– Чего ты хочешь?
– Разуть тебя[64]…
– Да? – удивленно спросил Вадим, понимая, куда клонит дочь боярина.
Ее откровенность, признаться, несколько смутила.
– Да.
Ее глаза блестели, а лицо все светилось от близкого, как ей казалось, счастья.
– Нет. Прости, я не могу, – Вадим плавно отстранил девушку от себя. – Я не могу… Ты не ведаешь, что творишь.
Князь отступил на шаг.
– Ты же другому обещана… Что же Радаслав?
– А ну его… – боярышня грациозно взмахнула рукой, словно прогоняя морок, – не люб он мне. Я про то и батюшке сказала.
– А он? – Вадим намеренно пытался увести разговор в сторону и вновь чуть отступил назад.
– Пустое это… Радаславу и Бажане именье батюшкино надобно, вот они про свадьбу и думают…
– Ну?
– Да, Вадюшка, – она подошла, – батюшка и так его за пасынка держит… вот усыновит его, и будем им усадьба с селами…
Князь только подивился рассудительности дочери Жирослава.
– А тебе, что же, все равно?
– У меня приданное уже и так есть… что мне усадьба…
– Ой, Квета…
Девушка подошла вплотную, еще шаг…
– Квета! – наигранно грозно предупредил ее Вадим.
– Любый мой… – казалось, она не слышит его. Квета положила руку ему на плечо и снова прильнула к груди. – Любый мой…
«Девка сошла с ума, – про себя покачал головой Вадим, – я же не железный…» И, как назло, она тихонько всхлипнула.
– Любый… Вадимушка, ты побрезгуешь мной – да? Ты теперь князь, а я…
– Квета, только не надо рюмить[65].
– Хорошо, не буду, – она тут же утерла слезы. – А ты не прогонишь? Не гони меня, Вадюшка…
Князь вновь отстранил ее от себя, обошел и сел на ложе.
– Ну, Квета… – он хлопнул себя ладонью по лбу, – ну ты даешь, однако…
– Что, Вадюшка? – она вспорхнула и плавно опустилась рядом.
– Вообще-то это женихи к невестам сватаются, а не наоборот.
– Я знаю. Пусть…
– Ох, Квета, прознает отец, быть тебе битой!
– Ну и пусть…
– Как это ну и пусть! – он посмотрел ей в глаза, а она уже склонила голову, готовая припасть к его плечу. – Позора не оберешься.
– Да какой же в том позор, – девушка остановила падение своей головы всего в паре сантиметров от его плеча. – Ты же князь, нет в том позора. Ты каждую помани… А я? Люб ты мне, Вадимушка, не как князь, как муж люб! Я это еще тогда поняла… когда ты спас меня от бродников.
«О-о-о, – протянул беззвучно Вадим, – понятно! Девка нашла себе героя и спешит отблагодарить за спасение. Влюбилась, ага…»
Горячее дыхание Кветы опалило лицо Вадима. Она так красиво дышала! Так дышала, что грудь в такт дыханию натягивала ткань платья и опускала, натягивала и опускала… От нее приятно пахло травами, а пухлые, чуть приоткрытые губки манили, манили… А глаза…
– Стоп! – решительно произнес Вадим.
А она решительно прильнула к его губам. Целоваться она не умела. Так откуда бы ей? Но князь не отстранил ее почему-то… Вначале Вадим скромничал, почти смущался, а Квета так и норовила использовать все свое обаяние и неумелое владение языком. Руки князя, почти против его воли, заключили стройное девичье тело в крепкие объятия. Поцелуи стали более откровенными, Вадима словно невидимая сила качнула в сторону, и он повалился на ложе, увлекая за собой Квету…
* * *
Боярин решил навестить дочь, извиниться… Он искренне любил ее, желал счастья. Вон и Радаслава ей уготовал в мужья, чтоб добро нажитое воедино осталось. Квета противилась этому замужеству, и боярин про то знал. Строптива дочка не в меру, вся в мать. Своевольство ее, поди, вон уже чуть до худого не довело. Кабы не этот Вадим… князь руссов, стало быть… едва ли жива-здорова возвернулась. А Бажана…
Жирослав при воспоминании о жене сморщил нос, а потом оттаял и улыбнулся уголком губ. Мила ему была Бажана, ох, мила. Где еще сыскать такую красавицу?
– М-да, – вслух поддакнул боярин своим мыслям и вспомнил, как последний раз был с женой.
Жирослав подошел к девичьей, ради приличия стукнул пару раз и тихонько приоткрыл дверь.
– Дочка, спишь?
Он часто вот так заходил к ней пожелать доброй ночи. Что-то неисполненное гложило душу боярина. А ведь он обещал жене беречь Квету. Но что? Что-то упустил, сделал не так…
– Дочка?
В комнате было темно, а Квета не отвечала. Боярин проследовал к ложу – пусто.
– Кветушка…
Он устало опустился на скамью подле ее постели, и тут его как молнией прошило.
– Сбежала!
Жирослав рывком вскочил, но другая мысль перекрыла предыдущую. Не теряя времени, боярин вышел из девичьей. Он прошел по темному коридору, миновал лестницу, что вела вниз, и чуть было не напоролся на меч.
– Потише, дядя, – не громко, но четко прозвучал голос рынды в темноте.
– Ты чего это… – боярин замер.
– Кто такой? Чего шастаешь? – так же негромко вопросил рында, не убирая меч.
– Ты сдурел, – цыкнул хозяин дома, придя в себя от неожиданной встречи. – Я боярин Жирослав.
– Да хоть волхв с Волотова поля. Князь почивает. Шел бы ты, боярин, спать.
– Ну… так я и не к нему вовсе… Дочь моя Квета не проходила ли? Не ведал?
Сердцем, отцовским сердцем почуял боярин неладное. Рында на пару секунд замялся с ответом, и это только укрепило Жирослава в догадке.
– Не проходила, – наконец ответил воин. – Я князя стерегу, а не девок.
– Молодец, – похвалил боярин телохранителя, – хорошо несешь службу. Молодец.
Жирослав резко развернулся и пошел прочь от дверей княжеской опочивальни. На душе скребли кошки, а в сердце буянил медведь. Боярин спустился вниз, в кладовую. С превеликим трудом он нашел свечу и зажег ее. Взор Жирослава упал на ряд крынок, запечатанных воском. Схватив одну из них, он рывком содрал печать и опрокинул содержимое себе в рот. Он пил, пил, и сладковатая брага наполняла сердце еще большей тревогой. Боярин крякнул в кулак и осел на скамью.
– Вот девка… – он сплюнул себе под ноги и допил крынку до конца. – Едрить ее в… М-да!
Вторую крынку он смаковал дольше. Голова, наполненная мыслями и хмелем, чуть закружилась.
– Князь, как же… честь оказал. Эх, Радаслав-Радаслав… ну что же… ха, вот Бажана нытье устроит, едрить ее через полено…
Боярин пошарил взглядом по полкам – ничего съестного не обнаружилось.
– Ладно, – он махнул рукой и вновь отпил браги. – Коли так… уже. Ну, Квета, ну заноза! Ха-ха, обохотила князя – дура! А коли князь откажется? Пошто ему новгородская девка-боярышня, когда ему Гостомысл свою Умилу обещал. Нет, ну дура девка!
Третью крынку он не допил… Глаза стали слипаться, и одна только одна мысль заела душу – «Только бы не понесла…» Впрочем, боярин понимал, что и это, случись оно так, ничего бы не меняло. Если бы боги судили, и Квета понесла бы от князя, то это скорее гордость, чем позор.