Читать интересную книгу Сибиряки - Николай Чаусов

— Русский я!

— А я бурят. Мировая?

Лешка освободил руку, подал Вовке.

— Ну? Лады?

— Лады, — протянул Вовка и в свою очередь отряхнул от песка руку.

— А теперь держи. Это от бати моего Наума Бардымовича твоему Юрке. Завтра ему шесть будет, верно?

— Верно. А ты откуда знаешь? — повеселел Вовка.

— А я все знаю, я ловкий. Хошь, скажу, что у тебя в том кармане? — показал пальцем на Вовкину курточку Лешка.

— Отгадаешь?

— Факт.

— А вот и не отгадаешь!

— А чего мне отгадывать, когда я так вижу. Платок у тебя в нем, вот что!

— Верно! — воскликнул пораженный отгадкой Вовка. — А в этом что?

— Ключи.

— Тоже верно! — просиял Вовка.

— А в этом?

— Деньги в этом, так, мелочь…

— Вот здорово!

— А я и в животе у тебя вижу, что ты ел, хошь, скажу?

Вовка обалдело уставился на Лешку.

— Что?

— Яйца, вот что! И ел, когда мамки не было, точно?

— Точно… А ты не гипнотизер?..

— Хе! Сказанул тоже! У меня глаза такие, что насквозь видят, толмач?

Вовка с откровенным восхищением и завистью смотрел на желтые с крапинками смешливые глаза Танхаева Лешки. Вот бы ему такие!

— А ты почему один, Вовка?

— Я?

— Тебя спрашиваю, ты, значит.

— А мама на работе у нас… А Юрка в садике…

— А пацаны? Что у вас во дворе пацанов нету?

— Есть. Они меня «цыганом» дразнят, — уныло признался Вовка. — А я в этом году в школу пойду! — неожиданно добавил он.

— Ловко! Я тоже пойду… в пятый, — соврал Лешка. — Эх, и сладкие, — показал он на цветную коробку. — Ты таких сроду, наверно, не ел.

Вовка удивленно посмотрел на коробку, потом снова на Лешку.

— А ты ел?

— Хе! Каждый день кушаю.

— Вот и врешь! Кто же глину ест? Да еще крашеную? Видишь, написано: «Пластилин».

Лешка вылупил глаза.

— Точно! Вот штука! А на кой она, глина эта?

— А ты и не знаешь? Игрушки лепить. Ты пошутил, да?

— Есть малость, — почесав затылок, добродушно улыбнулся тот. — Нарочно я. Я даже в машинах понимаю, Вовка. Я сейчас слесарем-монтажистом работаю, первый разряд у меня, а на тот год в шофера пойду, понял?

— В настоящие?

— Факт. А ты любишь ездить?

— На машинах?

— На слонах! Я ж тебе про машины толмачу.

— Факт, люблю! Только папа у нас… — и замолчал, надулся.

— Не катает, да? — по-своему понял Лешка. — Это не беда. Я тебя катать буду.

— Правда?

— Нешто я вру! Ты мне нравишься, Вовка. Вот в другой раз заеду, прокачу. Хочешь?

— Еще как!

— Ну и лады. А теперь тащи в дом свою глину.

2

Лешка не забыл обещания, и при первом же случае прокатил Вовку. Тем более, что Воробьев выписался из больницы и стал работать на своем ЗИСе, а Ваню, как слабосильного, перевели на легковую М-1, или эмку. Теперь Лешке лафа! Как только кончил работу — Лешкин рабочий день четыре часа — так лови у проходной Ванину эмку, никогда не откажет! Не выгоняли из машины Лешку и директор автобазы, и худой в очках без рогулинок, самый главный инженер и даже Поздняков Алексей Иванович. А с Поздняковым ездить еще приятнее: он любит сзади сидеть, и Лешка может занимать место рядом с шофером. Отсюда все лучше видать: и дорогу, и обе стороны улицы и все, что Ваня делает, ведя эмку.

Однажды Поздняков, садясь в легковушку, как-то странно посмотрел на занявшего свое законное место Лешку, хотел, видимо, что-то сказать или выгнать его из машины, но только повел бровью, а его, Лешку, оставил.

— К горсовету! — скомандовал он Ване.

Лешка сиял. Навстречу ему неслись грузовики, легковые, наплывали дома, зазевавшиеся посреди улицы пешеходы, а сбоку мелькали еще совсем голые тополя, окна, лица… Эх, ездить бы так всю жизнь!

Вот и площадь. Горсовет…

— На Доронина, товарищ Иванов, — уже мягче пробасил Поздняков сзади.

Ваня свернул в улицу, проехал несколько домов и затормозил возле двухэтажного, как раз против крылечка. Поздняков велел подождать, вышел из эмки. Лешка видел, как он отряхнул с себя соринки, как поднялся на крыльцо и, постояв, нажал звонковую кнопку. Из двери показалась красивая молодая женщина, обрадовалась, увела Позднякова в подъезд.

— Кто это? — спросил Лешка.

— Докторша, — пояснил Ваня. — Мы к ней второй раз с Алексеем Ивановичем ездим. А еще раз от больницы ее домой подвезли.

— А он что, лечится?

