Что тут скажешь? С возвращением на Ланмар!
В родовую резиденцию приглашают только по особому случаю. В последний раз я была здесь в день, когда получила родовой нож и стала считаться совершеннолетней. Тогда я была снедаема волнением, оттого мало что запомнила, кроме прохлады и благородного полумрака ритуального зала, тусклого эо-ши нашего Рода, церемонных слов, капельки крови на пальце, который впервые добыл мой нож… Меня не стали тогда инициировать, как психокинетика: я бы не пережила касания к реликвии Рода Унсури.
Территория владения была велика; вытянутые белые здания утопали в зелени. Где-то там, в садах, можно было набрести на многочисленные искусственные водоемы и фонтаны, а также встретить экзотичную ухоженную живность. Я бы очень хотела прогуляться по этим садам, да и по главному особняку, чтобы исследовать каждый уголок и насладиться красотами, но отец сразу повел меня к отдаленному дому. Иногда здесь жила Ксана, как одна из самых перспективных дочерей Рода — она же и рассказывала нам с Нери сплетни, касающиеся Унсури. Проходя к дому, я заметила несколько девушек. Я не знаю их, однако это мои сестры. Все центавриане одного Рода и поколения считаются сестрами и братьями; редко когда берется в расчет точная родственная принадлежность.
Мы зашли в дом и, минуя холл, сразу поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались спальни. Войдя в одну из комнат вслед за отцом, я отметила следы чужого присутствия. Здесь кто-то был до меня, прибирался, и не только; в воздухе еще жил тонкий аромат духов. Хакан подошел к панелям на стене и открыл одну. Внутри обнаружились платья, много платьев. Мне хватило мимолетного взгляда на них, чтобы понять, что они великолепны, моего размера и подобраны по цвету к моим глазам.
Отец поочередно открыл все панели, показывая, где что находится. Но мне уже было неинтересно, что здесь, в этом доме, для меня приготовили; вид красивых вещей и аксессуаров вызвал ассоциацию с обертками и этикетками… Каждая родовитая центаврианская девушка в определенный момент чувствует себя товаром. Ведь дочерей Рода растят для продажи. Продажи в другой Род.
— Ты недовольна? — заметил отец, закрыв последнюю из открытых панелей. — Чем?
— Разве у меня есть причины для недовольства?
— Судя по тому, как ты выглядишь, есть. Тебя что-то беспокоит?
Мне стало душно, хотя в комнате царила приятная прохлада, и я тронула воротник своего закрытого строгого костюма. Хакан пытливо всматривался в меня, желая понять, назревает ли в душе его никчемной дочери протест, или мне просто нехорошо.
— Кэя?
— Я волнуюсь, — с заминкой ответила я. — Только и всего.
— Почему? У тебя сомнения по поводу Каркано?
— У меня сомнения по поводу… меня.
— Все будет в порядке. Подождем официального запроса от Каркано и назначим встречу. Также ты встретишься и с другими… К тому моменту ты должна стать безупречной. Это в твоих же интересах.
— Нет, в ваших.
Хакан сделал шаг ко мне; его глаза сделались пронзительно черными.
— Ты что-то хочешь сказать мне? — вкрадчиво спросил он. Меня несколько удивило то, как он внимателен ко мне. Конечно, причина в том, что он хочет меня сбыть повыгоднее, но… но почему мне кажется, что его внимательность рождена иной причиной?
Я всегда старалась скрыть от отца свои неудачи, но вот уже второй раз за последнее время почувствовала потребность рассказать о том, что было на Гебуме. Именно ему. Смешно! Вероятно, от смены климата мой рассудок помутился! Потому что нет во всей вселенной другого более черствого и холодного человека, чем мой отец.
— Я каждый вопрос должен задавать дважды? — выговорил он строгим, «кусачим» голосом, который так меня пугал в детстве. Впрочем, это помогло мне прийти в себя и сказать:
— Простите. Я никак не могу прийти в себя после перелета. Мне нужен отдых.
Хакан не поверил, но мой ответ его удовлетворил.
