Читать интересную книгу Западня Данте - Арно Делаланд

— Господи, Винченцо… Я же сказал: сожгите.

«Но… как насчет Оттавио? Что с ним-то делать?» Дож колебался.

«Он… Это ваше дело, как с ним разобраться. Но я вас умоляю…»

Тут светлейший закашлялся. «Сделайте это тихо!»

Лоредано вспомнил выражение лица Виравольты, когда тот покидал кабинет.

Глаза сияют, черты суровы.

«Я этим займусь».

Шпагу ему вернули.

Дож встал с трона и медленно двинулся, сжимая в руках скипетр. Плечи его поникли. Он видел, как одна за другой рушатся структуры, его собственное спокойствие и все предписания этикета. Да уж, воистину весь мир обрушился ему на голову.

А завтра состоится церемония Обручения с Морем.

* * *

Сенатор Оттавио поднимался по лестнице своей виллы в Санта-Кроче с весьма озабоченным видом. Конечно, ему удалось раз и навсегда отделаться от этого чертова Виравольты. Но обнаружение паноптики было серьезным ударом. На создание этой безумной сети ушел год работы. Чертежи, подготовленные одним давно умершим неаполитанским архитектором и математиком, давали довольно хорошее преставление об этом уникальном изобретении. И теперь Оттавио опасался, что могут добраться и до него. Не стоило недооценивать противника, и чтобы это понимать, не требовалось сорок лет заниматься политикой. Все решится в ближайшие дни. Все или ничего. Ясно одно: нужно обеспечить себе запасной вариант. Но какой? Вот в чем вопрос. Впрочем, судя по всему, он скоро узнает. Последние разговоры с Миносом и Дьяволом расставили все точки.

И вот, поднимаясь по лестнице в свой кабинет, Оттавио еле передвигал ноги.

Сенатор снял берет и сменил черную мантию на красную, оставив на шее лишь медальоны: один с изображением Богородицы, а в другом хранилась миниатюра с портретом родителей. Его отец, тоже сенатор, и мать, которая в свое время немало выхлопотала у дожа. На поясе Оттавио висели два медных ключа, которыми он иногда запирал Анну Сантамарию. Удалив ее из Венеции — после того как позаботился отправить Черную Орхидею в тюрьму, — он редко прибегал к этому. Анна не могла покинуть Маргеру без его согласия. Но как только они вернулись в город, паранойя снова овладела сенатором. Да еще и Виравольта оказался на свободе! К счастью, заседание Большого совета обернулось на пользу Оттавио, полностью дискредитировав его бывшего протеже. Этого Брута. И его отправка в Пьомби оказалась лучшей из новостей. Однако теперь он понимал, почему дражайшая супруга в последнее время такая оживленная и веселая, хотя и пытается весьма неумело скрыть свою радость. Да-да, он заметил эти мимолетные улыбки у него за спиной и задумчивость, в которую Анна периодически впадала. Но совсем не ту, мрачную и угасшую, как тогда в Маргере. Ну теперь-то она успокоится. Давно пора ей напомнить, кто в доме хозяин, если, конечно, в этом еще есть необходимость. А когда она окончательно забудет Виравольту, по которому давным-давно сохнет, то вернется к нему, Оттавио. Пусть всего лишь по необходимости. Нельзя хранить верность двоим одновременно. Уж кому, как не сенатору, это знать. Иногда приходится выбирать, на чьей ты стороне. Желательно победителя.

Но игра еще не закончена.

Оттавио, запыхавшись, остановился посреди лестницы. Собственное здоровье его тоже беспокоило: с некоторых пор возникли проблемы с сердцем. Он весь взмок. Сенатор нашарил за обшлагом носовой платочек с вышитой монограммой и промокнул лоб. Добравшись до верхних ступеней, он нахмурился, шмыгнул носом, вытер его ладонью и вставил в замок медный ключ.

К его немалому изумлению, дверь открылась сама.

Она вела прямиком в его кабинет, откуда можно было пройти в будуар, а потом в спальню. Спальню Анны, куда из-за своих дурацких мечтаний она уже давно не пускала сенатора. Оттавио несколько раз пытался ее принудить, но знал, что пока жена думает о Черной Орхидее, тот всегда будет третьим в их постели. И этого третьего надо убрать. Уничтожить. Превратить в пыль. Чтоб и следа не осталось. Когда Химера поручил Оттавио утащить брошь у Лучаны Сальестри — ту самую брошь, оставленную в театре Сан-Лука, чтобы подставить сенатора Кампьони, — он, воспользовавшись случаем, заодно поимел и саму куртизанку. Несколько раз. И это принесло ему некоторое облегчение. Но отказа жены он больше не потерпит. И любой ценой заставит ее подчиниться.

