так. Ты сейчас ложишься в постель, я перекидываю запись и еду к Макову.
– Всё? – ничуть не удивившись, произнес Олег. – Или еще будут какие-то сообщения?
– Нет.
– Тогда слушай сюда. К Макову одна не поедешь. Не поедешь, я сказал! – повысил он голос, едва я собралась возразить. – Принеси мне из шкафа рубашку и брюки.
К собственному глубочайшему удивлению, я безропотно подчинилась и даже помогла Олегу одеться. Он снова уложил руку в поддерживающую повязку, поправил ее, чтобы было удобнее, и насмешливо сказал:
– А теперь я покурю и кофе выпью, а ты собирайся.
– Самарин, почему я тебе позволяю так себя вести, а? – спросила я с порога, и он захохотал:
– Наверное, ты меня любишь – нет?
К великому огорчению, машину водить я так и не научилась, оказалась просто не способна к этому, потому Олегу пришлось самому сесть за руль.
Машина у него была старая, довольно потрепанная с виду, однако он сказал, что и двигатель, и колеса в полном порядке, за этим он следит жестко, а внешний вид… Ну что – так даже лучше, меньше внимания.
Мне, признаться, было все равно, и голова забита вовсе не видом машины, а предстоящим разговором.
Мы приехали в управление, Олег на входе показал служебное удостоверение, и нас пропустили. В приемной Макова возникло препятствие в виде секретарши, но Олег решил и это.
– Оперативная информация, – тоном, не терпящим возражений, сказал он и положил на ручку двери руку. – Проходите. – Это относилось ко мне, и я шагнула в открытую дверь кабинета, чувствуя, как бьется сердце.
Маков, невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, в мундире с генеральскими погонами, сидел во главе длинного стола и что-то писал.
– Вы ко мне? – не поднимая головы, спросил он.
– К вам, товарищ генерал! – гаркнул за моей спиной Олег. – Командир отдельного отряда полиции специального назначения майор Самарин.
– Проходите, майор. Девушка с вами?
– Скорее, я с девушкой.
– Не понял… – протянул генерал, поднимая голову.
Он не мог меня узнать, и это давало преимущество, вселило какую-то странную уверенность.
Я села за стол наискосок от Макова и уставилась ему в лицо.
– В чем дело? – недовольно поморщился он.
– Да вот смотрю, не страшно ли жить с такой нечистой совестью.
– Это еще… – начал заводиться Маков.
Но Олег быстро пересек кабинет, положил на стол трубки с обоих телефонов и попросил:
– Ведите себя потише, товарищ генерал. Огласка не нужна никому, а вам – особенно.
– Да я… – побагровел Маков, – да я… тебя… майор…
– Вы бы так не напрягались, инсульт приключится, – посоветовала я, глядя в ставшее пунцовым лицо генерала. – А мне вам столько сказать нужно, что инсульт вообще сейчас не ко времени.
– Да вы кто вообще?
– Станислава Казакова, – улыбнулась я, чувствуя, как у меня сводит скулы от этой улыбки, как я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вцепиться ему в лицо.
Реакция генерала оказалась бесценной. Он рванул галстук так, что от мундира отлетела пуговица, зашарил рукой по столу, и Олег протянул ему упаковку бумажных платков.
– Спасибо… – пробормотал Маков, вытирая пот со лба и груди. – Чем… обязан…
– Обязаны, господин генерал. Обязаны. Вот тут, – я вынула из сумки флешку и покрутила перед лицом генерала, – материалы, что остались неопубликованными в прошлый раз. Фигуранты будут рады, если эта флешка попадет, например, в камин. А вот тут… – я вынула вторую флешку, на которую успела перекинуть запись признания Кривикова, – интереснейший монолог вашего племянника Кривикова Юрия Витальевича. Вижу, вы представляете, о чем там речь.
Маков медленно кивнул:
– Чего вы хотите?
– Признания. Вашего признания в том, что вы принимали участие в дискредитации полковника Вершинина. Вы расскажете, зачем сделали это, как получили за это звание генерала и должность сперва в городском УВД, затем в краевом.
– Вы… вы с ума сошли?!
– Я не сошла с ума. А вот вы непременно сойдете, если я опубликую все вот это. – Я потрясла обеими флешками. – Представляете, как рванет? Тут ведь всё – и то, что ваш племянник подбросил по вашему приказу наркотики моему другу… Кстати, наверняка у следствия возникнет вопрос о том, где заместитель начальника УВД взял столько кокаина. И то, как он по вашему приказу планомерно доводил до психиатрической лечебницы мою подругу. И даже то, как он убил троих человек в Москве, двоих подвергнув жестоким пыткам. – Это был блеф чистой воды, но я решила, что бить надо из всех стволов, а там уж как повезет. – Вы думаете, что он станет вас покрывать? Нет. Сказать почему? Его данные я передала одному очень заинтересованному человеку. Поверьте – вашему племяннику куда комфортнее будет сесть в тюрьму, там хоть шансы выжить будут.
Маков смотрел на меня, не мигая, по его вискам катились капли пота – я видела, как ему плохо, как он испуган и… как он верит каждому моему слову. Это было прекрасно…
– Майор… – хрипло выговорил генерал, глядя на Самарина. – Ты давно ОМОНом командуешь? Засиделся, наверное… надо продвигать…
Олег только усмехнулся:
– Мне и на месте командира отряда не дует. Кстати, пульку из моего плеча я вчера из госпиталя забрал, если что – влегкую докажут эксперты, из чьего пистолета она вылетела. Сказать?
– Не… не надо…
– Ну? Будете писать? – спросила я, сверля его взглядом.
– Вам это ничего не даст… Вершинин уже мертв…
– И что? Он мертв, а вы живы – где справедливость? Пишите, пока я предлагаю сделку.
И Маков сдался.
Писал он долго, часа, может, полтора, я измучилась от ожидания и по лицу Олега видела, что ему бы тоже прилечь. Но мы должны были довести дело до конца.
Когда Маков, поставив на каждом листе размашистую подпись, толкнул стопку исписанной бумаги в мою сторону, я не испытала ничего – ни торжества, ни злорадства, ни вкуса победы.
Пробежав каждый лист глазами, я встала и толкнула флешки в сторону генерала.
– Идем, Олег.
Мы уже дошли до двери, когда пришедший в себя Маков спросил:
– Это единственная копия?
И вот тут я испытала то самое торжество, о котором так мечтала три с лишним года:
– Ты с ума сошел? Конечно нет.
Если теперь его хватит удар, я уже не испытаю большего счастья, потому что больше – невозможно.
Мы вышли из управления совершенно спокойно, точно так же, как и вошли, никто не чинил нам препятствий.
Я хорошо просчитала генерала Макова – трусоватый и жадный, он больше всего боялся огласки, а понимая, что у меня есть еще копии, решил не связываться. Я не предусмотрела только одного.
Вечером во всех новостях