Олега стало расплываться, троиться…
– Стася… ну что ты, малыш? Я не так что-то сделал?
– Нет, что ты… – прошептала она, слизывая слезы с губ. – Это так… так трогательно… я никогда не думала, что может быть… так…
– Но ты согласна?
Вместо ответа она надела кольцо на палец и прижала руку к губам.
– Стасенька… – шептал, обнимая ее, Самарин. – Я никогда тебя не обижу, обещаю…
– Надо позвонить Насте, – выдохнула Станислава, прижимаясь к нему всем телом и чувствуя, что с этого момента в жизни все пойдет так, как надо.
Они поженились в январе, в родном городе, куда теперь Станислава могла приезжать совершенно свободно. День выдался морозный, но это, похоже, не волновало никого – ни сотрудников ОМОНа, пришедших поздравить своего командира, ни людей из издательства, приехавших по приглашению Станиславы, ни тем более Настю с Захаром, без которых молодожены вообще не представляли своего торжества.
Улучив момент, Станислава, в белом шелковом платье и короткой белой норковой шубке, отвела Захара в сторону и спросила:
– Лавров, я уже почти год маюсь одним вопросом, но все никак не могла тебе его задать.
– Ну, попробуй сейчас – ты невеста, тебе нельзя отказывать.
– Скажи, почему с ваших машин сняли колеса? Я смогла разгадать все ребусы, кроме этого.
Лавров сперва как-то странно посмотрел на нее, оглянулся по сторонам, выискивая взглядом жену, которая беззаботно хохотала в компании из трех рослых парней, а потом, наклонившись к уху Станиславы, прошептал:
– Мы там хранили деньги.
– Что?!
– Деньги, Стаська. У Люси их нашли, решили поискать и у меня. А я как раз колеса сменил на зимние, а летнюю резину увез на дачу. Там все и осталось.
– Лавров… я всегда знала, что ты чудик, но такое… – протянула Станислава и захохотала: – Ну, ты их хоть потом-то в банк отнес? Или так и катаешься на бабле – в буквальном смысле слова?
– Отнес, – захохотал и Захар. – Хотя согласись – в колесе все-таки надежнее.
После свадьбы молодожены уехали в Черногорию и провели там медовый месяц, по окончании которого Станислава приняла решение вернуться в Россию. Она начала работу над новой книгой, но не хотела больше расставаться с мужем.
Олег тоже не сопротивлялся. Он старался как можно больше времени проводить с женой, вытаскивал ее из-за письменного стола, когда та слишком засиживалась и забывала поесть, водил гулять, в кино – делал все, чтобы дать возможность переключиться и не погружаться только в работу.
У него на шее, на цепочке рядом с жетоном, висели две одинаковые пули – та, что вынули из его плеча, и та, что вынули из груди Станиславы.
– В этом есть что-то нездоровое, Самарин, – посмеивалась жена.
– А кто здоровый с тобой жить сможет?
– Ну, тебя никто тоже не заставлял.
– Сам решил, теперь страдаю, – притворно закатывал глаза Олег, про себя говоря, что не променял бы ни единого дня со Станиславой на годы безмятежной жизни с кем-то другим.
Он привык к тому, что жена стала часто уезжать в Москву, что ее то и дело зовут на какие-то передачи, что ей звонят по поводу интервью, что ее узнают на улице.
Сама Станислава, как ни странно, относилась к этому не так лояльно. После ранения у нее развилась боязнь толпы, и Станислава мгновенно терялась, оказываясь в людном месте.
Олег сам нашел психолога, который помог ей решить эту проблему за несколько сеансов, и вскоре Станислава отважилась на первую после ранения пресс-конференцию.
Правда, она категорически потребовала, чтобы муж все время находился рядом, и Самарину ничего не оставалось, как подчиниться, но зато дело сдвинулось, и вскоре Станислава уже свободно могла посещать любые мероприятия.
А еще через месяц в одной из московских газет вышла большая статья «Я – Станислава Казакова», рассказывавшая обо всем, что произошло в жизни писательницы.
Книга «Реквием» была неплохо встречена читателями, а Станислава считала ее своей самой удачной работой. «Охоту на лебедей» переиздали, а Станислава совершенно неожиданно для себя нашла объяснение тому, как она вообще попала в издательство.
Парень, чинивший как-то ее ноутбук, обратил ее внимание на то, что в результате сбоя некоторые файлы получили другие имена, и, открыв прикрепленную к письму редактору правку, Станислава обнаружила там полный текст «Охоты на лебедей».
– Иногда судьба делает что-то за нас и оказывается права, – так оценила эту ситуацию Настя. – Если бы не это, ты, возможно, никогда не встретила бы Олега.
– Если бы не это, я не поняла бы, насколько мне дороги некоторые люди в моей жизни. В том числе и ты.
Настя промолчала. Она наконец-то занималась тем, что умела и любила – создавала и поддерживала имидж писательницы Станиславы Казаковой.
Жизнь Насти вошла именно в то русло, в которое она всегда хотела ее направить, и даже отношения с мужем вышли на какой-то иной уровень.
«Если бы не та злополучная газета…» – иногда думала Настя.
«Если бы не история с Люсей…» – то и дело мелькало в голове у Захара.
«Если бы не Вершинин…» – часто говорили вслух Станислава и Олег.
И только оставаясь наедине с собой, Станислава произносила другое: «Я теперь снова живу».