На фотографиях лицо у Андрея Андреевича невыразительное.
Лоб с залысинами. Прямой нос. Круглые очки. Большие уши. Губы хорошо прорисованы, но нижняя губа явно толстовата.
Это лицо учителя или агронома.
Власов не очень-то похож на генерала, даже на фотографиях с вождями Рейха и своими сослуживцами.
Вот Власов жмет руку Геббельсу.
Взгляд настороженный, прощупывающий…
Вот Власов пожимает руку генералу Трухину.
Он чуть наклонился вперед корпусом, как будто нос перевешивает его, и вид рядом с бравым, подтянутым Трухиным совсем не военный, но вместе с тем начальственный. И в наклоне корпуса, и в манере рукопожатия есть что-то неуловимо напоминающее Гитлера.
А вот Власов идет вдоль строя, небрежно подняв руку — не поймешь, то ли это плохой «Хайль!», то ли небрежное «Здравия желаю!».
На фотографиях Власов разный.
Но нигде при всем желании не заметишь в выражении его лица ни властности, ни кровожадности, ни подлости — столь характерной для наших и не наших генералов.
Нет в этом лице и горения.
Обычное лицо.
Если так можно выразиться, очень вежливое лицо.
Две фотографии выделяются из этого ряда.
Об одной из них, запечатлевшей Власова в лагере военнопленных, мы уже говорили.
Лицо у Власова на этой фотографии исхудавшее, морщинки над переносицей, горькие складки в уголках рта. Глаза опущены. Это лицо человека, решившегося на что-то, но еще не понимающего, на что он решился.
И вторая фотография.
Та, что сделана в 1946 году во дворе тюрьмы.
Власов висит с краю. Голова наклонена набок. В одежде полный порядок, и если бы не веревка, то Власов был бы похож на человека, задумавшегося о том, что он сделал.
Между этими двумя фотографиями — четыре года.
Вся вторая жизнь генерала Власова.
Однажды мне довелось беседовать с духовником Русской освободительной армии, протоиереем Александром Киселевым.
Отец Александр рассказывал, что Власов любил повторять поговорку: «Вода себе везде дорогу найдет».
Я попросил привести пример, когда, в каком контексте употреблял эту поговорку Власов, в каких ситуациях. Протоиерей Киселев задумался, но припомнить конкретную ситуацию не смог. Сказал, что Власов вообще запомнился ему этой поговоркой.
И, кто знает, может быть, в этой детали старенький протоиерей глубже проник в характер Власова, нежели во всей своей, чрезвычайно интересной книге воспоминаний? Такое ощущение, что эта поговорка и раскрывает власовский характер.
Словно вода, перетекал он через, казалось бы, непреодолимые преграды, принимая, как и положено воде, очертания преград, которые он преодолевал.
Глава первая
Как утверждает Свен Стеенберг, в июне 1943 года в германской армии имелось больше 600 000 добровольных помощников из России и 200 000 солдат в добровольческих частях.
Если сравнивать эти цифры с цифрами, озвученными 8 июня 1943 года на совещании в ставке Гитлера в Бергхофе, в это число включены, не только русские, но и национальные части, сформированные из представителей других народов СССР.
Тем ни менее в целом Свен Стеенберг прав, утверждая, что это «был значительный резерв, из которого в любой момент, как только последовало бы разрешение, могла бы образоваться освободительная армия».
Вернее, может быть, могла бы…
Ведь, хотя Власов и его соратники и действовали так, будто Русское освободительное движение уже признано вождями и идеологами Третьего рейха, но все это было абсолютным самообманом. Ни о каком формировании РОА немцы и слышать не хотели. Хотя русские батальоны и именовались Русской освободительной армией, а солдаты и офицеры — «власовцами», подчинялись они только немецкому командованию. Ни Власов, ни его ближайшие помощники никаких прямых контактов с русскими добровольцами, воюющими в немецкой армии, не имели.
Руководители Третьего рейха не позволяли поднять статус этих предателей-добровольцев до звания русских патриотов, сражающихся за освобождение своей Родины. В результате в связи с успехами Красной армии в конце лета и осенью 1943 года участились факты перехода на советскую сторону «добровольных помощников», а иногда и целых «добровольческих» батальонов.
Гитлер, когда ему доложили об этом, пришел в ярость и приказал разоружить восточные батальоны и отправить личный состав на угольные шахты.
Приказ был выполнен лишь наполовину. Восточные части, действительно, вывели из России, но их не уничтожили на шахтах, как приказывал Гитлер, а перебросили на Западный фронт.
Вермахтовские пропагандисты из Дабендорфа постарались смикшировать ситуацию. «… Сейчас наступил такой период войны, когда часть освобожденной русской земли вновь оказалась под властью большевиков, — вещал А.А. Власов со страниц газет. — Приказом главного командования германской армии часть отрядов РОА перебрасывается с востока для борьбы с врагами на западе. Но мы вернемся с оружием в руках на родину, как освободители.
Надеюсь, что наши люди сохранят идею русского освобождения, где бы они ни находились».
«Мы прошли суровую школу борьбы на родной земле с бандитами, сталинской партизанщиной, — отвечали ему в „Открытом письме“, опубликованном в газете „Доброволец“, солдаты и офицеры РОА. — Сейчас наша задача — еще лучше обучиться и теснее сомкнуть свои ряды».
Забегая вперед, скажем, что, американцы и англичане понесли серьезные потери, когда после высадки в Нормандии столкнулись с восточными батальонами.
Это дает основание таким исследователям, как Филатов, говорить, что якобы по приказу Сталина и дрались так яростно русские части на Западном фронте; что для этого и был заслан к немцам Власов. Никаких документальных свидетельств Филатов, разумеется, не приводит, поскольку таких свидетельств и невозможно привести.
Все намного проще.
Тяжелые потери союзников во многом обусловила пропагандистская ошибка, совершенная ими. Перед своим наступлением союзники завалили все окопы прокламациями, в которых уговаривали русских добровольцев сдаться, обещая немедленно отправить их на Родину, в Советский Союз.
В Советском Союзе добровольцев ждали трибунал, лагеря и верная смерть.
В результате такой пропаганды сопротивление русских батальонов резко возросло и, хотя ошибка вскоре были исправлена и листовки сулили теперь полное соблюдение Женевской конвенции, это было воспринято как пропагандистская — а так и было на самом деле! — уловка.
Но об этом разговор впереди, а пока подчеркнем, что к русским добровольцам, сражавшимся на Западном фронте, Власов был причастен только как пропагандист.
Разумеется, у пропагандистов бывают просчеты и неудачи. Были ошибки и у «Вермахт пропаганды». Даже странно было бы обойтись без неудач при невероятно возросшем могуществе Красной армии, одерживавшей одну победу за другой, и, конечно же, при все той же русофобской, человеконенавистнической ост-политике Гитлера…
Однако — вожди Рейха оказались тут не слишком оригинальны! — когда решено было найти козла отпущения, в качестве одного из них избрали детище «Вермахт пропаганды» — власовское движение.
При этом было подтверждено, что ост-политика, несмотря ни на что, останется неизменной.
«Меня ни в малейшей степени не интересует, что произойдет с русскими или чехами, — заявил Генрих Гиммлер 4 октября 1943 года в секретном обращении к офицерам СС в Познани. — Все, что другие нации смогут предложить нам в качестве чистой крови, наподобие нашей, мы примем. При необходимости сделаем это путем похищения их детей и воспитания в нашей среде. Процветают ли нации или погибают голодной смертью, подобно скоту, интересует меня лишь постольку, поскольку мы используем их в качестве рабов для нашей культуры. В противном случае они не представляют для меня интереса. Погибнут от истощения 10 тысяч русских женщин при рытье противотанковых рвов или нет, интересует меня лишь в том смысле, отроют они эти рвы для Германии или нет».
А 14 октября 1943 года в Бад-Шахене, выступая перед офицерами воинских частей СС, Гиммлер помянул и Андрея Андреевича Власова, обозвав генерала свиньей, а его слова: «Россия может быть побеждена только русскими» — оценил, как неслыханную наглость. «Наше положение становилось день ото дня труднее. Поздней осенью 1943 года оно стало почти невыносимым, — писал В. Штрик-Штрикфельдт, вспоминая осень 1943 года. — Дабендорф [71] находился под постоянным обстрелом со стороны явных и скрытых противников, бюрократических и военно-бюрократических, мешавших работе больше, чем авиация союзников. Хотя и падали иногда зажигательные бомбы на бараки лагерного городка, хотя, бывало, срывало взрывами крыши, — все эти внешние повреждения можно было быстро исправить.