— В этом корень вопроса, — несколько раз повторил он. — Хотим дать вам новое задание, — положив руку на мое плечо, сказал Серго. — Мне кажется, что мы увлеклись мартеновским способом производства стали и совершенно забыли о конверторном. Я собирал металлургов — все они энтузиасты мартеновского способа, во всех учебных заведениях мы готовим специалистов по мартеновским печам. Конверторный способ расценивается как устаревший. Так ли это? — На меня смотрели внимательные глаза Серго. — Когда я этот вопрос поставил перед металлургами, они почти в один голос сказали, что это отживающий способ. В Европе были выстроены металлургические заводы, оборудованные конверторами, а теперь эти заводы доживают свой век.
Но мне стало известно, что англичане начали строительство нового металлургического завода, где устанавливаются не мартеновские печи, а конверторы. Конверторная сталь много дешевле мартеновской, да и построить такие цеха можно быстрее и дешевле. Вот вы во всем этом деле разберитесь и напишите мне. Тевосян вам пошлет подробное задание. Я с ним уже об этом говорил. Посетите главных воротил немецкой металлургической промышленности — Круппа, Рохлинга, поставьте перед ними вопрос прямо: как бы они на нашем месте стали развивать металлургическую промышленность? Начальники цехов здесь нам мало помогут. Надо поговорить с организаторами промышленности. Поезжайте прежде всего к Рохлингу. Скажите ему, что я прошу его ответить на вопрос: что бы он стал строить, если бы был на моем месте, — конверторы или мартеновские печи? Так просто и поставьте вопрос.
Вскоре после возвращения в Эссен из Москвы я получил обширную программу, в которой было изложено, что следует изучить по конверторному производству стали. Я сразу же стал готовиться к поездке на завод Рохлинга в Фольклингене. Здесь я был уже несколько раз и хороню знал и Саарбрюкен и маленький город Фольклинген.
С Германом Рохлингом у нас был заключен договор о технической помощи. Он был колоритной фигурой среди немецких промышленников и принадлежал к плеяде горячих поклонников императора Вильгельма II. С Вильгельмом у него сохранились близкие отношения даже после того, как экс-император был выслан после войны из Германии и жил в Голландии — в Доорне.
Вильгельм также, вероятно, ценил Рохлинга. Во всяком случае, он помнил о нем. В день шестидесятилетия Герман Рохлинг получил от него поздравительную телеграмму.
Рохлинг хорошо знал европейскую промышленность, внимательно следил за ее развитием и вовремя принимал меры, чтобы отхватить себе наиболее интересные и выгодные области для вложения средств.
Это был старый, опытный волк промышленности. Он хорошо знал, какую овцу нужно хватать и за какое место ее легче всего удержать.
Приехав в Фольклинген, я оставил чемодан в гостинице и сразу же направился к главной конторе завода. С Рохлингом я встретился на лестнице. Он шел с молодой девушкой.
Здороваясь со мной, он познакомил нас:
— Моя племянница. А это русский большевик.
— Откуда вы знаете, что я большевик? Насколько мне известно, ни советские, ни иностранные газеты об этом не сообщали.
— Молодой человек, — в глазах Рохлинга можно было видеть огоньки иронии, — ваша партия является правительственной партией, так неужели же она не будет посылать своих членов на выполнение поручений за границей? Я никогда не задавал вам вопроса о том, член вы партии или нет. Не задавал потому, что не хотел и не хочу ставить вас своим вопросом в трудное положение. Но ваших практикантов я часто спрашивал об этом, и все они давали мне один и тот же стандартный ответ — беспартийный. Собственно, меня не интересовала и не интересует партийная принадлежность ваших людей. Я не имею к ним никаких претензий, они ведут себя корректно.
Меня интересует другое. Почему те, кто их инструктирует, исходят из того, что мы здесь все идиоты и будем верить тому, что они нам говорят. Но оставим этот разговор, он не имеет никакого значения. Так о чем же вы хотите со мной побеседовать? — спросил Рохлинг, когда мы, поднявшись по лестнице, вошли в его кабинет.
— У меня к вам поручение от Орджоникидзе. Скажите, как бы вы, будучи на его месте, развивали дальше металлургическую промышленность? Что бы вы строили — мартеновские печи или конверторы?
— Конечно, конверторы, — не задумываясь, ответит Рохлинг.
— А почему — конечно?
— В 1937 году вы хотите выплавить семнадцать миллионов тонн стали. Так ведь? Вы в Германии находитесь уже второй год, и вам, конечно, известно, что наиболее экономичным производство стали в мартеновских печах будет тогда, когда вы в печь будете загружать тридцать процентов чугуна и семьдесят процентов стального лома — скрапа. Цена тонны чугуна у нас в Германии составляет в настоящее время шестьдесят пять марок, а тонна скрапа — двадцать две марки. Исходя из нашего опыта, а он подтверждается практикой работы печей и в других странах, вам необходимо будет иметь для выполнения намеченного плана около одиннадцати миллионов тонн скрапа. А сколько вы будете иметь его в 1937 году?
Вопрос поставил меня в тупик. «Кто у нас может это знать?» — подумал я.
— Не знаю, — произнес я в смущении.
— Сейчас я вам скажу, сколько у вас в действительности будет скрапа.
Рохлинг нажал кнопку звонка и сказал вошедшему секретарю:
— Принесите книгу о положении на скрапном рынке.
Секретарь вышел и вернулся с большой книгой, напечатанной на машинке. Рохлинг стал листать страницы и вполголоса говорить:
— Греция, Венгрия, Франция, Англия. Вот Россия. Сколько же вы будете, иметь в 1937 году стального скрапа? Вот смотрите — четыре с половиной миллиона тонн. А чтобы мартеновские печи экономично работали, вам потребуется, как я уже сказал, одиннадцать миллионов. Следовательно, вы будете работать очень неэкономичным процессом, загружать в мартеновские печи огромное количество дорогого чугуна. А чугун вы могли бы перерабатывать более экономичным путем — в конверторах.
— Откуда вы знаете, сколько у нас будет скрапа? — спросил я Рохлинга.
— Имеется закономерность. Весь металл, произведенный в стране, через двадцать лет возвращается на металлургические заводы в виде стального скрапа. Конечно, это грубый метод подсчета, но вполне достаточный для оценки перспектив. Помимо собственного производства стали, вы также много металла в форме разного машинного оборудования и стального проката ввозите из-за границы. Мы на этот импорт сделали необходимую поправку и таким образом определили будущее количество скрапа в вашей стране. Я бы на вашем месте конверторы строил, а не мартеновские печи, — уверенно повторил Рохлинг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});