Кирина не знала, что предпринять дальше и следует ли вообще что-то предпринимать. Весь ее опыт общения с противоположным полом, увы, обрывался на вонючем хулигане из приюта. Она взглянула на Селену, словно желая получить подсказку у нее, но та холодно наблюдала за разглагольствованиями Утавегу. Впрочем, Сорса вряд ли могла ей помочь. В присутствии Бруно она не выказывала и сотой доли того смятения, что охватило теперь Кирину. Наверное, он просто обладал всеми качествами, которых Селена ждала от своего избранника, и потому влюбленность не смущала ее.
«Высокий, темноглазый, — припомнила Кирина, — умный, добрый, смелый».
Бруно идеально подходил под это описание. Почти идеально.
«Он высок ростом и глаза у него почти черные».
В этот миг Найтон спустился с трибуны, и мысли о брате испарились из головы Кирины. Совершив налет на блюдо с мясными чипсами, он ретировался в дальний угол зала, и со скукой ожидал, когда, наконец, иссякнет словесный поток Утавегу. Секунду Кирина сомневалась, а затем незаметно отделилась от спутников.
Землянин в грязных башмаках встретил ее приветливой улыбкой.
— Как вам прием, господин Найтон? — робко поинтересовалась она.
— Най, просто Най. Или Ян, — дружелюбно напомнил он и пожаловался, — здесь можно вздернуться от тоски. Земля вступила в Союз, люди летят на Бетельгейзе! Нужно плясать, взрывать шутихи и поджигать факела, прыгать через костры и целоваться взасос как на карнавале, а вместо этого мы битый час слушаем бахвальство толстой лягушки, — Найтон обвел насмешливым взором чинную публику в черных фраках и сюртуках. — Впрочем, эти старые скряги рассыплются в прах, не исполнив и дюжины па.
Кирину обескуражила его прямота. Но беззлобная улыбка Найтона смягчила грубые слова. Мужчина подал ей шампанское. Кирина сделала глоток, судорожно раздумывая, что бы такого сказать. Испугавшись, что беседа заглохнет и Най уйдет, она выпалила первое, что пришло на ум:
— Мой брат хочет выучиться на пилота.
— Неужели? — Най вскинул угольные брови, выражая искреннее участие. — Многие мальчишки мечтают стать пилотами, но если он настроен серьезно — я могу замолвить за него словечко.
— Мой брат уже давно не мальчишка, — смутилась Кирина. — Ему двадцать три.
Най среагировал на ее слова с присущей ему откровенностью.
— Поздновато ему в пилоты.
— Почему?
— Небо любит молодых, — мужчина беспомощно развел руками, точно оправдывая взбалмошного друга. — Уже сейчас парни младше твоего брата оканчивают учебу и садятся за штурвал. Через пять-десять лет у них будут опыт, сноровка и стаж, а у твоего брата — свеженький диплом, такой же, как у юнцов в полтора раза моложе его.
Най заметил, как его слова огорчили Кирину, и со вздохом произнес:
— Он сможет водить курьерский коптер между платформ Панграда или что-то вроде того. Но обычно в пилоты идут не ради этого.
Из уст Ная это прозвучало скверно.
— Я сам решил пойти в летное училище в тринадцать лет, — поделился он. — Увидел по ящику, как на Землю опустилось стальное яйцо с паучьими лапками, набитое пришельцами. Все кругом только и глазели на них, а я — на их корабль. Позже я узнал, что это был всего-навсего транспортный шаттл, а настоящий звездолет дрейфует на орбите. Я влюбился, Кирина, — он назвал ее по имени так просто, словно они были знакомы сотню лет, — и поклялся себе, что однажды сам сяду за штурвал такой машины. Мне потребовалось двадцать лет, чтобы осуществить эту мечту.
Кирина затревожилась, что нелестное мнение Ная о брате может распространиться и на нее, потому поспешила встать на его защиту:
— Не думай, что Бруно бездельник или лентяй, — попросила она, отведя взгляд. — Мы выросли в Лимбе, и у нас не осталось никого, кто мог бы нас направить и поддержать.
Темные губы Ная скривились.
— Дурная привычка — мерить амбиции и успехи высотой платформ.
Щеки Кирины залила краска.
