Читать интересную книгу Лёжа со львами - Кен Фоллетт

Казалось, этому не будет конца. Каждый раз, когда ее ощущения притуплялись, он просовывал палец еще глубже в прямую кишку, лизал клитор, покусывал губы, и все начиналось заново, пока, наконец, от полного изнеможения она не взмолилась:

– Хватит, у меня нет больше сил, я умру, – и, наконец, он оторвался от нее и опустил ее ноги на землю.

Он наклонился над ней, опираясь на руки, и поцеловал в губы. Борода его пахла влагалищем. Джейн лежала навзничь, не в силах открыть глаза, не в силах отвечать на его поцелуй. Она снова почувствовала его руку у себя между ног, он раздвинул складки, затем вошел член, и она подумала: «Как быстро он снова отвердел», и потом: «Ах, как давно это было, о господи, как хорошо».

Он задвигался, вначале медленно, затем быстрее. Открыв глаза, она увидела над собой его лицо и устремленный на себя взгляд. Затем, нагнув шею, он посмотрел туда, где соединялись их тела, и глаза его расширились, а рот приоткрылся, он наблюдал за тем, как то входит, то выходит он из ее тела. Это зрелище так воспламенило его, что ей самой захотелось туда посмотреть. Вдруг он замедлил движение, проникая глубже, и она вспомнила, что так он делал перед оргазмом. Он посмотрел ей в глаза:

– Поцелуй меня, пока я буду кончать, – и приблизил к ее лицу губы, пахнущие ею. Она засунула кончик языка ему в рот. Она любила, когда он кончал. Его спина изогнулась, голова откинулась, он закричал, как дикий зверь, и она почувствовала внутри прилив влаги.

Когда все кончилось, он опустил голову ей на плечо и нежно провел губами по мягкой коже шеи, шепча какие-то слова, которые она не могла расслышать. Через пару минут он глубоко вздохнул от удовлетворения, поцеловал ее в губы, затем приподнялся, встал на колени и поцеловал по очереди ее груди. Наконец он поцеловал ее между ног. Ее тело мгновенно отреагировало, и она задвигала бедрами, прижимаясь к его губам. Зная, что она снова возбуждается, он начал лизать, и, как всегда, мысль о том, что он лижет место, откуда еще вытекает его семя, буквально свела ее с ума, и она немедленно кончила, со стоном произнося его имя, пока не прошли спазмы.

Он наконец свалился возле нее, и машинально они легли так, как всегда ложились после любви, он обнимал ее одной рукой, ее голова лежала на его плече, одну ногу она закинула поверх него. Он широко зевнул, и она засмеялась. Они еще сонно касались друг друга, она поигрывала с его мягким пенисом, он водил пальцем по ее мокрому влагалищу. Она полизала его грудь и ощутила соленый вкус испарины. Она посмотрела на его шею, лунный свет выделял морщины и борозды, выдавая возраст. Он на десять лет старше меня, подумала Джейн. Наверное, потому с ним так хорошо, что он старше меня.

– Почему с тобой так хорошо? – вслух спросила она.

Ответа не было, он уже спал. И она сказала:

– Я люблю тебя, милый. Спи сладко, – и сама закрыла глаза.

* * *

После года, проведенного в глухой долине, Жан-Пьер был обескуражен и даже напуган Кабулом. Дома казались слишком высокими, машины – слишком быстрыми, и очень много народа. Ему приходилось затыкать уши каждый раз, когда мимо проезжали огромные грузовики из русского конвоя. Все поражало его новизной, многоэтажные жилые дома, девочки в школьной форме, фонари на улицах, лифты, скатерти и вкус вина. Прошли целые сутки, а у него все еще не проходило нервное возбуждение. До смешного – ведь он сам парижанин!

Ему дали комнату в общежитии бессемейных офицеров, обещав квартиру, как только приедет Джейн с Шанталь. А пока у него было ощущение, что он живет в дешевом отеле. Это здание, наверное, до прихода русских и было отелем. Если Джейн приедет сейчас, а ее можно было ожидать с минуты на минуту, им втроем придется как-то разместиться на остаток ночи здесь. Я не могу жаловаться, подумал Жан-Пьер, я не герой – пока.

Он встал у окна и стал смотреть на ночной Кабул. В течение двух часов во всем городе не было электричества – видимо из-за происков городских сторонников Масуда и его партизан – но несколько минут назад свет снова включили, и над центром города, где было освещение улиц, возникло слабое сияние. За окном слышался лишь рев армейских машин, грузовиков и танков, идущих через город к каким-то таинственным пунктам назначения. Какое же было неотложное дело в полночном Кабуле? Жан-Пьер сам служил в армии и подумал, что если русская армия хоть в чем-то напоминает французскую, то, наверное, задание, выполняемое в ночи всей этой техникой, идущей на повышенной скорости, состоит в чем-нибудь вроде перемещения пяти сотен стульев из казарм в концертный зал на другом конце города – подготовка к концерту, который объявлен через две недели и, скорее всего, будет отменен.

