Представьте себе: плывете вы по абсолютно спокойному океану на дизелях, и вдруг сбоку начинает дуть ветерок. Разумеется, следует команда «поднять паруса!», но, пока она выполняется, ветер меняется на встречный. Паруса приходится убирать, ветер исчезает, чтобы через часок-другой задуть вновь, теперь уже с кормы. И так три дня подряд!
А потом началось какое-то странное явление, которое я, подумав, определил как мертвую зыбь. При полном безветрии по океану с запада на восток ровно шли волны – длинные, пологие и совершенно одинаковые. А мы на дизелях перекатывались с одной на другую, продолжая путь на запад.
Вскоре небо заволокло облаками, появился с каждым часом усиливающийся западный ветер, к вечеру набравший силу баллов примерно до восьми. Мы продолжали идти навстречу волнам и ветру, но теперь я не был уверен, что нас не сносит назад, а определить координаты не представлялось возможным. На небе – сплошные облака, а в наушниках не слышно ничего, кроме треска грозовых разрядов. Тонга уже распорядилась было надувать плавучий якорь, но тут впереди показалась огромная волна – раза, наверное, в два выше обычных. Катамаран, задрав носы, вскарабкался на нее, потом устремился вниз, и я увидел, что за первой гигантской волной идет вторая. Точно такая же, если не больше!
Удар стихии был страшен. «Мечта» содрогнулась всем корпусом, что-то затрещало, на полу кают-компании появилась вода, и за толстым поликарбонатом иллюминаторов была она же. Тонга быстро вертела штурвал влево.
Наконец волна схлынула, и стало видно, что мы все-таки вынырнули, а впереди пока обычные волны.
Я был полностью согласен с капитаншей в том, что курс надо срочно менять на поперечный по отношению к волнам, что бы ни писалось на эту тему в морских справочниках. Ведь видно же, что вдоль волн катамаран идет более или менее нормально, а попытка переть им навстречу скорее всего закончится на дне.
К вечеру шторм усилился. Мы продолжали идти на дизелях градусов под семьдесят к волне, переваливаясь с одного борта на другой. И при этом наблюдалась не очень оптимистичная картина – носовые оконечности шевелились, как у надувного «Валдая» на волнах. То есть каркас перемычки где-то треснул, и она потеряла жесткость. Вроде бы это явление пока не прогрессировало, но плыть на корабле, который готов в любой момент разделиться на два, мне как-то не очень улыбалось. Прикинув, где могли быть повреждения, я послал на разведку Ханю, как самого мелкого члена экипажа.
Каркас, соединяющий корпуса «Мечты», был объемным, обшитым фанерой. И к подозрительным местам можно было подобраться только изнутри, иначе пришлось бы отдирать обшивку. Но сделать это мог только очень тощий и маленький человек – я, например, там почти наверняка застрял бы.
Мы открыли люки в задних торцах кубрика, и Ханя, как ящерица, полезла внутрь стального каркаса. Вскоре она вернулась, и с не самыми радостными сообщениями.
Повреждения есть в трех местах. Но справа они не очень серьезные, просто треснули сварные швы. А вот слева диагональная перемычка вообще лопнула, косынку, соединяющую продольную и поперечную балки, изогнуло, и весь этот узел шевелится.
Вздохнув, я попытался протиснуться в указанном направлении. Мне удалось продвинуться примерно на метр, так что стала видна картина, только что описанная Ханей. Никакого оптимизма она не внушала. И, главное, даже если я и смог бы как-то просочиться к поврежденному месту, заварить его у меня бы точно не получилось.
– Идти надо мне, – предложил Поль, когда я с трудом выполз из тоннеля. – Ты, Ник, слишком большой, а больше никто не умеет варить. Но сначала нужно сделать накладки, которые я там приварю.
Они были изготовлены за пятнадцать минут, потом Поль, присмотревшись к маске, взял ножницы и решительно обкорнал ее так, что осталось практически одно стекло с небольшим отростком картона вниз. Его парень изогнул под прямым углом и зажал зубами. Ухватил в левую руку шнур, к которому были привязаны провод с держаком и связка электродов, в правую – еще один, от изготовленных накладок, и пополз. Как-то протиснулся к нужному месту, потянул веревку с держаком и электродами. Повозился, устраиваясь поудобнее, и потащил к себе заготовки.