— Трудно мечтать о космических полетах, когда над твоей головой громоздится пять платформ.
— Над моей громоздилось шесть, — весело рассмеялся Най.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кирина невольно ахнула.
— Ты родом из Клоаки?
— Я провел там много лет, — уклончиво отозвался мужчина.
— Должно быть, твоя семья приложила много сил, чтобы дать тебе образование и шанс сбежать оттуда.
Теперь пилот уже откровенно хохотал.
— Моя мать была редкой красоткой и столь же редкой шлюхой, — сообщил он. — Ее кожа была бела, как песок Ганимеда, а сердце — чернее задницы моего отца. Похоть и жажда наживы приводили ее в такие дикие места, куда приличные люди и не сунут своих белых носов. Одна из таких «командировок» окончилась моим появлением. Не думаю, что маму это обрадовало, но отец каким-то чудом уговорил ее родить. У него вообще был дар зажигать сердца людей невероятными идеями. Но вся эта семейная канитель оказалась маме не по душе, и вскоре после родов она покинула нас, оставив мне на прощание чуток своей белизны и фамилию в метрике о рождении. Впрочем, большего я не посмел бы и просить.
Кирина поглядела на бронзовые скулы землянина. Встретить полукровку на нижних ярусах столицы было плевым делом. Однако возраст Ная говорил о том, что он появился на свет задолго до того, как черная волна под предводительством Зэмбы захлестнула Панград.
Она хотела расспросить его про отца, но он не дал ей заговорить.
— Мой путь к звездам лежал через такое дерьмо, о каком стыдно говорить в присутствии столь прелестной девушки, — Кирина опустила взгляд и глупо улыбнулась, — я и сейчас по колено в нем. Но кому какое дело, если мои руки достаточно чисты для светских рукопожатий и штурвала Олимпика?
Мужчина раскрыл перед ней смуглую ладонь, точно предъявляя доказательство своих слов, и коснулся горячими пальцами ее щеки.
— Только мы сами решаем, героями каких сказок становиться.
Кирина онемела и могла только что глупо хлопать ресницами, во все глаза уставясь на пилота. Най улыбнулся и отнял руку.
— Гляди-ка, — произнес он, посмотрев ей за спину, — кажется, у нас есть возможность стать свидетелями исторического момента.
Кирине отчего-то некстати вспомнились слова Лернэ о том, что история хороша лишь на страницах книг. Она с тревогой проследила взгляд Ная.
Президент в сопровождении Мастера Гамаюна направлялся в сторону Селены. За их спинами торопливо подпрыгивала глянцевая лысина маленького очкарика. Церсей прервал беседу с Ингой Реон и Мастером Утавегу, чтобы проводить процессию подозрительным взглядом.
— За мной, — взволнованно скомандовал Най и сорвался с места.
Он притормозил в некотором отдалении и встал спиной к своей цели.
— Да у нас места в первом ряду, — с хитрой улыбкой прошептал он.
Кирина недоуменно вскинула брови, как вдруг до нее донесся голос Президента.
— Госпожа Сорса, господин Метеор, — произнес он, кашлянув. — Рад снова видеть вас в такой замечательный вечер.
— Господин Президент, — в ответ кивнула Селена, бросив вопросительный взгляд на Гамаюна. Мастер был спокоен, почти безмятежен, чего нельзя было сказать о Президенте. Беспокойные руки правителя так и тянулись к седым бакенбардам.
— Признаюсь, это решение далось мне с изрядной долей сомнений, — проговорил он, внимательно глядя на землянку. — Дело в том, что состав нашего посольства на Бетельгейзе практически утвержден. В него войдут самые видные политики Земли, — кустистые брови сошлись у переносицы. — Споры не утихают лишь вокруг одного поста.
Президент вынул из кармана платок с именной монограммой и промокнул морщинистый лоб.
— Я рассмотрел десятки кандидатур, но Мастер Гамаюн уверил меня, что эта должность предназначена для вас, — Президент прочистил горло. — Госпожа Сорса, я хочу предложить вам пост Мастера землян на Бетельгейзе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Свершилось, — блеснул зубами Най.
Глава 22. Коршун
Селена моргнула и наморщила лоб, будто пытаясь перевести слова Президента на знакомый язык.