Заинтригованный и встревоженный, Оттавио прищурился. В кабинете царил полумрак. И вдруг его осенило. Улыбки Анны, отсутствующий вид… Неужели она с ним снова виделась? И едва эта мысль пришла ему в голову — она и раньше приходила, однако он не хотел в это верить, — как его снова бросило в пот. А вдруг благодаря Черной Орхидее дожу о нем известно куда больше? А вдруг…

Сенатор зажег свечку и поднял к лицу. И вздрогнул, увидев в неверном освещении, что в комнате находится какая-то темная фигура.

Какой-то человек сидел за его столом.

— Я вас ждал, Оттавио.

— Виравольта! — процедил сенатор.

На миг, показавшийся вечностью, воцарилась тишина. И в это мгновение в памяти Оттавио мелькнули странные воспоминания. Тот вечер на Троицу во дворце Мандолини, когда сенатор подпал иод обаяние потрясающего парня, который, прежде чем начать разглагольствовать об Ариосто, делал вид, будто играет на скрипке, одновременно куда менее интеллектуально подмигивая женщинам. Тот вечер, когда они познакомились, когда Пьетро спас его от крупного проигрыша в карты мудрыми советами и парой трюков. Виравольта очаровал его забавными полуправдивыми рассказами о своих похождениях между Корфу и Константинополем, своим умением играть в карты и познаниями в нумерологии. Но почему… почему Оттавио сделал своим протеже, даже приемным сыном этого едва вышедшего из подросткового возраста молодого человека, буквально на следующий же день предложив ему золотые горы? Да, Пьетро его обаял, очаровал… Его общество нравилось сенатору. Оттавио переговорил насчет него с Эмилио Виндикати, и вдвоем с Эмилио они его некоторым образом… создали. Благодаря их поддержке он стал агентом республики, о похождениях которого рассказывали либо со смехом, либо намеками за столами венецианских нобилей. Вплоть до того рокового для всех дня, когда Оттавио познакомил его с Анной… И увидел, как вспыхнули их глаза. Заметил несвойственную обоим неловкость. Он с удовольствием перерезал бы глотки обоим.

Пьетро размышлял о том же.

Он сидел в полумраке, лицо его невозможно было разглядеть. Лишь белые манжеты рубашки виднелись на фоне стола. Шляпу он положил на кожаный бювар. Ящик стола был взломан. Тот самый ящик, где в свой прошлый визит он нашел чертежи паноптики. Которые исчезли, естественно.

— Я думал, вы опять за решеткой, — глухо проговорил Оттавио.

Сенатор оперся рукой о секретер с резными ящичками, стоящий возле двери.

— Вы же меня знаете. Я плохо переношу одиночество.

Пьетро поглядел в угол комнаты, на маленький камин, которого в прошлый раз не заметил.

— Вы ведь сожгли их, верно?

Оттавио не ответил. Он побарабанил пальцами по секретеру.

— Что вам здесь надо, Виравольта? Вы ведь знаете: мне достаточно пальцем пошевелить — и вас снова кинут за решетку! И уж поверьте: я отправлю вас туда столько раз, сколько понадобится! Пока не получу вашу голову!

— Боюсь, вам придется долго ждать, Оттавио, — вздохнул Черная Орхидея. — Полноте. Не оскорбляйте свой ум… и нас. Мы знаем, что вы участник заговора Вместе с Андреа Викарио и герцогом фон Мааркеном. Ваш прожект — чудовищная глупость. Никогда Венеция не окажется в руках людей такого сорта. Неумно было с вашей стороны помогать им. Почему, Оттавио?

Сенатор обливался потом, прилагая титанические усилия, чтобы сохранять хладнокровие. Сейчас не самый подходящий момент себя выдать. Он сосредоточился, мускулы напряглись. Ему требовалось дать выход своим чувствам. И он выпустил всю скопившуюся в нем ярость.

— Чушь! Вы ничего не знаете, Виравольта! У вас нет никаких…

— …доказательств? — закончил за него Пьетро.

Опять повисла тишина. Затем Пьетро продолжил:

— Ну по крайней мере у меня есть… свидетель.

И тут открылась дверь будуара.

Перед Оттавио появилась Анна Сантамария, в платье с черным кружевом. Лицо ее, тоже скрытое в тени, обрамляли светлые волосы.

Она стояла, гордая и прямая, сжимая в опущенной руке цветок.

Орхидею.

Губы сенатора горько скривились.

— А, все ясно! — выдавил он дрожащим голосом. — Заговор! Вы постоянно устраивали заговоры… против меня!

Теперь его пальцы поглаживали один из ящиков секретера.

— Все кончено, — только и проронила Анна.

Все трое замолчали. Оттавио трясло, Анна застыла, как статуя правосудия, а Пьетро по-прежнему сидел за столом. Атмосфера в кабинете стала еще более мрачной и напряженной.