предоставлен самому себе, никаких друзей и все такое прочее.
– Как это? – спросил Джаспер, опустив глаза, голодное нетерпение разъедало его сердце. Значит, все-таки в этом старике была какая-то тайна!
– Ну, это так и есть. Похоже, он сын старика—художника, или писателя, или еще кого-то, кто живет далеко в деревне и не может выносить этого мальчика рядом с собой.
– Почему? – спросил Джаспер, рассматривая свои ногти.
– Потому что он похож на свою мать, – просто ответил капитан.
– И она? .. – тихо спросил Джаспер.
– Она сбежала с другим мужчиной и оставила своего сына…
– Я понимаю.
– Да, – продолжал капитан. – Обычное дело, муж, отец этого мальчика, был ужасно ранен; покинул мир, похоронил себя и отослал мальчика, хотя все равно относился к нему очень хорошо; отправил его в Итон и в Кембридж под присмотром наставника и тому подобное, но не мог вынести его вида. Он сейчас на каникулах, я имею в виду мальчика!
– Я понимаю, – тихо сказал Джаспер. – Неплохая история, не правда ли? – И он сделал паузу, чтобы бросить листок бумаги в огонь, – как ты думаешь, мальчик с тех пор общался с отцом?
– Видит бог, не маловероятно. Он что-то говорил о телеграфировании.
– О да, именно так, – небрежно сказал Джаспер. – Ну, это будет неудобно, но я полагаю, что должен сделать то, что ты хочешь. Чем скорее мы покончим с этим, тем лучше, – и он сел и вытащил свою чековую книжку.
– Спасибо, спасибо! – пробормотал капитан. – Я не думал, что такой хороший парень, как ты, отступит, в самом деле, я не думал!
– Мне не следовало этого делать, – пробормотал Джаспер, качая головой, и позвонил в колокольчик.
– Отнеси это письмо Мерфи и подожди, Скривелл, – сказал он.
Скривелл бесшумно исчез.
– Кстати, – сказал Джаспер, – ты говорил об этом кому-нибудь, кроме меня?
– Ни единой живой душе, – ответил капитан, – и ты можешь биться об заклад, что я этого не сделаю.
– Конечно, – сказал Джаспер с улыбкой, – если бы ты это сделал, не стоило бы тратить сто пятьдесят долларов, чтобы замять дело. Упомяни об этом одному человеку, за исключением меня конечно, – и он улыбнулся, – и ты сообщишь об этом всему миру. Откуда у тебя вся эта информация?
– От Беллами, приятеля мальчика, – сказал капитан. – Он просил меня время от времени заглядывать к нему.
– Понятно, – сказал Джаспер. – Ты не будешь возражать, если я напишу одно-два письма, не так ли?
– Давай,– сказал капитан, закуривая пятую сигарету.
Джаспер подошел к шкафу и достал маленькую бутылку шампанского и пару бокалов.
– Щедрый блеск столь добродетельного поступка, который, кстати, строго запрещен, наводит на мысль о том, чтобы что-нибудь выпить, – сказал он с улыбкой.
Капитан кивнул.
– Я не знал, что ты здесь занимаешься подобными вещами, – сказал он, оглядываясь.
– Как правило, я этого не делаю, – сказал Джаспер с сухой улыбкой. – Не мог бы ты закрыть дверь на засов?
Капитан, которому очень нравилось все, что имело форму нарушения, сделал, как ему было велено, и они оба сели и стали пить вино, а Джаспер сбросил свой сухой деловой вид и болтал о вещах в целом, пока Скривелл не постучал. Джаспер открыл перед ним дверь, взял у него из рук конверт и отнес его на стол.
– Ну что? – нетерпеливо сказал капитан.
– Все хорошо, – сказал Джаспер, поднимая чек.
Капитан глубоко вздохнул с облегчением.
– Я чувствую себя так, как будто сделал это сам, – сказал он со смехом. – Бедный юный нищий, он будет рад узнать, что ему предстоит выйти сухим из воды.
– А! – сказал Джаспер. – Кстати, не лучше ли тебе написать ему пару строк?
– Верно, – с жаром воскликнул капитан, – это хорошая идея. Могу я написать это здесь?
Джаспер пододвинул к нему лист обычной бумаги и конверт.
– Не подписывай, что это отсюда, – сказал он, – подпиши, что это из твоего дома. Ты, конечно, не хочешь, чтобы он знал, что кто-то еще что-то знает об этом.
– Конечно, нет! Какой ты заботливый. Это лучшее качество адвоката – всегда сохранять хладнокровие, – и он придвинул стул и написал не лучшим почерком и не лучшим правописанием:
"Дорогой мистер Этеридж … У меня есть … вы знаете что. Все в порядке. Больше ничего не нужно говорить. Будьте хорошим мальчиком в будущем.
Искренне ваш, ГАРРИ ХОЛЛИДЕЙ."
– Как? – спросил он, передавая записку Джасперу.
Джаспер поднял глаза; он склонился над своим столом, очевидно, писал письмо, и поднял глаза с отсутствующим выражением.
– А? – сказал он. – О да, этого будет достаточно. Однако, чтобы успокоить его, лучше скажи, что ты его уничтожил, как ты и сделал, видишь!
И он взял конверт и держал его над свечой, пока тот не сгорел почти до его пальца. Он уронил оставшийся фрагмент на стол и позволив ему повернуться и тлеть.
Капитан добавил реплику на этот счет.
– Теперь твой клерк может бежать с запиской, если ты будешь так добр.
Джаспер улыбнулся.
– Нет, – сказал он. – Я думаю, что нет. Я пошлю комиссионера.
Он позвонил в колокольчик и взял письмо.
– Пошлите это через комиссионера, – сказал он. – Ответа не надо. Скажите, чтобы он отдал письмо и ушел.
– А теперь я ухожу, – сказал капитан. – Я отдам тебе чек через день или два, Адельстоун, и я тебе очень признателен.
– Хорошо, – сказал Джаспер с немного отсутствующим видом, как будто его мысли уже были заняты другими делами. – Не спеши, когда тебе удобно. До свидания!
Он вернулся к своему столу еще до того, как капитан вышел из комнаты, и склонился над своим письмом, но, когда удаляющиеся шаги затихли вдали, он вскочил, запер дверь и, вытащив листок бумаги из-под промокашки, поднял его перед собой обеими руками и смотрел на него с улыбкой нетерпеливого триумфа.
Это был поддельный счет. Без единого слова или жеста он смотрел на него целую минуту, злорадствуя над ним, как будто это было какое-то живое, разумное существо, лежащее у него на пути и полностью в его власти; затем, наконец, он поднял голову, и его губы приоткрылись в улыбке сознательной силы.
– Так скоро! – пробормотал он. – Так скоро! Судьба со мной! Она моя! Моя прекрасная Стелла! Да, она моя, хотя между нами стояла сотня лордов Лейчестеров!
Глава 18
Когда Стелла проснулась утром, она, вздрогнув, вспомнила сцену прошлой ночи и то, что она была, за исключением миссис Пенфолд, одна в доме.
Одеваясь, она вспоминала события насыщенного событиями вечера: вечеринку в Зале, телеграмму и, не в последнюю очередь, находку таинственной миниатюры. Но, прежде всего, ясно и отчетливо проявился