аския-алъфа сказал: “Побойся Аллаха и не сражайся сам! Ты убьешь своих братьев и погубишь все [царство] Сонгай одним разом и в одном месте! А за жизни тех, кто здесь сегодня погибнет, Аллах опросит с тебя, ибо ты [будешь] причиной их гибели, если не побежишь с ними. Мы не приказываем тебе бежать, а лишь говорим тебе, чтобы ты их сегодня вывел из соприкосновения с этим огнем! Потом мы посмотрим, что нам делать, и возвратимся к ним завтра с решимостью и твердостью, если /
148/ пожелает Аллах. Но бойся Аллаха!”
Но аския и те, кто с ним был из его храбрецов и военачальников, отказывались [от чего-либо], кроме сражения, нападения на марокканцев и рукопашной схватки с ними: умрет-де тот, чей срок наступил, а спасется тот, чей срок еще не приблизился. Тогда аския-альфа не перестал [говорить] это, пока не убедил аскию. В его руке были поводья коня ас-кии, которого он вывел и заставил бежать. Но когда сторонники аскии увидели, что он бежит, обратив спину, ни один из них не остался стоять после него. Напротив, они последовали за ним, за исключением тех, которых называли суна, а их было девяносто девять. Ни один из них не двинулся, они остались сидеть под своими щитами; и воины Джудара настигли их сидящими и всех их перебили.
А когда товарищи Джудара заметили, что сонгаи приготовились к бегству, и поняли, что тех наполнило из испуга и потрясения, они остановились, крича и вознося [к небесам] свои голоса [со словами]: “Нет божества, кроме Аллаха! Благодарите Аллаха Вечного, Постоянного!”
Храбрейшими из людей Сонгай в тот день, отважнейшими из них и сильнейшими сердцем [были] балама Мухаммед-Гао ибн Аския Дауд, Омар ибн Аския Исхак ибн Аския Мухаммед, горей-фарма Алу ибн Денди-фари Букар ибн Сили, барей-кой Табакали, евнух. Они после бегства [всех] воинов не переставали бросаться в гибельные места, входя и выходя, прикрывая тыл людей аскии и отбрасывая от них тех, кто хотел их настигнуть. Пули летали над их головами, поражая людей впереди и позади них, справа и слева от них, пока они не выбрались невредимыми. Они полагали, что стрелки будут их преследовать, но те, напротив, /149/ поставили свои шатры и расположились в той местности на отдых.
Аския же Исхак вернулся и вошел в город Гао с разгромленными [войсками]. Его люди собрались к нему, как будто ни один из них не умер. Но к жителям Гао в ту ночь вошли несчастье, печаль и горе, связавшие их руки — ни оставаться, ни бежать[328].
В тех обстоятельствах повелитель Мулай Ахмед аз-Захаби отправил гонца к своему брату шерифу Мухаммеду ибн ал-Касиму, повелевая ему выехать из той земли, поскольку не подобает подобным ему жить в земле междоусобицы. И шериф послал ко всем своим рабам-зинджам — к тем, что были в Кеуей (а там у него было тогда семьдесят домов); к тем, что находились в Койну (их в тот день было сорок домов, а дань с каждого дома — три тысячи [мер зерна] ежегодно); к тем, что были в Таутале (их было тогда шестьдесят пять домов, а дань их заключалась в поставке каждым домом связки сушеной рыбы каждые три месяца); к тем, что жили в Гума (их к тому дню было семьдесят два дома, повинность некоторых состояла в снаряжении ежегодно [одного] судна, а остальных — в поставке слоновой кости); к тем, что были в Анганде (тогда их было тридцать домов, и повинность каждого из них заключалась в связке сушеной рыбы), и к тем, которые находились в Фумбу (их в тот день было двадцать домов, и повинностью их было плавание на судах). Когда рабы прибыли к шерифу, он велел им всем выехать. Они попросили заступничества у сановников того города, и шериф принял заступничество тех за них всех, кроме жителей Анганды. И оказал он: “О жители Анганды, мне бы хотелось, чтобы вы уехали с вашего места, ибо место то — остров, заливаемый водой, и на нем — место сбора джиннов и чертей!” Но, невзирая на то, они не соглашались на выезд; и шериф сказал им: “Идите! Быть может, Аллах если покажет вам истинность этого, то не ценою погибели [вашей]...” И произошло [все] так, как он сказал, да помилует его Аллах: всякий, кто родится в той области, становится безумным. Прибегнем же к Господу людей!
В день, когда аския решил выступить для встречи Джудара и сражения с ним, он собрал шейхов Гао, начальников своего войска, кадия /150/ хатиба и главных его помощников и спросил об их мнении относительно поведения [своего]. Там присутствовали некоторые ученые Томбукту. И балама Мухаммед-Гао посоветовал ему: “Я считаю, что ты выделишь мне сто всадников и сто рабов; мы поднимемся вверх [по реке], разрушая и засыпая все колодцы, что будут на их пути. Потом мы возвратимся и выступим для встречи их, и найдешь ты их исполненными жажды, уже близкими к гибели. И мы нападем на них. Это [мое] мнение!” Некоторые из участников одобрили его, но другие его отвергли; и все, что предлагалось у аскии, они отвергли. И сказал [некий] томбуктский ученый: “Совет твой хорош, и я скажу это; но думаю, будет справедливее, чтобы ты повелел жителям этого города перебраться и переехать за эту Реку. Ты же и войско твое останетесь здесь; если он придет, то ты [решишь] по-своему усмотрению. Если ты победишь их, то слава Аллаху. Если же они тебя победят, уходи к западу и забери тех, кто там есть, — из них за тобою последует больше ста тысяч. С ними ты будешь противостоять врагам, как тебе угодно; семья твоя, твой дети и твои богатства будут в безопасном месте за Рекой, пока Аллах не дарует тебе победу над врагами!”
Аския почти склонился к его словам, но встал сао-фарма и сказал: “Тамала, тамала! Аллах да уладит дело твое! Факихи не знают дел войны, они знают только Коран и чтение [его]. Как же можно вывезти Гао при его огромности и множестве его жителей? Где суда, что перевезут их за Реку? Это случится лишь через три месяца!” Встал гоима-кой Дауд ибн Исхак и сказал: “Как же [это] невозможно за три дня?! Наоборот, без сомнения, возможно за эти дни! Те, что есть у меня из принадлежащих аскии лодок /151/ ”канта", которые суть суда для путешествия и переездов, то четыреста "канта" доставят за три дня двор аскии,