И воцарился на Алтае хан Эрлик с его черным зеркалом, в которое он превратил волшебные книги. И в этом его зеркале всегда отныне отражались только плохие поступки людей и совсем не были видны их хорошие поступки! А когда-то хан Эрлик лизал ноги хану Ойроту, как пес лижет ноги своему хозяину.
И поняли люди: зло всегда приходит, когда уходит добро из человеческих сердец и души их становятся холодными и пустыми, а глаза равнодушными и незрячими…[108]
Третье лето жил Дельмек у русского доктора Гладышева. И к мылу привык, и к воде, и к белому клеенчатому фартуку. Сначала он за скотом ухаживал, жене доктора Галине Петровне по хозяйству помогал, а потом сам доктор стал Дельмека понемногу и к своему делу приучать:
— Санитаром при мне будешь! Братом милосердия. Новое звание Дельмеку понравилось. И фартук, который доктор выдал ему, понравился. Он помогал доктору во всем — перевязывал раненых на охоте, ставил банки и горчичники, поил вкусными лекарствами из трав. Даже уколы наловчился делать и ножичком для прививок по коже царапать! Только к стеклянному ящику, где главные лекарства доктора хранились, он Дельмека не подпускал:
— Нельзя! И сам отравишься чем-нибудь и других отравишь!
И все чаще и чаще повторял:
— Золотые руки у тебя, Дельмек! И душа добрая. Учиться бы тебе надо, в школу ходить! Большую бы пользу мог принести своему несчастному народу.
Школы Дельмек боялся. Там бы и косичку ему отстригли, и новое имя дали, и русскому бородатому богу молиться заставили! А он не хотел среди своих соплеменников чужим и постылым человеком быть. Перекрещенцев нигде не жаловали: русские на них смотрели с любопытством, сородичи сторонились, а сами русские попы считали их людьми десятого сорта, которых по-хорошему-то и крестить грех великий для веры, если бы не необходимость проклятущая!
Эта необходимость не давала спокойно жить и Дельмеку у доброго и умного доктора. А приходила эта необходимость в образе священника, хорошего знакомого семейства Гладышевых. Сколько бы ни сидел тот гость у доктора за самоваром, о чем бы ни говорил, а всегда глаза на Дельмека сворачивал:
— Крестить бы вашего слугу, уважаемый Федор Васильевич! К святому престолу дикаря эрликова присовокупить!
— Он мне не слуга. Сам пришел, сам уйдет. Птица вольная и крылатая, хе-хе… Да и какой вам прок, отец Лаврентий, привести к православию человека, который не понимает и не разделяет христианских догматов?
— Всякая душа, к господу пришедшая или приползшая, радость! Поговорили бы с ним строго. Он вас послушается.
— Нет, отец Лаврентий! Я его душу трогать не буду и жене закажу не делать этого… Сами вы уж, как пастырь…
И поп сам, своим манером, начал переводить Дельмека в истинную веру:
— Куче навоза молишься, басурман? Смотри, будут тебя черти на том свете в котле варить, пока мясо от костей не отвалится!
Дельмек смотрел на попа с недоумением:
— Правильно говоришь, поп. Мясо долго варить надо!
— Тебя варить будут! — рассердился поп.
— Меня? Я не баран. Ты варить будешь, поп? Отец Лаврентий плевался и уходил, а потом, появившись снова, с теми же обидными словами приставал:
— Эрлик твой разве бог? Эрлик — дьявол есть, низвергнутый в ад! У меня бог настоящий — добрый, мудрый, чадолюбивый!
Дельмек пожимал плечами: чего пристает, зачем Эрлика ругает, за что? Дельмек же не ругает его бородатого бога!
Пожаловался при случае Галине Петровне:
— Надоел поп. Совсем плохой человек стал.
— Служба у него такая, — смутилась жена доктора. — Человеков ловить, души спасать заблудшие… Не отстанет он от тебя, пока к купели не подойдешь…
— Башку кунать? Зачем?
— Чтобы к Христу ты стал ближе.
— Еська Крист? Я его не знаю, он меня не знает. Как говорить будем? Как трубка курить и чай с талканом пить с ним?
— С Эрликом же ты общаешься как-то!
— Кам есть. Он Эрлика знает. Он и говорит, что надо Эрлику!
Галина Петровна отмахнулась, еле сдерживая смех:
— Верно говорит Федор — не созрел ты еще для церкви православной! Иди щепы мне наколи для самовара…
Такие поручения Дельмек любил: руками всегда хорошо работать — легко, совсем не то, что головой! Да и работу твою всем видно! Хоть в охапку бери ее, хоть шагами измеряй… А то, что в голове сидит, кому видно?
По вечерам доктор всегда рассказывал историю Алтая. Дельмек многое пропускал мимо ушей, а то, что понимал и запоминал, осмысливал по-своему, лепил легенду за легендой, какие и не каждый кайчи знает!..
В этот вечер рассказов о хане Эрлике с его черным зеркалом, спящем боге Бурхане с серебряными глазами и закованном в цепи хане Ойроте больше не было — долго сидел в кабинете доктора поп, Галина Петровна ходила с заплаканными глазами, а сам Дельмек так и проторчал у погасшей на все лето печки, выкуривая трубку за трубкой и пуская рваными клочками сизый дым в ее распахнутый зев. Мысли его были тяжелыми: он догадывался, что поп говорил с Федором Васильевичем о нем, и добрый доктор ничем не мог отгородить теперь Дельмека, не испортив своих отношений с бородатым русским богом Еськой Кристом.
Галина Петровна несколько раз зазывала Дельмека к столу, чтобы тот пообедал, а потом и поужинал, но тот упорно отказывался:
— Спасип, не хочу. Потом.
Наконец поп ушел, прошуршав своим темным женским чегедеком у самого лица Дельмека, но даже не взглянув в его сторону.
Осуждающе посмотрев ему вслед, Галина Петровна поспешила в кабинет мужа, но долго там не задержалась. Вышла сердитая, дрогнула губами, чтобы ободрить Дельмека хотя бы улыбкой, но у нее ничего не получилось.
— Иди, Дельмек, к Федору… Фу, всю кухню прокурил! Парень выбил трубку в колосник, закрыл зев печи, нехотя отлепил зад от табуретки.
Федор Васильевич сидел на клеенчатой кушетке, сняв пенсне и бессильно опустив его к полу. Увидев Дельмека, Федор Васильевич подошел к нему, положил ладонь на плечо.
— Окунулся бы ты в купель, Дельмек! И от тебя и от меня отвязался бы этот кутейник!
Вместо ответа Дельмек опустил голову, а ночью ушел, чтобы никого не обижать — ни Эрлика, ни самого себя, ни людей, которые его приютили и обогрели…
Слава в горах летит на птичьих крыльях. В двух-трех аилах всего и ночевал Дельмек, двум-трем людям помог чем мог, а его белый клеенчатый фартук уже узнавали на всех дорогах и почтительно кланялись, приложив руку к сердцу:
— Доброй дороги вам, лекарь!
Так на волне своей неожиданной славы и добрался Дельмек до края долины Посхон, полностью соответствующей своим названием настоящему его положению.[109] Соорудив временное жилье, он начал помаленьку обживаться. Лекарств у Дельмека не было, кроме пузырька с настойкой йода, но он ходил с доктором за травами в лес, многие из них хорошо знал и видел, как Галина Петровна и сам Федор Васильевич готовили из них различные настои и отвары. Где не хватало приобретенных у доктора познаний, Дельмек охотно прибегал к проверенным народным средствам. И слава Дельмека как лекаря крепла все больше.