голова не соображает совсем, еле доехал…
– Давай-ка я тебе помогу. Опирайся на меня.
– Не надо, я сам. – Он попытался встать, но не смог, и я с усилием помогла ему подняться на ноги. – Голова кружится… полежу, пройдет… крови, видно, много потерял…
– Ты в больнице был вообще?
– Был. В госпитале пулю вынули, обработали, нормально все…
– Тебя должны были оставить! Как ты вообще за руль сел?
– На автопилоте. Не волнуйся, я не в первый раз после ранения за руль сажусь.
– Нашел чем гордиться! – Я уложила его в постель, стянула джинсы и попыталась снять футболку, но это мне никак не удавалось – я боялась потревожить раненую руку.
– Разрежь, – вяло сказал Олег, не открывая глаз.
Я сходила за ножницами, разрезала футболку, поправила подушки, подложив одну под локоть раненой руки.
– Полежи со мной, – услышала я, наклонившись к самому лицу Самарина. – Я тебе потом все расскажу, обещаю. Но ты главное сейчас услышь – я добыл доказательства невиновности твоего друга, завтра его выпустят, последствий не будет. Я посплю немного…
Я всю ночь просидела возле спящего Олега, держа в своей руке его здоровую руку.
Меня очень пугало, что она холодная и влажная, а лоб Самарина, когда я коснулась его губами, горел.
Тихонько выбравшись из постели, я сходила за термометром и осторожно поместила его под мышку здоровой руки. Олег даже не пошевелился, а термометр показал тридцать девять градусов, и я запаниковала.
Я, всегда такая собранная, знающая, что делать в любой ситуации, оказавшись ночью в квартире с раненым человеком, напрочь забыла, что делать.
– Так, Казакова… ну-ка, возьми себя в руки! – негромко приказала я сама себе. – Иди в кухню, там водка была в шкафу. Ты ведь отлично знаешь, что делать – бабуля научила, думала, пригодится, когда дети будут. Ну, детей пока нет, зато вот младенец покрупнее имеется, и надо срочно сбить температуру.
Подобные мантры всегда помогали мне успокоиться, сосредоточиться и сделать все правильно.
Обтирая тело Олега полотенцем, смоченным в водке, я услышала, как сонный Самарин бормочет:
– Спасибо… любимая…
К утру ему стало легче, он задышал ровнее, раскинулся безмятежно на постели, и, кажется, даже лицо просветлело. У меня же сон пропал напрочь, я тихонько сварила очередную джезву кофе и нашла в куртке Олега мятую пачку сигарет.
Кто стрелял в Олега? Почему он так уверен, что Захара отпустят? Нашел ли Михаил записи, которые я просила? Как мне организовать встречу с Маковым? Опять вопросов больше, чем ответов…
– Стася! – раздалось из спальни, и я метнулась туда, едва не выплеснув горячий кофе себе на колени.
– Ты проснулся? Как себя чувствуешь? – положив руку ему на лоб, спрашивала я, а Олег улыбался. – Ну, что ты молчишь?
– Смотрю на тебя… Знаешь, никогда не думал, что буду радоваться огнестрелу так, как сейчас.
– Я тебе сейчас еще и сотрясение мозга устрою! Что за дурь ты несешь?
– Серьезно. Ты знаешь, я всегда оказывался в госпитале один – как-то так получалось, – сказал Олег, беря мою руку. – Жена никогда меня не навещала, говорила, что не выносит вида больничных стен. Я вроде бы понимал… но ты знаешь, как это больно – видеть, что к другим приходят, а к тебе – нет? Позвонит раз в день по телефону, скажет три слова – и всё.
– Не надо, Олег. Я буду рядом всегда. И особенно когда ты будешь в этом, не дай бог, нуждаться.
– Я это знаю, Стасенька… – Он поднес мою руку к губам и долго не отпускал.
– Ты, наверное, голодный? Я вчера весь вечер драники жарила, но теперь тебе, наверное, нельзя?
– Слушай… ну, не перегибай, а? Меня ранили в руку – это не значит, что мне теперь есть нельзя. Помоги лучше подняться, я что-то до сих пор, как в мультиках, в голове все шумит. Сегодня еще фельдшер должен приехать, перевязку сделать.
Мы переместились на кухню, и, пока Олег ел, я сдерживала себя и не задавала рвущихся наружу вопросов.
– Все, допрашивай, – выдохнул довольный Самарин, отодвигая от себя пиалку со сметаной. – Только сперва сигаретку дай.
Я прикурила ему сигарету, убрала со стола и села напротив, подперев щеку кулаком:
– Итак…
– Если тебя интересует личность стрелка, то это действительно господин Кривиков Юрий Витальевич, одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, ранее судимый, бывший сотрудник ФСБ.
– Странно, что он тебе только руку прострелил.
– Какая ты добрая… Дальше рассказывать?
– Конечно.
– В общем, мы его на квартире накрыли, надели маски – и вперед, сыграли под налет. Он сперва здорово опешил, не ожидал, разговаривать ни в какую не соглашался, пришлось немного пожестче вопросы задавать. Ну, подробности опущу, чтобы психику тебе не травмировать. Кстати, хорошо, что я телефон твой не сразу утопил – адвокат не на почту тебе скинул файл, а ссылкой в сообщении, я его прямо у Кривикова и получил, очень пригодилось. Все так, как мы и думали – он входил в квартиру твоей подруги несколько раз, проводил там минут десять от силы и выходил. Происходило это каждый раз ровно через пятнадцать минут после того, как кто-то из хозяев квартиру покидал. А в последний раз он буквально вошел и тут же вышел – это когда кокаин подбросил. Я, значит, видео это фигуранту продемонстрировал, и он под запись признал, что да – был, подкинул, вышел. Но заказчика сдать отказался, хотя и так понятно, кто это. Но дальше завертелось. Мы на секунду отвлеклись с напарником моим, а этот шустрый с дивана винтом слетел, в руке пистолет – видно, в подушках прятал, а я, идиот, не проверил. Короче, шмальнул в меня, я успел отскочить, но не весь, как видишь. Еще и лбом врезался, не поверишь, в оленьи рога… Ну что ты смеешься, Стаська?
Я буквально стекла по стулу, корчась от смеха, хотя ничего особенно веселого в ситуации не было. Но я представила, как Олег летит лбом в оленьи рога…
– Широкие, видно, были, раз ты без глаза не остался? – еле выдохнула я.
– Да фиг с ними, – отмахнулся Самарин. – Короче, юноша наш с балкона сиганул – и поминай как звали. Я в госпиталь, напарник к дому Макова, до сих пор, видно, там сидит, и не пришел этот паразит, иначе мой парень уже отзвонился бы.
Я поднялась, обошла стол и обняла Олега:
– Ты точно еще пацан, Самарин… Записи где?
– Качни из моего телефона, отправь адвокату. Там все четко – фамилия, имя, отчество. Хотят – пусть в розыск подают.
– Сделаем