спасал начинавшее подгорать мясо. Брызгал на огонь водой, вертел решетки, разгонял пламя тонкой дощечкой.
Я опустошила кружку, не почувствовав вкуса. На глазах у всех я поила ребенка ведьмовским зельем! И, слава Создателю, Гаскон сам подал идею насчет излишков алкоголя, сама бы я ни в жизни не догадалась так оправдать его поведение. Надеялась только, что никого не смутит, что парню-то всего тринадцать. Не уследили, бывает, а после такого поведения он на всю жизнь забудет про спиртное. О привороте я ему и говорить не стану, пусть мучается.
Роберт смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Я прятала лицо за уже пустой кружкой, делая вид, что с увлечением смакую невероятно вкусный напиток. Нет, вино Назар действительно делал неплохое, вот только какое-то слабое. По крайней мере, в голове не принялось шуметь, язык не стал заплетаться, да и вообще я не ощутила никакого воздействия алкоголя на свой организм.
– Ну хоть взбодрились, – сказал Роберт. – А то сидели все со скучающими выражениями лиц.
– Да уж, в ближайшие месяцы эта история будет передаваться из уст в уста и обрастать новыми фактами.
Лелька после ухода Катарины зло зыркала на своего “жениха”, но продолжала улыбаться Пипите, слушая подругу вполуха. Гаскон старался не смотреть на нее, стоял вполоборота, хоть так и не удобно было следить за мясом.
– Присядем? – предложил Роберт, когда паренек сам переложил кусочки жареной свинины в чашки, и те пошли по рукам, и заново наполнил решетки.
Не дожидаясь моего ответа, мужчина увлек меня к нашему с Вероникой пледу.
– Вероника сказала мне, что это вы придумали идею с праздником, – заговорил Роберт.
– Мы не знали, что подарить близнецам на их день рождения, и было решено устроить посиделки.
– Гаскон твой близкий знакомый или родственник?
– Я знаю его с самого рождения. Последние восемь лет мы не общались, я жила в городе… да ты и сам знаешь. Но до пятилетия Гаскона мы неплохо ладили. Наверное, да, он мне как родственник. Его бабушка дружила с моей бабушкой, и мы часто играли вместе.
– И все-таки ты невероятно добрая, – мужчина улыбнулся, вскинул глаза к небу и пригубил вино. – Никогда еще не встречал подобных тебе.
– Ты знал так мало женщин? – позволила я себе смешок.
– Немало. Но ни одна из них не готова была жертвовать собой во благо других.
– Я вовсе не жертвую…
– Жертвуешь.
– Самую малость.
– Тем не менее, – Роберт вытянул ноги, отставил кружку. – Когда Джори приходил ко мне за письмом, то просил следить за тобой, беречь.
– Никогда не замечала за ним такого рвения меня оберегать, – хмыкнула я нервно. С чего бы вдруг Джори переживать за мою сохранность? Мы и близки-то особо никогда не были.
– Так что я обещал ему, – смеющийся взгляд мужчины скользнул по моему лицу. – Не мог не пообещать.
Солнце мягко скрылось за линией гор, небо посерело, но быстро сменилось чернильно-синим. Звезды вспыхивали одна за другой, обгрызенная с одного бока луна освещала кроны деревьев. Нашу поляну озарял свет от костра, в который постоянно кто-то подкидывал сухие ветки и бревна. Мы с Робертом сидели молча долгое время, прислушивались к разговорам соседей, и жались друг к другу все ближе.
Не заметила, как в моих руках появилась вторая кружка вина. Под смех девчонок я и сама развеселилась, стукнула наши с Робертом кружки и тихо произнесла:
– За здоровье Джори.
– За его возвращение.
Мы одновременно отпили по глотку, не отрывая взглядов от лиц друг друга. Роберт смотрел мне в глаза, а чуть позже – на губы. Меня бросило в жар при мысли, что он хотел меня поцеловать, но только присутствие Вероники, других детей и всех соседей, заставило меня отпрянуть.
Снова заиграла лютня. От костра раздался смех и улюлюканье. “Протрезвевший” Гаскон совсем забыл о Катарине и своей выходке, и принялся отплясывать с Лелькой у самой кромки воды.
– Танцы! – крикнул Еся над нашими с Робертом головами.
Я от неожиданности вскрикнула и расхохоталась, а в следующее мгновение меня в четыре руки подняли с пледа, заставили сбросить обувь, и босиком пуститься в пляс. Где-то посреди “развязных” танцев, как назвали бы Уля с Гердой наши вообще-то скромные пляски, меня перехватил Михей. Уволок в сторонку и, не прекращая ритмично дергать ногами в такт музыке, прошипел:
– Ты зачем мальчонку заколдовала?
– Да не я! – ответила, растянув губы в подобие улыбки, чтобы все решили, что мы обсуждаем нечто веселое. – Катарина! Она Роберта приворожить хотела!
– А попался Гаскон?
– Именно!
В голове только сейчас зашумело от выпитого вина. Мелькнула и исчезла догадка, что и Михей уже давно в курсе ведьмовской силы у Герды и, собственно, у меня. Нервничать по этому поводу смысла не было, мне ведь говорили, что большая часть деревни знала правду о Герде. Но в груди все равно зародилась паника. Когда один секрет знает больше одного человека – это уже не секрет.
ГЛАВА 22
Михей точно никому не разболтал бы о том, что в доме почившей ведьмы снова живет ведьма, но меня смущало одно – кто еще знает правду обо мне? Заколдовать бы всех знающих, чтобы не трепались! В особенности не хотелось бы “спалиться” перед Зафаром, он и так называет меня ведьмой во всеуслышание. Наши с ним, не самые теплые отношения, рано или поздно могут навлечь беду на всю деревню, но что с этим делать, я не знала.
Взвизгнула, потому что меня кто-то привлек к себе и обнял горячими руками. Роберту вовсе не нравилась лютня, но, наверное, он любил танцевать. Спустя долгое время, мы с ним, уставшие и изможденные, без сил упали на плед. Танцующих на берегу уже оставалось мало: Гаскон с Лелькой, Пипита с Бардом, Еся, да Михей кружил вокруг пня, на котором восседал Назар.
Вечер получился чудесным! Уверена, близнецы еще не скоро забудут день своего совершеннолетия. Как, впрочем, и я. Роберт незаметно для всех остальных стиснул пальцы моей руки в своей. Мы лежали на боку, лицом друг к другу, и переводили дыхание. Отблески пламени заиграли в темных волосах, сверкнули в глазах янтарными всполохами. Я задержала дыхание, на миг замерев. Роберт еще никогда не казался мне таким красивым, как в эту самую минуту. Зачарованная, я протянула руку и убрала мокрую прядь волос с его лба, и, сама не ведая, что творю, призналась:
– Ты мне тоже очень нравишься.
Тонкие губы Роберта тронула мягкая улыбка, заставившая мое сердце биться чаще. Я тоже улыбнулась, не могла оставаться серьезной,