говорят, вы им вчера устроили форменный допрос с пристрастием. И все время спрашивали обо мне. Думаю, мне надо вам рассказать все как есть.
Она замялась на секунду, потом резко произнесла:
–Я вижу, к чему вы клоните. Якобы я могла убить Марка ради наследства Роберты.
Она вздохнула.
– Видите ли, мне не было резона делать это – денег Роберты мне все равно не видать.
СИ и сержант никак не отреагировали на это заявление.
– Понимаете, – продолжила Катрин, – Роберта на меня обижена. Когда она родилась, в силу тех обстоятельств, о которых вы знаете, я была вынуждена отдать ее на воспитание своей бабушке. Ну, как бабушке. На самом дела, это была сестра моей матери, значит, она мне тетка – детей у нее не было и жила она в глуши. Она была рада, да и я была уверена, что Роберте у нее будет лучше. Я приезжала к ней, навещала, когда могла, но это получалось не очень часто.
Сержант Дэй шумно вздохнул, не в силах сдержать негодование. Катрин задумчиво посмотрела на него.
– С тех пор я много думала, почему так поступила с Робертой. В сущности, ничто не мешало мне оставить ее при себе – она родилась в законном браке… Просто я довольно быстро поняла, что не создана быть матерью. Некоторые женщины говорят, что полюбили и приняли своих детей не во время беременности, а после, как только увидели их, но во мне эти чувства так и не проснулись… Хотя я ждала, что некий мощный инстинкт и во мне пробудится. Но месяцы шли, а кроме раздражения я ничего не испытывала. С младенцем нелегко, знаете ли.
Сержант Дэй громко вздохнул еще раз и немного закатил глаза, даже не пытаясь скрыть осуждение. Слушать такие признания от женщины было выше его сил.
Катрин тем временем продолжила, обращаясь к СИ:
– И примерно через год я поняла, что больше так не выдержу. Правду сказать, я не была хорошей матерью. Дочь видела от меня совсем не много ласки. Я давала ей только необходимое, но вместе с тем смутно понимала, что чего-то ее лишаю. И тогда меня осенило – если отдать ее моей одинокой тетке, которая без ума от детей, то все выиграют! Ребенок будет любим и обласкан, я верну свою жизнь, и даже тетка сможет тратить свою нежность и привязанность на существо, которое ответит ей взаимностью! План, в котором не было изъяна, и который я воплотила чуть ли не через неделю.
Воспоминания о былых эмоциях захватили ее снова, лицо раскраснелось, она стала говорить громко и жестикулировала. СИ повторил, чтобы вернуть ее к рассказу:
– Так план был идеален?
Катрин медленно повернулась к нему:
– Не настолько, как я думала, – сказала она и замолчала.
– А что ее отец? – вставил сержант. – Я имею в виду, официальный отец, мистер Пристли?
– К тому времени ее официальный отец уже умер, – сухо ответила Катрин.
Не дожидаясь соболезнований, она продолжила:
– Дочь выросла с убеждением, что я ею пренебрегаю и не люблю, и в 23 года объявила мне, что знать меня не желает и сменила фамилию. Лотан – так звали мою тетку. Французские корни. Прошло почти десять лет, но она так и не сменила гнев на милость. Унаследовала упрямство от Бартона, – невесело заключила она и подытожила:
– Теперь вы знаете все.
– Теперь мы знаем, что у вас с мистером Бартоном есть общий ребенок, даже если с ним и плохие отношения.
– Не плохие, а никаких. Вы, что, меня совсем не слушали?
– Слушал, мадам. Однако сказанное вами не выводит вас из круга подозреваемых – вы могли убить Бартона, чтобы дочь получила деньги и простила вас. Позднее искупление, так сказать.
– Да вы в своем уме? – возмутилась Катрин. – Зачем мне это делать? Что, по-вашему, я хотела этим ей сказать? «Я убила твоего отца ради тебя?» Да?
– Ей можно и не говорить. Вам не привыкать к скрытности. Вы просто обеспечили ее будущее, пока мистер Бартон не передумал или еще что-нибудь, – вступил сержант.
– Не такие слова я хотела услышать от вас, джентельмены, – раздраженно сказала Катрин. – Надеюсь, вам хватит здравого смысла не рассматривать эти идеи всерьез.
С этими словами она развернулась и, не прощаясь, быстрым шагом пошла в сторону озера. Длинная юбка колыхалась в такт шагам и по одному этому движению было видно, насколько она раздражена. СИ и сержант в свою очередь побрели к дому под палящими лучами послеполуденного солнца.
Глава 7. Четверг 21 июня
На следующий день были назначены похороны Марка. Хоть имя убийцы еще не было установлено, полицейский департамент дал семье разрешение захоронить тело – шеф Уивера решил, что семья уже достаточно настрадалась. Поэтому в ответ на запрос СИ он ответил положительно.
Место захоронения Роберт и Анна определили методом исключения. Большинство членов семейства Бартон были захоронены на кладбище Святого Петра в Борнмуте, в графстве Дорсет, но сейчас поехать туда было невозможно. Запрет покидать имение все еще действовал, а устраивать похороны без присутствия семьи и друзей казалось им неправильным. Роберт предложил было устроить могилу на территории усадьбы – в самой глубине парка, на границе территории. Но, увидев выражение лица Анны, понял, что мысль превратить «Вудроу-хаус» в семейный склеп ей не близка, той даже говорить ничего не пришлось, ужас в ее глазах был достаточно красноречив.
Таким образом, единственным приемлемым вариантом оставалось местное деревенское кладбище, расположенное в трех километрах от имения. Роберт переговорил со СИ и добился разрешения провести церемонию в присутствии всех гостей дома – им было отпущено два часа на то, чтобы добраться до кладбища, похоронить Марка и тем же путем вернуться обратно.
Ввиду небольшого расстояния было решено пойти пешком всем, кроме Тео и Катрин – он взялся доставить ее к месту захоронения на мотоцикле. Хоть в душе она и оставалась молодой, преодолеть несколько километров по солнцепеку было для нее непосильной задачей, тем более, что туфли она привезла с собой почти исключительно на высоких каблуках. Тео предложил было отвезти Катрин и вернуться за Робертом, но тот отказался от этого предложения – ему казалось неправильным облегчать себе ношу в скорбный день.
Поэтому утром в районе восьми часов гости после завтрака стали собираться у подножия главной лестницы – общий выход был намечен на восемь пятнадцать. Воздух еще не успел прогреться, но день обещал быть жарким – как и все дни этого оказавшегося тягостным июня.
Марго спустилась последней, держа в