— Сегодня можешь отдыхать. Если почувствуешь недомогание, вызови врача. А уже завтра на час дня назначена встреча со стилистами. Нужно привести в порядок твои кожу и волосы. Ты выглядишь как чумазая дикарка с этим загаром…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сообщив то, о чем мне итак известно, отец вышел. Только вечером я поняла, что он всерьез озабочен моим состоянием, потому что ко мне пожаловали обе мои любимые сестры — и Нери, и Ксана. Каким-то образом Хакан смог раздобыть и для них приглашения погостить.
— Скучаешь, Котенок? — произнесла лукаво Ксана, появившись на пороге моей комнаты. Рядом с ней встала в дверях улыбающаяся Нери.
— Уже нет!
Я кинулась к сестрам, мы обнялись. Как же я по ним соскучилась! Как же мне не хватало их! Рассмеявшись — нам троим все реже удавалось собираться вместе — мы разомкнули объятия.
Кошечки Унсури совсем не изменились за то время, что я их не видела.
Нери, как всегда, сама экстравагантность. Только она рискует носить губную помаду смелого, неоново-голубого цвета. Только она может надеть чрезмерно обтягивающие брюки, чрезмерно яркую блузу, чрезмерно крупные серьги и остаться при этом утонченной и «дорогой». А резкий яркий аромат ее духов — последний штрих к идеально яркому образу.
— Подражаешь мне, малышка? — протянула Нери, окидывая меня взглядом и имея в виду длину волос.
— Так уж тебе! Ты вовсе не центр вселенной, дорогая Нери, пойми это уже, — закатила глаза Ксана, типичная представительница идеальной центаврианской красоты. Вот в ней ни грамма экстравагантности. Ксана одевается просто, сдержанно и всегда выглядит безупречно. Именно на Ксану я ориентируюсь, когда выбираю одежду и аксессуары, и по ее примеру заплетала свои длинные когда-то волосы в тугую косу.
— Волосы пришлось отрезать, это была вынужденная мера, — нервно рассмеявшись, объяснила я.
— Не смей об этом никому говорить. Отвечай, что у тебя новый стиль, — сразу стала учить Ксана.
— Но нам все расскажи, — сверкая глазами, добавила Нери, обнимая меня за талию. — Ну, маленькая, как тебе отборные военные самцы с Гебумы? Нашла кого?
— Нашла. Каркано.
— Этого скучного заучку? — Нери даже не постаралась скрыть разочарования.
— Вот что, девочки, — встряла Ксана. — Для начала давайте покинем эту невыносимо скучную комнату и пройдем в сад. Я давно уже облюбовала там одну беседку. Заодно закажем туда обед; повара здесь прекрасные.
Я всегда поддерживала сестер, и в этот раз спорить не стала.
Отец, желая успокоить, сделал мне отличный подарок. Я ничего бы больше не хотела, чем иметь возможность провести с сестрами время. Одно только их присутствие лечило, изгоняло дурные мысли. Весело болтая, мы долго сидели в беседке, обсуждая, что у кого важного произошло.
Нам всегда было легко и хорошо вместе, несмотря на то, как сильно мы друг от друга отличаемся. Другие наши сестры не понимали «вопиющей» яркости и поведения Нери, ее резких суждений, ее манеры решать дела и дразнить тех, кого дразнить нельзя. Ксана, самая умная среди нас, была жертвой зависти и интриг. Ее слишком уж выделял Глава Рода, и это не нравилось другим сестрам. Я же — вторая кровь, со мной все понятно. Хоть мы и из одного поколения, сестры старше меня, поэтому они меня опекали и продолжают опекать.
Ксана мой строгий критик и воспитатель, благодаря ей то, что я вторая кровь, не бросается в глаза. Нери, наоборот, призывает меня расслабляться и давать себе волю. Сестры для меня — отец и мать, ласка и строгость, защита и покровительство, лучшие друзья. Ближе их у меня никого нет.
Как же устроить свою жизнь, чтобы не лишиться их? Горькая правда в том, что, как ни крути, я продолжаю ощущать себя несчастной, и все так же кажется, что я опутана невидимыми прочными путами… Род и отец всегда страшно давили на меня, а иначе и быть не может, потому что я не совершенна, не создана для борьбы и бесконечного соперничества. Все чаще в моей голове появляются мысли о том, чтобы покинуть Род. Но, покинув Род, я потеряю и сестер, потому что они никогда не поймут моего поступка и сочтут это предательством.