— Может, и лечится. Только он ее Олей называл, без отчества. Так, знакомые, видно… Только ты не болтай, — добавил после некоторого молчания Ваня. — Водитель, который Алексея Ивановича на ЗИСе возил, проболтался, так Алексей Иванович ездить с ним больше не стал. Мне об этом завгар сказал, понял?

— Понял, — ничего не поняв, сказал Лешка.

Ждали долго. А потом вышли оба: Поздняков и красивая женщина. Лешка с любопытством разглядел ее прическу: короткая, только что уши закрывает, совсем по-мальчишьи, когда долго не стригут. Таких Лешка не видел.

Они сели на заднее сиденье, и Поздняков велел Ване ехать в поликлинику, то есть в больницу. «Значит, лечиться», — заключил Лешка.

У клиники докторша вышла и, грустно улыбнувшись, спросила оставшегося в машине Позднякова:

— Так ты меня подождешь, Алеша?

А Поздняков сказал Ване: «Поехали!» — и не стал ждать.

Потом они поехали на пристань, где уже грузилась на баржи первая автоколонна, ехавшая в Заярск на все лето. Машины своим ходом взбирались по широким настилам на палубу, а там, уже с помощью водителей, выстраивались в ряды. Лешке страшно хотелось пойти на баржу, попрощаться со всеми знакомыми и дружками, но Поздняков стоял около эмки и даже не сошел вниз. Только директор автобазы подошел к нему, сказал, что погрузка идет нормально и что через час подадут буксир. Так и уехал Лешка, не попрощавшись.

На свороте с Набережной Поздняков снова вышел из машины, Ване приказал ехать в гараж, а сам пошел пешком в сторону клиники.

— Видал, опять к докторше подался, — недовольно проворчал Лешка. — Чего это он к ней ходит, а? — И, не дождавшись ответа, заключил: — Не любит он своих пацанов, это точно.

3

— Ты меня, наверное, устал ждать, Алеша?

— Нет, почему же. Я уже давно жду тебя, Оля, и, как видишь, не думаю уставать.

— Пожалуйста, без глубоких смыслов! — нахохлилась Ольга.

Они вышли со двора клиники и пошли вдоль ограды набережного парка.

— Как холодно, — пожаловалась Ольга. — В Москве сейчас уже все расцвело, распустилось, а у нас…

— А тут, — поправил Алексей.

— Что ты этим хочешь сказать? Что ты не собираешься остаться в Иркутске?

— Да ведь и ты, Оля, мечтала когда-то о Москве, как о своем доме. Так давай уж уедем?

— Куда?!

— В Москву, куда хочешь.

Ольга посмотрела: шутит он или не шутит? Но смуглое лицо Алексея было серьезно.

— Так ты об этом и хотел мне сказать?

— Да, Оля.

— Поздравляю! То собирался показать мне своих мальчиков, то вдруг решил…

Ольга не договорила. С ней вежливо раскланялся солидный, но еще довольно молодой человек, явно ученого склада.

— Наша «звезда». Невропатолог. Представь: тридцать пять лет, а уже доктор наук, автор целого ряда…

— Тридцать пять — это мало?

— Конечно!

— Значит, и я еще не так стар, Оля. Ведь я его старше всего на шесть лет…

— Зато он профессор! — рассмеялась Червинская.

— А я — генерал — отшутился Поздняков. — Докторов много, а нашего брата… попробуй, найди на мое место.

— Ты, как и раньше, влюблен в свой руководящий гений, Алеша! Напрасно раздуваешь себя, можешь лопнуть. Хорошо, что у тебя зимой все обошлось благополучно…

— Это лишний раз говорит о нашей ответственности, Оля. А твоему профессору не лопнуть, даже если он завтра станет ослом.

— Очень умно! — весело воскликнула Ольга. — Впрочем, у вас ведь ценится язык, а у нас — руки. Ну о чем мы болтаем, Алеша?

— Да, мы отвлеклись, Оля. Давай вернемся к тому, что я тебе предлагал.

— Уехать?

— Да.

— Очень мило с твоей стороны! Как ты все просто решаешь! Ты даже дорогу, рассказывали, спустил с берега на лед…

— А почему: даже?

— То есть как почему? Ведь это было связано с большим риском… с целой армией, как ты любишь говорить.

— Ты, как всегда, права, Оля! — с удовольствием подхватил Поздняков. — Видишь, ты и сама признаешь, что риск с дорогой был куда сложней, чем тебе решиться уехать. В крайнем случае будет только одна жертва…

— Опять ловишь на слове? И на работе ты так?

— Так, — улыбнулся Поздняков, вспомнив Теплова.

Ограда кончилась, и они вышли на открытый берег. Ольга смотрела на Ангару, на синеющие в легкой дымке далекие сопки, а думала о своем. Зачем он ей предлагает опять сойтись? Разве надеется вернуть то, что дала им когда-то их молодость? Ради чего он должен бросать семью? А она — клинику? Свой круг? Кем он заменит ей Сергея Борисовича, ее коллег, ее любознательных, шумных студентов. Женами автомехаников? Подобной Горску районной больницей? Ведь в Москву она и сама не вернется, Москва будет давить ее, терзать ее память… Да, она любит его, конечно, любит, но так ли велика ее любовь теперь? Ведь предложи он ей в первые дни их встречи — может быть, не задумалась даже!..