той школе всяким постельным премудростям кроме воинского дела-то учат… А еще говорят, что евнухи они все… Режут им… Там… Чтобы с богатыми клиентками лишнего чего не вышло…
— Ты ври да не завирайся, — осудил товарища Роггу. — Уж либо «премудрости» — либо «евнухи». Что-то одно…
— Пф-ф-ф… — невозмутимый Марли не выдержал, рассмеялся. Добавил, копируя серьезный тон Уилтера: — А еще говорят, рога у них на башке лосиные растут, а из задницы огонь пышет. Но это неточно…
* * *
Отхлынувшее ощущение грядущей беды вернулось и усилилось вдвойне.
В тот вечер никто не ложился спать.
Небо порезала надвое рваная линия алой зари.
Полукровки смотрели на Пустошь со своей террасы. Ветер трепал их волосы, швырял в лица редкие капли назревающего дождя.
— Братья стальные, вскиньте чаши резные, скажите «За здравье!» Жди нас, Вальгала! Когда мы погибнем, мы сядем и выпьем, пусть мед пахнет морем. Жди нас, Вальгала… — запел вдруг Флоки, и голос его разнесся над ковром душистого вереска.
— Ты чего? — вздрогнул Дарэ и тут же зашипел болезненно: от резкого движения открылась рана на щеке.
— Не нагнетай, новичок. — Роггу с извечным дружелюбием похлопал Флоки по плечу. — Неплохо вроде пока живем…
— Живем… — Эхом раздался из-за его спины голос Хэйи. Слепой один не стоял у перил, потому как любование закатом было ему недоступно. — Он так поет, потому что смерть чует. Я верю ему. Эй, Флоки… — Он подошел к северянину, такому же темноволосому, как он сам. Спросил: — Почему все земляки мои так в Вальгалу эту рвутся? Вот и папаша мой, чтоб его море съело, говорят, все туда попасть хотел. Чего там такое, а?
— Туда воины попадают. После смерти, — спокойно объяснил Флоки. — Если в бою ты, к примеру, умер с оружием в руках, то потом тебе один путь — в Вальгалу.
— А если не в бою? — вклинился в разговор Дарэ. — Если от болезни?
— Тогда не знаю, — разочаровал товарища Флоки. — Тогда в Вальгалу вряд ли…
— А чего в ней хорошего-то? — продолжил расспросы Хэйя. — Чего делают в ней? Чего дают?
— Там воины все время тренируются, чтобы…
— Пф-ф-ф-ф, — Слепой, Дарэ и Роггу хором выдали выдох разочарования. — Мы и тут только и делаем, что тренируемся. Тоже мне, удивил.
— Мёд еще пьют, когда потренируются, — продолжил Флоки. — Едят мясо…
— Так себе, в общем, — вклинился в общую беседу надменный Уилтер. — Ничего хорошего в этой вашей Вальгале нет.
— Сам-то во что веришь? — окликнул его тут же вспыхнувший Дарэ. — Будто лучшее у тебя посмертие на примете есть?
— Я в Дам-Ахума верую, — торжественно объявил присутствующим Уилтер. — Он есть глас солнца и великий господин всего.
— В Дам-Ахума верую… Глас солнца… — зло передразнил соратника Хэйя. Сплюнул: — Тьфу! Иди Тарху солнечную задницу его полижи!
— А тебе-то чего, ущербный? — окрысился на слепого Уилтер. — Сдохни и вали в свою Вальгалу. Оружие сослепу потеряешь, так тебя и не пустят туда. От ворот поворот — пинком под зад. А я-то уж прямиком в небесный солнечный рай отправлюсь. Там тебе и столы накрытые, и сады цветущие, и девы-девственницы…
— Ага, так они тебе болвану и дали, — не остался в долгу Хэйя.
Над терраской прогремел дружный гогот остальных полукровок.
Словесная перебранка слепого с Уилтером забавляла их больше, чем возможная драка. Несмотря на острые края непримиримых характеров, полукровки так или иначе притерлись друг к другу. И даже Хэйя больше не бросался на своих.
Вредный Уилтер теперь относился к своим тоже…
— Точно! — поддержал слепого Дарэ.
— Ой, посмотрите на них, — высокомерно фыркнул Уилтер. — Спелись два коротышки. На вас-то точно ни одна дева не взглянет. Слышишь, Дарэ? Пойдет тебе навстречу какая-нибудь красотка, и даже в упор не заметит. Споткнется об тебя, как об собаку.
Дарэ раскраснелся от обиды и гнева, но молчать не стал. Выдал ответную гадость:
— А ты сам-то на что рассчитываешь? У тебя все время выражение рожи такое, будто лошадь стошнило.
— У меня вообще-то невеста дома есть…
— Была, а не есть…
На этом неприятном «была» колкий разговор и оборвался, будто обрезали. Как-то жутко оно прозвучало.
Была.
— Хватит вам спорить. — Нарушил повисшую тишину Валари.
— А ты сам-то что скажешь? — обратился к нему недовольный Уилтер. — Куда после смерти направишься?
— В землю. — Прозвучал короткий ответ. — Червям на корм. Как и вы все.
* * *
— Все готово?
Ступая мягко, словно по облакам, дух проплыл в центр экспериментального зала, где верные хенке и несколько людей, алхимиков и колдунов, расчехляли привезенные накануне из Валанса драгоценные магические аппараты.
— Почти, — кланяясь, сообщил господину Офу.
— Неполадки исправили?
— Конечно.
Йоремуне прошелся вдоль ящиков, где хранились останки древних зверей. Провел по окаменелым костям холеной ладонью.
— Скоро.
— Что это такое, господин? Что это за штука? — Один их хенке-охранников, молодой, как Алкир, но гораздо менее сообразительный, с любопытством указал на большой предмет, прислоненный к стене вертикально и укрытый бархатом.
— Хочешь знать? — Дух смерил наглеца холодным взглядом.
— Это не твоего ума дело, — прошипел Офу. — Что за дерзость…
— Не дерзость. Лишь любопытство, — неожиданно для всех улыбнулся краем губ Йоремуне. — Как тебя звать?
— Эйтар.
— Так вот, Эйтар. Это — дева, и ее вскоре ждет свидание. Иди… Иди же ближе и взгляни на нее.
Молодой хенке с любопытством сделал несколько шагов вперед. Потом прищурился, насторожился, опасливо повел носом и отступил, мотая головой.
— Как ты посмел ослушаться господина? — оскалился на подчиненного спокойный прежде Офу. — Немедленно иди туда, куда сказали…
— Не гони его, — прервал его дух и милостивым жестом остановил Эйтара. — Не хочешь подойти к ней? Боишься? — расспросил с интересом. — Все верно. Ты чуешь… И то, что ты чуешь, верно…
Офу насторожился, ведь обычно господин Йоремуне был точен в словах, а тут он сбился. И речь его стала невнятной. Офу знал — дух волнуется. А если даже дух волнуется, грядет