Бегиш был лишь приглашенным экспертом Космической ассоциации, но заговорил он о другом:
– Я был уверен, что грунт привез Питер Торманд, – сказал он.
– Да, разумеется. Для общества так и было. На всех космических миссиях есть люди, которым можно показывать лицо, и те, кому надо оставаться в тени. Вы же и сами знаете, что иногда намного удобнее быть неизвестным.
Генрих улыбнулся и сделал глоток. Ему явно нравилось собственное превосходство, и в то же время он словно подталкивал Новикова: «Давай, сделай шаг, поднимись еще на ступень, и мы поговорим на равных. Ты можешь», – будто говорил его взгляд, а Новиков не торопился ни раскрываться, ни понимать. Он только слушал, постукивая краем телефона по правому колену, искусственному и почти бесчувственному, но все равно не выдающему своей тайны даже звуком удара.
– ЮПИ – а мы прозвали проект именно так – был создан для того, чтобы люди могли жить на Титане быстрее…
– Подождите, – перебил его Новиков, – а почему вы из космического пилота превратились в начальника лаборатории?
– Вы тоже почему-то бросили футбол, пусть и любительский, – хохотнул Генрих, но тут же добавил: – С тремя искусственными позвонками летать за пределами атмосферы не рекомендовано.
Новиков кивнул и больше не стал спрашивать. Где, как и когда – было уже неважно. Он просто протянул руку, чтобы взять папку и заглянуть в документы.
Генрих охотно отдал ее и продолжил:
– Идея была в том, чтобы создать защиту для человеческих легких, симбионта, который создаст защитную мембрану в легочной ткани, будет поглощать излишки оксида азота, добавлять кислород… Утопическая идея, но Анна за нее взялась.
Новиков листал документы и понимал, что Анна Титова возглавила невероятный проект и осуществила его буквально за пару месяцев. В теории ЮПИ должен был работать, и это Новикова по-настоящему поражало.
– На практике все пошло не так, – спокойно сообщил Генрих. – ЮПИ создавали колонии по пять особей, обтягивались пленкой и замирали так во внешней среде. Она хотела провести эксперимент на животных, но ей не позволили. Наверно, в этом моя вина. Я должен был настоять, а пошел на поводу у инвесторов и руководства Ассоциации. Вам в этом плане хорошо. Вы же сами себе и инвестор и руководство.
– Ну почему же, мне тоже часто нужны инвестиции, дотации, да и вообще, вы когда видели честные тендеры? – спросил Новиков, не отрываясь от бумаг.
– Действительно, – тут же протянул Генрих. – Эксперимент провели на людях. На космонавтах, отправленных под трибунал, а она думала, что это добровольцы из заключенных с пожизненным сроком. Впрочем, думаете, у военных с секретных объектов после трибунала есть жизнь? У них нет заключения, только полная очистка разума, а это, как по мне, хуже смерти.
Новиков перестал изучать документы и ошарашенно посмотрел на Генриха. Он был уверен, что технологию очистки разума запретили и нигде не используют. Когда-то способ стирать память, а точнее часть памяти, был настоящим фурором. Многие предпочли забыть о плохих моментах своей жизни. Моральные травмы стали лечиться нажатием одной кнопки, а потом оказалось, что вместе с памятью исчезает что-то еще: среди обывателей это именовалось опытом, потому что люди менялись, у них искажались привычки, а старая жизнь становилась настолько чужой, что в ней уже никто не оставался. Они меняли города, профессии и даже имена, отказывались от родных и старых идей. Все это оказывалось для них чужим.
Порой сам Новиков думал, кем бы он стал, если бы решил нажать на заветную кнопку и повлиять на собственную память, но кем станет тот, у кого не останется ничего, он даже представить не мог. Человеком ли?
– Они все умерли, – коротко сказал Генрих. – ЮПИ, попадая в кровь, селился не в легких, а в сердце. Его пытались ввести через бронхи, но он все равно попадал в кровь и селился в сердце. Приживалась строго лишь одна пятерка и именно там, где она у вашего парня. Сначала они просто чувствовали себя странно, потом умирали. Последнего Анна спасла. Удалила ЮПИ до того, как все стало по-настоящему фатально. Это всё есть в документах, только учтите, что я не дам вам их вынести.
– Почему Анна перестала работать? – внезапно спросил Новиков, дойдя до протокола операции, проведенной каким-то врачом и самой Анной, как оказалось, довольно простой.
Через сосуд попали в полость сердца и, пробивая капсулу ЮПИ, просто вытянули пять клеток – насыщенно желтых пятнышек на сканере – после введенного индикатора.
– Все просто: этот последний парень – Юджин – выжил, и ему очистили разум. Она увидела это и в ней что-то сломалось.
– А причем здесь Артур? – с трудом спросил Новиков, отгоняя образ парня, лицо которого он успел увидеть на фотографии.
– Он был при Анне лаборантом или помощником. Он тогда, вроде бы, уже закончил университет и даже работал где-то, но его все не устраивало, и она тайно взяла его к себе под другими документами – родственников у нас нельзя брать на работу. Я закрыл на это глаза, а теперь понимаю, что зря.
– Хотите сказать, Артур десять лет назад украл ЮПИ и все это время где-то его хранил? – поразился Новиков, увидев дату закрытия проекта. – Но зачем?
– Боюсь даже представить, что у него на уме, но ничего, кроме Артура Дёмина, не связывает ЮПИ и Люкс. Я проверил.
– Ну как ничего? Бегиш. Он, оказывается, знаком с пострадавшим, – возразил Новиков просто чтобы показать, что связи могут быть неочевидны.
– Многие ученые знают друг друга, но вы же всё понимаете…
Новиков понимал и снова посмотрел в документы.
– Я могу попросить еще индикатор? – спросил он. – Произвести его несложно, но на это нужно время, а у Матвея его нет.
– Индикатора тоже нет, увы. Анна создала дозу, которую дала вам, но мы поможем вам с этим.
Глава 27
Анна проснулась от странной сильной тревоги, словно ей приснился страшный сон, выбросил ее в реальность и оставил вибрирующий в груди страх. Он мгновенно перерос в гул телефона на прикроватной тумбочке.
– Да, – ответила Анна и тут же содрогнулась, услышав дрожащий голос сестры.