А передо мной вновь и вновь встает незабываемый образ железного наркома Серго Орджоникидзе — человека с большим даром предвидения.
Неужели я от него не отделаюсь!
В связи с поручением Орджоникидзе по изучению производства конверторной стали мне пришлось вновь поехать во Францию. С французскими промышленниками только что был заключен договор, и атмосфера была чрезвычайно благоприятной.
Узнав о моем приезде, «Комите де форж» предложил мне посетить металлургические заводы Лотарингии, и я выехал в город Мец. Было условлено, что я буду держать под мышкой журнал «Пари матч» и по этому признаку меня опознает инженер с завода Мишвилль, куда он должен был меня доставить.
Мы продумали все, за исключением того, как мы будем разговаривать. Французский язык я изучал в реальном училище, но с 1918 года не брал в руки ни одной французской книжки и безбожно забыл все, чему нас пыталась обучить учительница Роза Львовна.
Когда я вышел из вагона с журналом под мышкой, ко мне подошел инженер завода Мишвилль и спросил:
— Etes vous monsieur Emelianov?[97]
— Oui, monsieur[98].
Мы пожали друг другу руки, и он пригласил меня следовать за ним к машине.
По дороге я сообщил своему собеседнику, что не владею французским, а из иностранных языков знаю только немецкий.
— А я не знаю немецкого языка, — ответил мне мой новый знакомый.
— Что же мы будем делать?
Француз пожал плечами:
— Je ne sais pas[99].
Мы сели в машину. До Мишвилля более часу езды. Запас французских слов у меня убогий. «Неужели мы будем молчать всю дорогу? А как же быть там, на заводе?» Не прошло, вероятно, и двух минут, как мы отъехали от вокзала, француз спросил меня, читал ли я сегодняшние французские газеты? Они чрезвычайно благоприятно расценивают заключенное торговое соглашение.
К своему удивлению, я все понял. И мне захотелось обязательно сказать ему, как важно развивать сотрудничество между нашими странами. Я вспомнил реальное училище, уроки французского языка и учительницу Розу Львовну. Вот она поднимается на кафедру и стучит по столу: «Tranquille. Tenez vous tranquille»[100]. А затем почему-то быстро побежало, как светящиеся строчки телеграфного сообщения, спряжение вспомогательного глагола «иметь»: «J’ai, tu as, il a, nous avons, vous avez, ils ont»[101].
Отвечая своему собеседнику короткими фразами, путая все грамматические правила, я все же говорил. Понимать ему, вероятно, было не менее трудно, нежели мне конструировать фразы. Француз терпеливо меня поправлял и повторял произнесенную мной фразу так, как она должна звучать по-французски. Час прошел совершенно незаметно. Когда мы выходили у конторы завода, инженер с иронической улыбкой спросил меня:
— А не можете ли вы мне ответить, на каком языке мы с вами всю дорогу разговаривали? Ведь вы мне заявили в Меце, что не знаете французского языка?
Меня пригласили сначала позавтракать, а затем начать знакомство с заводом. После обильного завтрака мы направились на завод. Меня сопровождал механик. Когда я попытался что-то сказать по-французски, он на довольно хорошем русском языке произнес:
— Не мучайтесь, говорите со мной по-русски.
— Как вы хорошо говорите по-русски, — с завистью вырвалось у меня.
— А мне стыдно плохо знать русский язык — я семнадцать лет прожил в Мариуполе.
— Да что вы?
— Завод Провиданс был заводом французской компании, и я был там так же, как и здесь, механиком завода. А сам я бельгиец.
На заводе в Мишвилле я пробыл три дня. В конце второго дня я не мог уже обходиться без газет и вечером решил купить любую газету, какую можно здесь достать. Недалеко от завода находился большой газетный киоск. Стараясь правильно произносить французские слова, я сказал, обращаясь к продавщице:
— Avez-vous des journaux russes[102].
Женщина подала мне… «Вечернюю Москву». Я был буквально потрясен.
Довольно свежая. «Вечерняя Москва» в маленьком городишке на севере Франции! Наверно, никто никогда не читал так «Вечернюю Москву», как тогда прочитал ее я. Я, кажется, не пропустил ни одной строчки, прочитал даже все объявления.
На заводе в Мишвилле было много интересного. Во главе стоял инженер, закончивший два учебных заведения — политехнический институт и математический факультет университета. Свои математические знания он с большим успехом использовал на заводе. Многие операции металлургического производства он проверял, производя тщательный математический анализ. Здесь была создана интересная система транспорта сырых материалов к доменным печам, а сталь у них была дешевле, нежели на многих соседних заводах.
С завода Мишвилль я должен был ехать дальше — в соседний городок. Я поехал в такси. За рулем была молоденькая девушка. По дороге стали попадаться подводы — везли сливу и мирабель на заводы для производства ликеров. В этой части Франции сочетается промышленное и сельскохозяйственное производство — много фруктов перерабатывается на вино и ликеры.
Дороги хорошие, но очень узкие, хотя эго и не создает затруднений, так как движение здесь небольшое. Кругом поля и сады. Ехали мы со средней скоростью, вдруг я услышал, как что-то стукнуло в переднее стекло. Девушка остановила машину, вышла и вернулась с убитой маленькой птичкой.
— Я дальше ехать не могу, — заявила она. — Это моя душа. Она предупреждает меня, что дальше меня ждет смерть.
Лицо ее было бледно, а глаза наполнены страхом.
— Но ведь мне во что бы то ни стало надо попасть на завод — там меня ждут!
— Не могу, — решительно повторила девица. — Меня там ждет смерть. Это предупреждение, — и она протянула мне как вещественное доказательство мертвую птицу.
— Что же мне делать?
— Мы вернемся с вами в Мишвилль, и вы наймете другое такси. Я с вас ничего за проезд не возьму — это моя вина.
Мы стояли в поле. Высоко в небе кружили жаворонки. Была чудесная погода. Не верилось, что здесь, в центре Европы, еще существуют подобные суеверия. Но делать было нечего — надо возвращаться в Мишвилль.
…В конце моего путешествия по Лотарингии я решил, что нельзя быть рядом с Верденом и не посетить его. Я прибыл сюда поездом. На привокзальной площади стояло несколько такси. Я высмотрел пожилого водителя и направился к нему.
— Мне хотелось бы осмотреть места боев под Верденом, — с грехом пополам объяснил я ему. Шофер понял, что перед ним иностранец, и спросил, кто я — из какой страны. Когда он узнал, что я русский, его лицо расплылось в приветливой улыбке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});