– Готов! – донеслось из глубины каркаса. Я повернул ключ сварочного генератора, мотор завелся, Поль дернулся – видно, его ударило током. Никуда не денешься, он же внутри стальной клетки, к которой подсоединен минус, в руках у него плюс, а вокруг все мокрое, да еще и в соленой воде. Остается только надеяться, что семьдесят пять вольт даже в таких условиях окажутся не смертельными. Эх, и что мне, дебилу, мешало оснастить генератор блоком снижения напряжения холостого хода? Хотя, пожалуй, Поль его все равно отключил бы – ведь он затрудняет зажигание дуги.
– Сто пятьдесят! – крикнул Поль. Я повернул регулятор тока до соответствующей цифры. Засверкали отблески дуги, само место сварки с моей позиции не просматривалось.
– Двести!
Ага, значит, Поль уже прихватил детали и сейчас начнет приваривать накрепко.
Я перевел регулятор тока в крайнее положение – двести ампер было максимальным значением для этого генератора.
Сварка продолжалась минут десять. Периодически катамаран заливало водой, дуга гасла, Поль шипел, но потом вновь продолжал свой нелегкий труд. Но наконец крикнул:
– Сделано!
Я выключил генератор, за провод вытащил держак и помог Полю выбраться в кубрик. Выглядел парень просто ужасно. Его трясло, он часто моргал и, кажется, почти ничего не видел – похоже, наловил зайцев в процессе сварки.
– С-с-с-сейчас, – с трудом пробормотал он, – вот т-только видеть начну, и з-заварю справа.
– Нет уж, помоги Тиму с генератором, а туда и я дотянусь, с тебя хватит.
Действительно, ближнее повреждение находилось в полутора метрах от люка, дальнее – в двух, и это были трещины, которые достаточно просто проварить по швам без всяких накладок.
Стянув куртку, чтобы она не застряла в щели, я зажал в зубах огрызок маски и пополз в узкий решетчатый тоннель. Все, дальше не могу, но и не надо, дотягиваюсь вытянутой рукой до дальней трещины. Прихватывать тут ничего не требуется, регулятор уже стоит в положении «двести».
– Заводи!
Сзади затарахтел генератор, и через рукоятку держака, даром что она пластмассовая, стало пощипывать током. Я приступил к сварке. Катамаран тем временем накренился на правый борт, я повис чуть ли не вниз головой, и тут место сварки заодно с моей рукой залило водой. Дернуло уже всерьез, я сразу вспомнил и женщин легкого поведения, и какую-то мать, а после второй волны – еще и полярную лисицу. Хорошо, что я правша, а то через левую руку ток мог бы пройти и по сердцу. Но, наконец, дальняя трещина заварена, пора пятиться раком. Это оказалось не таким уж легким делом, но, подлаживаясь под крены катамарана, мне удалось подвинуться на метр назад. Еще две минуты – и вторая трещина тоже ликвидирована, а через пять я протиснул сначала задницу, а потом плечи с головой в кубрик. На полу его плескалась вода, с герметичностью перемычки было покончено, и Влас уже прилаживал шланг водяного насоса.
Глянув на Поля, я велел ему раздеться, растереться спиртом, закутаться в спальник, пристегнуться к койке и лежать там, никуда не рыпаясь, а сам отправился в рубку.
Теперь носы нашего суденышка вели себя терпимо, то есть не колыхались друг относительно друга. Правда, катамаран в результате ремонтной операции малость окривел, это было видно даже на глаз, а Тонга подтвердила, что его тянет вправо и для компенсации штурвал должен быть повернут примерно на четверть оборота. Так как она несла вахту уже двенадцать часов, я сменил капитаншу, отправив ее отдыхать.
Всю ночь продолжался шторм, катамаран, переваливаясь, карабкался поперек волн, которые периодически заливали суденышко до иллюминаторов рубки. Но новых трещин вроде не появлялось, а насос пока справлялся с прибывающей в кубрик водой, так что не было причин особенно волноваться.