– Радаслав!
Юноша был без сознания. Князь пытался разжать их смертельную хватку. Он отогнул один, второй палец… дым иссушил ткань и теперь едкий газ проникал в легкие. Голова закружилась… он отогнул еще один палец Радаслава… Тошнотворный ком подступил к горлу, а голову словно кто-то с силой толкнул вперед, и Вадим, потеряв сознание, уткнулся в тело Бажаны…
* * *
– Вадим… Вадим… – слабый голос звучал, как в тумане… как в едком дыму.
– Вадя!
– Княже…
Голоса разом смолкли, наступила блаженная тишина. Почти райская… где-то даже защебетали пташки.
Князь открыл глаза. Сначала белесая пелена не желала отступать, он с трудом видел неясные очертания…
– Княже…
– Вадя!
Глаза чесались, хотелось дотянуться до них и протереть, но руки отчего-то не слушались. Он почувствовал на лице влажную тряпицу. Его заботливо обтерли.
– Княже, испей, – он узнал голос Бряга.
Ссохшиеся губы нащупали прохладный край кружки. Он жадно выпил квасу. Зрение практически полностью восстановилось. Вадим огляделся. Паша, Юски, Бряг… он услышал приглушенные всхлипывания.
– Кто там рюмит? Квета?
– Я здесь, Ва… княже, – она не решилась называть его при всех по имени.
Вадим поднял руку, ладонью провел по мокрой щеке.
– Опять ты рюмишь…
– Батюшка вот… и тебя чуть… – Квета склонилась к князю и зарыдала.
Павел обнял девушку за плечи и отвел в сторону.
– Кто меня вытащил-то?
– Юски, – ответил Павел, – он как почуял… рванул так, что не угнаться было…
– Да что я, – махнул рукой вепс, – вон и Баар тоже за мной сиганул.
– Больно тяжел ты, Вадя, – посетовал глава медвежьего рода.
– Живой, главное, – тряхнул головой воевода.
Князь зашелся в приступе кашля. Ему помогли повернуться, и несколько секунд он откашливался, сплевывая мокроту на пол. В глазах побежали круги…
– Что боярин? – выдавил из себя Вадим и сам подивился тонкости своего голоса.
– Нашли… – над ним склонился воевода, и князь наконец-то смог различить его черты, – внизу нашли его, княже… терем почитай весь сгорел. Боярина токмо по перстню и опознали… погорел сильно… одни кости…
Вадим хотел что-то ответить, но горло вновь сковал спазм, подступил кашель. Ему подсобили приподняться, и князь еще долго откашливался, а под конец его стошнило… Горло горело.
– Пить…
Ему поднесли теплого молока с медом…
– Бажана?
– И боярыня, и Радаслав… – многозначительно изрек Юски.
– Вадя, мы тебя-то насилу выволокли, а за ними уже не успели, – выпалил Павел.
– Еще кто?
Воевода уловил, куда клонит князь, и первым ответил:
– Наши все целы, из челяди боярской только одного бревном пришибло.
– А-а-а… – простонал князь, – добро…
– Ты поспи, Вадя, – Павел кивнул товарищам, мол, все на выход, – поспи.
– Квета.
Девушка, шмыгая носом, кинулась на зов.
– Квета… ты уж прости меня…
– Что ты, Вадюшка, что ты…
Юски, Павел и Бряг переглянулись.
– Видишь, как все вышло… сирота ты теперь, – князь устало прикрыл веки, – прости…
– Вадюшка! – она дернула его за рукав. – Вадюшка!
Князь никак не реагировал на ее тормошения.
– Вадя! – почуяв неладное, рядом с ложем на колени бухнулся Павел и попытался нащупать пульс на руке друга. – Нету!
– Ах ты! – взревел воевода.
Юски решительно отстранил боярышню и приложил ухо к груди больного.
– Юмал! Он не дышит!
– О-с-и-р-о-т-и-и-и-и-л ты меня пошто… Вадюшка! – взвыла Квета, схватив себя за волосы.
Она завалилась на пол и, продолжая причитать, рвала на себе волосы…
Глава пятая
Пробуждение
От чего же мир не весел?
Потерял ли он чего?
Пробуждение было чудовищным. Холод пронзал все тело, холодил кровь. Мелкие и крупные мурашки, перебегая по коже, причиняли легкий зуд. Был только один плюс – в голове прояснилось.
Он резко открыл глаза, но не увидел ничего. Темень была плотной, словно в гробу. Паническая мысль о гробе мгновенно привела в действие замершие функции мозга.
– О-о-о-о! – протяжно взвыл Вадим. – О-о-о-о! М-м-м…
Звуки не желали сплетаться в слова, благо мычание получалось достаточно громкое.
– Эй! Хей!
Призывы не помогали, в ответ тишина. Он попробовал пошевелиться. С трудом, но удалось. От долгого возлежания конечности затекли. Князь оторвал свое захолодевшее тело от лежака, и, не спеша, приподнялся. Руки-ноги были определенно целы. Вадим сел, огляделся. Нет, ничего, хотя и глаза уже привыкли к темноте. Кругом ровный, непроницаемый черный квадрат Малевича. Тьфу!
– Эй! Е-е… есть кто?
Чудо! Язык наконец очухался и прорвал сквозь зубы первые слова.
– Есть кто?
Тишина. «Ирий[66]? – спросил он себя. – Не похоже… Мрачновато…»
Вадим осторожно спустил сначала одну ногу – надавил. Так, вроде стоит. После вторую ногу – надавил. Хорошо. Затем он решился встать. Его качнуло… вовремя уперся руками о ложе, устоял. Так, тихонько… чуть вперед, шаг… другой. Тело еще слушалось плохо, ощущалась тяжесть. От напряжения аж немного вспотел. Но это быстро прошло, и снова вернулся холод, и даже больше… Из угла явно тянуло. Князь, шаркая ногами, подошел, поводил в темноте рукой. Так и есть. Легкий, едва заметный ветерок холодил ладонь. Вентиляция! Рука опустилась вниз…
– Йе! Лед!
Сомнений не было – это был самый настоящий лед. И это могло означать только одно…
– Ледник… – Вадим приложил руку к сердцу.
Только теперь он принялся изучать свое тело, вернее, то, во что оно было одето. Шуба! С меховой оторочкой – вот что давило на плечи и мешало двигаться! Однако шуба была распахнута, и под ней он нащупал рубаху. Почесал лоб – шапка, меховая…
– Фу ты – приодели, стало быть, – язык повернулся вполне ловко. – Это что же я, в леднике?
Тут сомнений быть не могло. Князь умер! Да здравствует князь!
– Вот черт… как же это?
Вадим присел на жесткое ложе, задумался. То, что это был не рай и не ад – однозначно. И то, что он, Вадим Хлопин, князь всея руссов – жив, тоже являлось неоспоримым. Слава богам! Стоп! «Чердак» вскипел, проявляя в памяти знакомые слова: «Ты будешь жить столько, сколько пожелаешь сам! Меня зовут Вадим Старый – ведаешь, почему?».
– Опаньки! Приехали! – его голос прозвучал четко и громко, даже лед затрещал.
И тут в памяти все встало на свои места. Пожар, дым, его беготня в поисках боярина… Бажана, Радаслав, которых он не смог сдвинуть с места. Потом его вытащили. Вытащили с надеждой, а он возьми и помри! Или притворись, что помер! Нет, нет. Получается, точно помер…
«Только я умереть не могу. Ну, старик – угодил!» – он вновь вспомнил про Вадима Старого, который усыновил и дал путевку в жизнь. И теперь от этой путевки одни хлопоты…