мало. Ничтожно мало, а не изменилось еще ровным счетом ничего.
Потому вышел из тени, вынуждая женщину прервать размышления и встречаясь с затуманенным взглядом покрасневших глаз.
– Александра Николаевна, хорошо, что я встретил Вас здесь. Как раз собирался звонить.
Саша вздрогнула, приходя в себя. Вряд ли могла случиться менее уместная встреча: Макеев являлся как раз тем человеком, предстать перед которым в подобном состоянии было нестерпимо стыдно. Раньше кроме Павла никто не видел ее такой: беспомощной и жалкой, не способной контролировать собственные эмоции. Но скрываться от мужа не имело смысла, в то время как Дмитрий вынуждал чувствовать вину за то, что не хватает сил справиться с болью.
Опять вспомнила, что благодаря вмешательству начальника почти удалось побороть страх перед машинами и неприязнь к дождю. Вот только тоска по ЕГО рукам никуда не делась. Павел, добрый и внимательный муж, сумел стереть следы надругательства над телом, но так и не заставил забыть о другом мужчине. Может быть, как раз потому, что именно мужчину она в нем никогда и не видела? Не испытывала того трепета, от которого застывает дыхание в обществе Макеева? Дурацкая народная мудрость о том, что вышибают клин клином, не привечаемая прежде, вдруг показалась не такой уж нелепой. Ее сердце давно мертво, глаза разучились смеяться, и лишь тело странным образом отзывается на присутствие этого человека. Пусть так и будет, если это принесет результат.
И она поднялась навстречу, разжимая руки, в которых держала кажущуюся до этого бессмысленной покупку. Яркое кружевное чудо, купленное непонятно зачем, выскользнув из пакета, невесомым цветным облаком опустилось к ее ногам.
Глава 24
Сколько времени он не видел ничего подобного? Не чувствовал, как расходятся от легкого движения пальцев крохотные крючки на прозрачной ткани? Не ощущал вкуса желания на губах?
Фантазии оказались весьма щедрыми: мужчина без труда представил, как она могла бы выглядеть в этом белье. Или без него. Неброская одежда мрачных оттенков не сумела ни испортить, ни омрачить той красоты, что скрывалась под ее покровом.
В низ живота стекла тупая боль. Опять. Он так и не научился справляться с ненужными страстями. Не мог не хотеть эту женщину, в глазах которой растекалось невиданное прежде пламя.
Александра боялась и его, и собственных желаний, пришедших неожиданно и не позволяющих от них избавиться. Он замечал с трудом сдерживаемую дрожь, смятение, отчаянную попытку убежать. Глупая. Самой себе страшится признаться в том, что ему совершенно ясно. Прошлое слишком долго держало ее в рабстве, и внезапно открывшийся выход показался не таким уж бессмысленным.
Будто в замедленной съемке Саша смотрела, как мужчина приближается, не сводя глаз с ее дурацкой покупки… валяющейся под ногами. Колени отказывались сгибаться, она не могла заставить себя просто нагнуться и поднять ЭТО с пола. Спрятать как можно дальше. Задохнулась, когда кружевное белье оказалось в его руках. Заворожено любовалась длинными пальцами, перебирающими тонкую ткань, позабыв о том, что вокруг них – множество других людей. Ничего не смущало и не привлекало… кроме того, кто стоял напротив.
Дмитрий улыбнулся, рассматривая порозовевшее лицо, но волнение не позволило ей заметить, что выражение касается лишь губ, а в глазах застыла ночь.
– Очень красиво, – он, не глядя, возвратил выпавшие вещицы обратно в пакет. – Вы будете великолепны в этом.
В один миг разрушил все преграды, выстраиваемые с такой тщательностью. Да, он негодяй, врывающийся в чужую семью, но пусть лучше у ее мужа будет живой соперник, чем мертвый. Там, где все благополучно, женщины не грезят о покойниках и не пожирают голодным взглядом посторонних. А сумасшедшей девчонке давно пора вправить мозги.
Саша распахнула глаза, но не отшатнулась, оцепенела, не веря, что произносит это вслух:
– Хотите посмотреть?
Он планировал рассказать о прошлом ее кумира, растоптать остатки иллюзий, но все это подождет. Александра выслушает его с гораздо большим вниманием. Позже. Потянулся к пальцам, теребящим веревочную ручку от пакета. Видел ее шок и в первую минуту подумал, что сейчас она сорвется с места и бросится прочь, снова сдастся, отказываясь признавать очевидное. Но женщина помедлила совсем недолго, судорожно глотнула воздух, словно задыхаясь, и … вложила руку в его ладонь.
Едва захлопнулась входная дверь, Саша замерла, остановившись в полуметре от мужчины. Попыталась представить, что последует дальше. Его руки на себе. Объятья. Нежность. Широкие плечи манили прикоснуться к ним, спрятать лицо, хотя бы временно погружаясь в чужую силу. Губы пересыхали при одном только взгляде на его рот, предвкушая, каким он окажется на вкус.
Саша ждала от Дмитрия первого шага, ощущая, как от присутствия мужчины наливается тяжестью тело, ноги становятся ватными, руки слабеют, беспрерывно теребя то пряжку на сумке, то край молнии на куртке. А он не двигался, только смотрел, и столько всего было в этом взгляде, что грозило поглотить ее, погрузить с головой в разверзающийся омут.
В затянувшемся молчании слышала, как грохочет собственное сердце, и боялась пошевелиться, приблизиться к Макееву хотя бы еще на сантиметр, но и отступить уже не могла, изнемогая от жажды дотронуться, попробовать то, чего была лишена все это время.
Мужчина нашел глазами пакет, небрежно брошенный на пол, вытряхнул на ладонь клочки ткани, которые рассматривал совсем недавно. Пошевелил пальцами, заставляя кружево вздрогнуть и будто ожить. Потом обхватил Сашино запястье, вкладывая белье уже в ее руку.
– Надень. Хочу видеть тебя в этом.
Она зажмурилась, понимая, что становится пунцовой, а когда вновь открыла глаза, едва узнала в стоящем напротив человеке своего ровного и сдержанного начальника. Его взгляд пылал, проникая под одежду, и Саша почувствовала себя обнаженной еще до того, как это случилось в действительности.
Дмитрий медленно убрал ее дрожащие пальцы от застежки на куртке, расправившись с нею сам, сдернул с плеч, не глядя, бросил на вешалку, и, легонько сжав плечи, подтолкнул женщину вглубь квартиры.
– Ванная там.
– Я помню… – первое, что ей удалось выдавить за все это время. Не своим голосом – каким-то хрипловатым писком, но мужчина, казалось, не отреагировал на подобный звук.
– Иди, – снова кивнул в сторону ванной.
Оно было совершенно прозрачным. Замысловатый узор из кружев ничего не скрывал, наоборот, еще больше подчеркивал и бледность кожи, и голубые ниточки вен на груди, и все менее поддающееся контролю желание поскорее оказаться в его руках.
Саша до конца не понимала, откуда взялись силы отворить дверь и выйти, ощущая босыми ногами прохладу пола и распаляясь все сильнее с каждым шагом.
Дмитрий стоял у окна, но при ее появлении