сейчас восстановится, — хлопнул он меня по плечу и, вытирая руки о штаны, двинулся на съедобный запах.
Я даже позавидовал его непробиваемости.
В итоге почти всю еду сожрал Гай, потому что мне еле-еле удалось впихнуть в себя только пару кусков.
Потом мой напарник ушел инструктировать кошек, а мне пришлось перемывать замороженные пальцы, руки и ногу, при виде которой я пожалел, что съел те два куска.
Она была мозолистая, здоровая, с потемневшими и толстыми от грибка ногтями и черной шерстью на пальцах.
К вечеру все приготовления были закончены.
Я устал, как собака. Но если Гай мог себе позволить завалиться спать, то мне нужно было сначала обработать Нергалу раны и сменить повязки. После этого я похлопотал над сценическими костюмами, исколол себе все руки иглой и пополз отдыхать.
Шоу было назначено на утро, примерно в половину десятого. А значит, я должен был встать часов в пять, чтобы опять поработать доктором, собрать все для выступления и успеть занять свое место в зрительном зале. Потому что в этом представлении у меня имелась своя пусть маленькая, но эпичная роль.
Итак, шоу начинается, господа!
В положенное время я уже морозился возле ратуши на площади Вышгорода. Холодное солнце ярко светило с безоблачных небес, шапки обновленного снега блестели на крышах, а ветер весело раздувал юбки женщинам.
Чтобы никто лишний меня не признал, я укутался в старый коричневый плащ, подбитый собачьим мехом, и опустил пониже капюшон — благо, из-за мороза сейчас так выглядели почти все мужчины. Под плащом у меня имелся еще один, черный. На плечах аккуратно лежал сценический реквизит, из-за которого меня со стороны можно было принять за Квазимодо. На шее болтался платок, завязанный сзади крепким узлом.
Красота, да и только.
Горожане активно подтягивались к площади, уплотнялись — день был выходной, и в десять часов ожидалась казнь разбойника. Идеальное стечение обстоятельств!
Новый палач, прикрыв лицо маской и кутаясь в накидку, прохаживался по лобному месту вокруг плахи. Время от времени он поглядывал на большие часы, поблескивающие облезлой позолотой с башни городской ратуши. И, похоже, ругал себя, что пришел слишком рано. Смертника еще не привезли, и даже стражники, которые были обязаны проследить за порядком, еще не подтянулись сюда и не заняли свой пост по периметру деревянной сцены.
Часы звякнули, отмерив половину десятого.
Я весь напрягся. Несмотря на мороз, аж жарко стало.
И тут…
Прямо за спиной палача засветился портал. Он открылся эпично, будто зев преисподней — темно-красный, мрачный и огромный. И из этого зева, в черном плаще с кровавым подбоем шаркающей кавалерийской походкой прямо на лобное место между двумя храмами почитаемых богинь вышел прокуратор… то есть вышел жрец великого Нергала! Голову его покрывал капюшон, лицо скрывал черный платок. А в руках он держал огромное полотно савана, в котором виднелось кровавое месиво. Кровь заструилась с полотна на свежие доски настила.
Толпа ахнула. Все непроизвольно отпрянули, но любопытство оказалось сильнее испуга, и никто не бросился прочь. Затаив дыхание, люди смотрели на Гая во все глаза, словно боялись пропустить главную сцену.
Только палач, оказавшийся слишком близко к порталу, медленно попятился к краю настила со ступеньками.
Портал постепенно таял, но от этого выглядел еще более зловеще. Рваное свечение с черными тенями напоминало какое-то живое чудовище.
Тяжко ступая, жрец подтащил наполненный мертвой плотью саван к плахе и, крякнув, положил на нее свою ношу.
Стоило Гаю отпустить края ткани, как из савана, влажно шмякнувшись, на деревянный настил попадали частички останков. Отрубленная кисть руки красиво и многозначительно откатилась в сторону от всей кучи и замерла.
Несколько женских голосов хором взвизгнули в воцарившейся тишине. Ветер качнул полы жреческого плаща, и Гай, торжественно вскинув руки, громким басом воскликнул:
— Возмездие великого господа Нергала свершилось! Ибо он есть отмщение страждущих!
Откинув полу плаща, Гай вытащил из нагрудного кармана лист бумаги с цифрой.
Мы долго спорили, какое именно число следует написать. В итоге мы сошлись на семерке. Ну а что? Пусть сами думают, где и когда были убиты остальные.
По нашему плану жрец должен был торжественно уронить эту бумажку на кучу мяса, но Гай сообразил, что на таком ветру ее просто сдует. И подошел к делу творчески: поднял один из кусков мяса и звучно припечатал им бумажку, будто камешком.
Тем временем от ратуши к месту действия трусцой двинулись всполошившиеся стражники.
Обернувшись к толпе, жрец Нергала громко воскликнул:
— Ты здесь, брат мой? Нам пора!
Я натянул импровизированную маску и рывком скинул с себя коричневый плащ. Раздувшись на ветру, он попал на голову мелкорослому щуплому мужичку, оказавшемуся позади меня.
Мужичок с перепугу закричал и рухнул на колени.
А над ним возвышался еще один жрец в черно-красном плаще с мужской ногой на плечах.
Да еще какой!
Я не пожалел времени, очищая тошнотворные пятки и превращая страшные больные когти в отполированные до блеска ногти. С такой ногой и на люди появиться на стыдно!
Народ в ужасе отхлынул от меня. Какая-то женщина пронзительно вскрикнула и рухнула в обморок.
Господи, с такой нервной системой разве можно бегать по выходным на казни смотреть?
Теперь я стоял на чистом пятачке — второй служитель великого Нергала с куском человеческой плоти на плечах.
Все теперь смотрели на меня.
Я поднял над головой зажатую в кулаке бумажку.
— Мария, твое письмо было найдено, а просьба — услышана! — как можно величественней крикнул я в толпу, где добрая четверть женщин носили это имя. — Твой обидчик больше не тронет тебя!
И пока я это говорил, в моей душе шевельнулось такое странное чувство гордости, как будто я и правда отомстил за какую-то Марию. Вот что животворящий Станиславский делает!
Смотрите на меня, люди! Смотрите со страхом и трепетом! Мы представляем не какую-нибудь развлекательную конторку, а справедливого и воинственного бога!
— Так иди же сюда, брат мой! — воскликнул на всю площадь Гай, который тоже явно вошел в раж. — Ты слышишь? Нас призывают другие неотомщенные страждущие!
Покосившись на стражников, нехотя пробирающихся сквозь толпу под понукания своего командира, я решительным шагом двинулся к эшафоту.
— Слышу, брат! И да пребудет с нами сила! — крикнул я.
Возможно, последняя фраза была немножко лишней, но плевать. Здесь все равно никто не смотрел «Звездные войны».
Людское море хлынуло в стороны от меня, как если бы я был прокаженным.
Они не пытались меня остановить.
Пусть даже с точки зрения закона мы были убийцами.
Ведь закон, как известно, состоит из буквы и духа, как человек —