шатер ворвалось яркое солнце, голубое небо и…
Глава 23
Джеймисон
Шатер Ревеллей превратился в лабиринт, окутанный дымом и пламенем.
Я не то что кухню найти не мог, даже собственные ноги не видел. Понятия не имел, куда иду и где нахожусь.
На кухнях стоят печи. А у печей должны быть дымоходы. Так что кухни наверняка располагаются где-то у наружной стены. Брезентовой.
Я встал на четвереньки и пополз сквозь тьму.
– Триста! – закричал я.
Издалека доносились вопли – не предсмертные, но полные паники. Ревелли до сих пор были в ловушке.
Опять тупик. Я свернул в другой проход. Потом в третий.
Коридоры петляли, а я плохо в них ориентировался. Если бы я владел магией Лакс, то нашел бы светонить Тристы. Будь я эдвардианцем, прочитал бы ее мысли. А если бы, черт возьми, путешествовал во времени, то вернулся бы прямиком к рассвету, когда мы сидели на берегу, целые и невредимые. Все вместе.
Но я не владел магией.
– Триста!
Опять без ответа.
Наконец руки нащупали жесткую ткань наружного полога. Он трепетал, но не поддавался.
Кухня где-то недалеко.
Минуты тянулись как часы. Крики стали тише. Хороший знак. А может, и плохой.
Прямо сейчас я рискую погибнуть, разыскивая подругу, которой, возможно, тут вообще нет. Запутавшись в перипетиях древней вражды, затянувшей в сети моих родителей. И сестру. Но сейчас моим самым родным человеком была Триста, и рядом с той проклятой запиской лежали ее часы. Неужели втянули и ее?
– Триста! – Медленно развернувшись на четвереньках, я пополз по очередному узкому коридору, уводящему прочь от брезентового полога…
Здесь тоже бушевало пламя. Жаркие языки лизнули мне лицо, я едва успел отпрянуть.
– Помогите!
Я замер. Голос женский. Но не Тристы.
– Ты где?
Вокруг стало просторнее – кажется, небольшой вестибюль.
– Здесь!
Я что есть сил пополз на голос. Под ладонями хрустело битое стекло и щепки. Густой дым стелился над самой землей, видимость была не больше метра.
– Скорее!
Голос звучал совсем близко. Я надавил рукой на стену, и она поддалась.
Дверь в кухню.
– Эй!
Дыма здесь было меньше, хотя он вовсю валил через распашные двери. Я поднялся на ноги. Над головой позвякивали кастрюли и сковородки. Стояло несколько холодильников. Шкафы, полные снеди, добытой тяжелым трудом.
А посередине на кухонной тумбе лежали, скрючившись, две неподвижные фигуры. Триста и…
Дьюи.
Я кинулся к Тристе. В раскаленном от огня воздухе ее кожа почему-то была прохладной. Липкой.
– Триста! – Я встряхнул ее за плечи, но ответа не получил.
Она была бледна. Дьюи тоже, его странное постаревшее лицо казалось безжизненным.
За спиной хрустнуло стекло. Я обернулся и увидел женщину. Она целилась в меня из пистолета.
Палец нажал на спусковой крючок.
Плечо пронзила жгучая боль. Не дожидаясь второго выстрела, я, вскрикнув, нырнул на пол и спрятался за тумбой.
Оставив Тристу и Дьюи на тумбе, разделявшей нас с незнакомкой.
– Что ты делаешь? – воскликнул я. – Надо выбираться, а то мы все тут погибнем!
По лицу женщины струились слезы.
– Прости.
Дрожащими руками она снова взвела курок пистолета.
Я пригнулся, и пуля срикошетила от кастрюли, висящей на потолке.
За дверями кухни ревел пожар. Разбилось окно, издалека доносился рев сирен.
Она выдала себя сдавленными всхлипами, и я рискнул выглянуть из-за тумбы. В отблесках пламени мерцали рожки цвета слоновой кости.
– Перестань, – взмолился я, прижимаясь к тумбе. – Если ты прекратишь, мы оба останемся живы!
Она подошла ближе. Под ногами хрустело битое стекло.
– Он велел мне убить каждого, кто попытается их спасти. Только тогда мне вернут сына.
Сына. Теперь я вспомнил, где видел эти рожки.
– Погоди-ка. Ты сестра Маргарет.
Хруст стекла прекратился.
– Мы встречались у Наны Ревелль. Я друг Роджера, Джеймисон. Помнишь? – Я осторожно выглянул.
В ее черных волосах змеились белые пряди. Она старела, и очень быстро. Не может быть. Она же Эффижен, а не Хронос.
– У тебя пропал сын. – Вот, значит, зачем они приходили в тот день. Искали ключи к загадке его исчезновения. – Его похитил кто-то из Хроносов?
Вдалеке лопнуло стекло, дым из-за двери валил все гуще. Скоро нам всем придет конец.
Роза захлебывалась слезами:
– Если сделаю, как он велел, то он вернет мне сына.
– Это сделал Джордж? – Неделю назад этот