на мгновение взглянула на него; ее лицо вспыхнуло, затем побледнело.
– Я … я … не знала, – сказала она застенчиво, но с легкой улыбкой, притаившейся в уголках ее красных губ.
– Ты знала, что я должен прийти, – продолжал он. – Что должно, что может мне помешать? Стелла! Я был здесь до тебя. Я лежал под тем деревом, наблюдая за тобой; ты выглядела такой прекрасной, что я лежал, наслаждаясь видом, и не хотел двигаться, чтобы не рассеять прекрасное видение.
Стелла посмотрела через реку, и ее глаза опустились.
– Ты был там, пока я … я думала, что ты, возможно … забыл!
– Забыл! – и он тихо засмеялся. – Я с нетерпением ждал этого часа, я мечтал об этом прошлой ночью. Ты можешь сказать то же самое, Стелла?
Она помолчала мгновение, затем застенчиво посмотрела на него, и мягкое "Да" сорвалось с ее губ.
Он хотел притянуть ее ближе к себе, но она отпрянула с легким испуганным жестом.
– Пойдем, – сказал он и мягко потянул ее к лодке.
Стелла колебалась.
– Предположим, – сказала она, – что нас кто-то видел, – и краска бросилась ей в лицо.
– И если бы! – возразил он с внезапным вызовом во взгляде, который мгновенно растаял. – Не бойся этого, моя дорогая; мы спустимся по течению. Пойдем.
Невозможно было устоять перед этой негромкой смесью мольбы и любовной команды. С величайшей осторожностью он помог ей забраться в лодку и устроил для нее подушку.
– Смотри, – сказал он, – если мы встретим какую-нибудь лодку, ты откроешь свой зонт, но мы не поплывем туда, куда они.
Стелла откинулась назад и наблюдала за ним из под опущенных век, пока он греб. Каждый взмах сильной руки посылал лодку вперед, как стрелу из лука, и на нее снизошло утонченное счастье. Она не хотела, чтобы он говорил; ей было достаточно сидеть и наблюдать за ним, знать, что он будет в пределах досягаемости ее руки, если она наклонится вперед, чтобы почувствовать, что он любит ее.
Он греб вниз по течению, пока они не достигли острова; затем он вывел лодку из основного течения и налег на весла.
– А теперь дай мне взглянуть на тебя! – сказал он. – У меня еще не было возможности.
Стелла подняла свой зонт, чтобы прикрыть лицо, и он, смеясь, убрал его.
– Это несправедливо. Я весь день жаждал взглянуть в эти темные глаза. Я не могу спрятать их сейчас. И о чем ты думаешь? – спросил он с улыбкой, но со сдерживаемым рвением. – В твоих глазах серьезность – в моих! Они мои, не так ли, Стелла? В чем дело?
– Сказать тебе? – ответила она тихим голосом.
– Да, – сказал он. – Ты должна прошептать это. Позволь мне подойти к тебе поближе, – и он опустился к ее ногам и протянул руку к ее руке. – Сейчас.
Стелла на мгновение заколебалась.
– Я думала и задавалась вопросом, не … не очень ли это неправильно, Ле …Лейчестер.
Имя прозвучало почти неслышно, но он услышал его и поднес ее руку к своим губам.
– Неправильно? – сказал он, как будто самым рассудительным образом взвешивая вопрос. – И да, и нет. Да, если мы не любим друг друга. Нет, если мы любим. Я могу говорить за себя, Стелла. Моя совесть спокойна, потому что я люблю тебя. А ты?
Ее рука сомкнулась в его руке.
– Нет, моя дорогая, – сказал он, – я бы не просил тебя делать что-то плохое. Это может быть немного нетрадиционно, эти украденные у нас полчаса, возможно, так оно и есть, но какое нам с тобой дело до общепринятого? Мы заботимся о нашем счастье, – и он улыбнулся ей.
Это был опасно тонкий аргумент для девятнадцатилетней девушки, и исходил он от мужчины, которого она любила, но этого было достаточно для Стеллы, которая едва ли знала полное значение термина "общепринятый", но, тем не менее, она посмотрела на него сверху вниз с серьезным блеском в глазах.
– Интересно, леди Ленор поступила бы также, – сказала она.
Облако, похожее на летнюю наволочь, скользнуло по его лицу.
– Ленор? – сказал он, а потом рассмеялся. – Ленор и ты – два совершенно разных человека, слава Богу. Ленор, – и он засмеялся, – поклоняется общепринятому! Она не сделала бы ни шага ни в каком направлении, кроме того, которое правильно наметила миссис Гранди.
– Значит, ты не станешь ее спрашивать? – спросила Стелла.
Он улыбнулся.
– Нет, я не должен, – сказал он решительно и многозначительно. – Я не должен спрашивать никого, кроме тебя, моя дорогая. Ты бы хотела, чтобы я это сделал?
– Нет, нет, – поспешно сказала она и рассмеялась.
– Тогда давай будем счастливы, – сказал он, лаская ее руку. – Знаешь ли ты, что ты одержала победу?
– Нет, – сказала она. – Я?
– Да, ты, – повторил он. – Я имею в виду мою сестру Лилиан.
– А! – сказала Стелла с легким радостным огоньком в глазах. – Как она красива и добра!
Он кивнул.
– Да, и она влюбилась в тебя. Мы очень похожи в наших вкусах, – сказал он с многозначительной улыбкой. – Да, она считает тебя красивой и замечательной.
Стелла посмотрела вниз на пылкое лицо, такое красивое в своем страстном рвении.
– Ты … ты сказал ей? – пробормотала она.
Он понял, что она имела в виду, и покачал головой.
– Нет, это должно остаться тайной – нашей тайной на данный момент, моя дорогая. Я ей ничего не говорил.
– Она бы пожалела, – сказала Стелла. – Они бы все пожалели, не так ли? – печально добавила она.
– Почему ты должна думать об этом? – мягко возразил он. – Какое это имеет значение? В конце концов, все будет хорошо. Они не пожалеют, когда ты станешь моей женой. Когда это будет, Стелла? – и его голос стал волнующе мягким.
Стелла вздрогнула, и алый румянец залил ее лицо.
– Ах, нет! – сказала она, почти задыхаясь, – не очень, очень скоро, возможно, никогда!
– Это должно быть очень скоро, – пробормотал он, обнимая ее. – Я не могу долго ждать! Я не смог бы вынести существования, если бы нам довелось расстаться. Стелла, до сих пор я никогда не знал, что такое любовь! Если бы ты знала, как я ждал этой нашей встречи, как томительные часы свинцовой тяжестью висели на моих руках, каким ужасно скучным казался день, ты бы поняла.
– Возможно, я понимаю, – тихо сказала она, и темные глаза задумчиво остановились на нем, когда она вспомнила свою собственную вялость и нетерпение.
– Тогда ты должна думать так же, как и я! – сказал он, быстро воспользовавшись случаем. – Скажи, что думаешь, Стелла! Подумай, как мы должны быть счастливы.
Она действительно подумала, и