Он не мог вдыхать ночной воздух, потому что окно было наглухо забито. Дверь не была заперта, но в конце коридора, у двери в туалет, на стуле с прямой спинкой сидел русский сержант с застывшим лицом, вооруженный пистолетом. Жан-Пьер чувствовал, что, если попробует выйти, сержант, скорее всего, остановит его.

Где Джейн? Рейд в Дарг должен был завершиться еще до наступления темноты. А для того, чтобы вертолет слетал из Дарга в Бэнду за Джейн и Шанталь, надо всего несколько минут. Вертолет долетит из Бэнды в Кабул менее чем за час. Но, возможно, силы нападающих возвращались в Баграм, на воздушную базу у выхода из долины, а в этом случае Джейн, вероятно, придется приехать из Баграма в Кабул по дороге, наверняка в сопровождении Анатолия.

Она будет так рада мужу, что, наверное, с готовностью простит обман, поймет его рассуждения относительно Масуда, и махнет рукой на прошлое, думал Жан-Пьер. На секунду он засомневался, не принимает ли желаемое за действительное. Нет, решил он, я хорошо ее знаю, и она не выйдет из повиновения.

И ей будет известно! Лишь несколько человек будут владеть тайной и понимать величие его свершений, и он радовался, что жена будет среди них.

Он надеялся, что Масуд взят в плен, а не убит. Если его захватили, русские могут устроить судебный процесс, чтобы все мятежники удостоверились, что с ним покончено. Смерть тоже означает удачу, при условии, если захватят тело. Если тела нет или оно превращено в неопознаваемый труп, то пропагандисты мятежников в Пешаваре выпустят сообщения, утверждающие, что Масуд все еще жив. Конечно, рано или поздно выяснится, что он мертв, но впечатление от этой новости будет ослаблено. Жан-Пьер надеялся, что они все же захватили тело.

Он услышал шаги в коридоре. Неужели это Анатолий, или Джейн, или они вдвоем? Шаги были скорее мужские. Открыв дверь, он увидел двух рослых русских солдат и третьего, пониже ростом, в офицерской форме. Несомненно, они пришли, чтобы отвести его туда, где дожидаются Джейн и Анатолий. Разочарованный, он вопросительно посмотрел на офицера, который сделал знак рукой. Солдаты бесцеремонно шагнули в дверь, и Жан-Пьер отступил на шаг, готовый протестовать. Но, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, ближайший солдат сгреб его за ворот рубашки и огромным кулаком ударил в лицо.

Жан-Пьер издал вопль боли и ужаса. Второй солдат ударил тяжелым сапогом в пах. Боль была парализующей, и Жан-Пьер упал на колени, зная, что настала самая ужасная минута в его жизни. Двое солдат, подняв его, удерживали в стоячем положении, ухватив за руки, а тем временем в комнату вошел офицер. Сквозь дымку слез Жан-Пьер разглядел невысокого плотного молодого мужчину со странно деформированным лицом, половина лица у него была отечная, какого-то красноватого оттенка, как будто застыла в усмешке. Рукой, одетой в перчатку, он сжимал тяжелую дубинку.

В течение следующих пяти минут двое солдат крепко держали извивающееся, содрогающееся тело Жан-Пьера, а офицер ударял деревянной дубинкой раз за разом по лицу, плечам, коленям, лодыжкам, в живот и в пах – самое ужасное, в пах. Каждый удар наносился прицельно, жестоко, а между ударами делались паузы, чтобы боль от удара успела утихнуть настолько, чтобы Жан-Пьер на секунду ужаснулся в ожидании следующего удара. Каждый удар заставлял его орать от боли, а каждая пауза – орать от ужаса перед следующим ударом. Наконец настала более длительная пауза, и Жан-Пьер начал бормотать, не будучи уверен, что они понимают его:

– О, пожалуйста, не бейте, пожалуйста, больше не бейте, сэр, я сделаю все, что вы хотите, только, пожалуйста, не бейте, нет, не бейте.

– Довольно, – сказал чей-то голос по-французски.

Жан-Пьер открыл глаза и постарался разглядеть сквозь струйки крови, текущие по лицу, своего спасителя, сказавшего «довольно». Это был Анатолий.

Солдаты медленно отпустили Жан-Пьера, и он, обмякший, опустился на пол. Все его тело горело огнем, и каждое движение было мучительно. Казалось, все кости у него переломаны, половые органы отбиты, лицо распухло до гигантских размеров. Он открыл рот, и оттуда потекла кровь. Сглотнув, он произнес разбитыми губами: