как его из патрульной службы перевели в следственные органы: ведь там работают светлые головы, умные, а не как у него — с дырой. Я узнал даже его диагноз — мне лечащий врач рассказал.
— А я и смотрю — что-то его в кабинете нет, заболел, что ли?
— Да, заболел. Ещё как заболел! Мне мой негласный помощник сообщил, что адвокат за это дело Горелову пообещал сто пятьдесят тысяч рублей, если тот уберёт с уголовного дела несколько документов — учредительный договор и устав предприятия, официально изъятые из администрации города, — и поменяет протокола допроса обвиняемых: первые их не устраивали. Так вот, — я, помимо жучка под сиденьем скамейки, ещё установил дополнительный и в его кабинете, чтобы обложить его со всех сторон, как волка позорного. Тебе, Боря, первому это говорю, — смотри не проболтайся никому. Не дай Бог руководство узнает — особенно следствие! — врагами будет с ними навеки, всё-таки они — наши коллеги. А знаешь, кто у мошенников адвокат?
— Нет, не знаю…
Тропин Саня. Он сейчас свою собственную адвокатскую контору открыл, после ухода на пенсию.
— Получается — раньше они с Гореловым в одном кабинете сидели, дела вместе расследовали, водку пили, а сейчас Тропин защищает жуликов, и уголовное дело находится у его дружка? Кино получается, да и только.
— Боря, всё по закону. Уволенный в запас следователь имеет право, как и прокурор, и судья, работать адвокатом: закон не запрещает. Хотя я бы запретил таким людям заниматься адвокатской деятельностью — все тонкости милицейской работы знают, как «Отче наш», поэтому половина жуликов на свободе и ходит — благодаря их помощи. Так вот, адвокат с обвиняемым (который под подпиской о невыезде) приходят к Горелову, ведут беседы, как лучшие друзья, — но под моим контролем. После работы все вместе едут в кафе, где их уже ждут работник прокуратуры с судьёй. Стол, как всегда, оплачивает обвиняемый — деньжата у него водятся, стоянку имеет свою личную, может позволить выделить энную сумму для уважаемых людей, ведь скоро дело направят в суд. Все без угрызения совести гуляют до утра. Кстати, судья, как и прокурор, ставит свою машину на его стоянке — бесплатно, коррупции тут никакой нет — просто они «друзья», город у нас небольшой, все друг друга знают. А такие нужные люди пользуются льготами не только на стоянках, но и в других структурах. Ты же знаешь, какая нам проблема работать и довести уголовное дело до суда… Практически невозможно: везде «крючки» и «капканы» для нас расставлены, а нам граждане ещё в укор ставят, что мы непрофессионально работаем и не можем с преступностью побороться. У нас же не семь пядей во лбу.
— Ну и что он натворил, наш следак?
— Он, конечно, взял деньги — я даже слышал, как он их пересчитывал. Что сказать про него — идиот, да и только. В своём кабинете уже деньги берёт, не боясь, что могут его же друзья подставить. Я написал агентурную записку, как положено, её засекретил — якобы получил информацию от своего помощника — и отдал Палычу. Палыч дал положительный ответ и сказал, что на следующий день сам займётся этим делом, но опоздал. Пришёл к руководству следствия и переговорил по этому факту. Они решили вызвать Горелова вместе с его делом и получить с него объяснения. Ума-то у них нет, как и оперской практики, — думали, с кондачка свой план реализовать, но не тут-то было. Опоздали взять Горелова с поличным — его на работе не оказалось, спрятался в больнице. Как он пронюхал, что его могут взять за жабры, — не знаю. А может, его интуиция подсказала, что нужно бежать и перекантоваться на время, пока всё не успокоится. Видимо, взятые деньги всегда жгут карман, ведь они нечестно заработаны. Делал он всё это неосознанно, не отдавая отчёт своим действиям, и причиной всему этому была его болезнь. Я съездил к лечащему врачу и с ним неофициально побеседовал — так он мне говорит, что он первый раз встречает такого больного — с удостоверением следователя в кармане и на всю голову отмороженного. Больной даже не скрывает, что берёт взятки от всех, кто ему предлагает. Недавно взял колесами на свой автомобиль и ещё назвал сумму — сто пятьдесят тысяч рублей — за другое дело. Купит сейчас новую машину, и готовится съездить и отдохнуть в Турцию. Оказывается, у него имеется травма головы, полученная ещё в детстве. Но это не помешало его матери «постараться» устроить его к нам в органы, имея связи — обойдя медицинскую комиссию… Ладно, чёрт с ней, с травмой. Знаешь, что он учинил, — из уголовного дела вырвал учредительный договор и протоколы допроса, что просил адвокат, вшив вместо них чистые листы бумаги. Опись в уголовном деле заменил. В таком состоянии оставил уголовное дело и сбежал. Начальник следствия вместе с замом произвели осмотр его стола и сейфа, но документов не обнаружили: он их с собой забрал и телефон отключил. Начальник следствия поняла, что за это дело прокуратура её по голове не погладит, и решила не выносить сор из избы, — ведь у неё пенсия на носу, муж в областном суде работает, — могут раздуть эту ситуацию.
— Ну а Палыч, как отреагировал?
— А что Палыч? Тоже решил, как она, спустить это дело на тормозах. Руководство решило, что Горелову нет места в наших рядах: после выписки он передаст дело другому следователю, и предложат перевестись в другой отдел. Вот и вся эта история, которая тянет лет на пять не только Горелову, но и всем, кто эту ситуацию спустил на тормозах. Так что, Борис, следаков я сейчас слушать буду с помощью «жучков», — веры им нет, как нет веры и нашим шефам.
— Надо же нас так бесцеремонно подставить перед Кузьмичом… И так нервы на пределе. Мне же маленький шеф утром так красиво говорил, а получилось всё наоборот. Не зря, видимо, его к нам из Тюмени направили работать, — похоже, казачок он засланный, хотя и кандидат наук. Кстати, у него сын коммерцией занимается, видимо, вместе с ним определённые цели в нашем городе преследуют. Вижу его всегда на крутом джипе у нашего управления.
— Да ладно тебе, Саня, переживать, — не такое мы с тобой проходили, и это переживём.
— Всё-таки зайду я в гости к Кузьмичу. Хочется посмотреть на документ, который он состряпает — будет, поди, за подписью президента, не меньше.
Как я и предвидел, беседуя с Борисом, — через три дня Кузьмич «родил» — таки бумагу. Зайдя в его кабинет и увидев на его лице голливудскую улыбку, я понял: к