страх… и не стал бить. Вместо этого он сделал ложный выпад, и, когда кот закрыл глаза, юркнул во тьму у стены отеля. Зачем? Герцог Скасс уже давно не задавал себе этот вопрос, ведь его внутренний компас почти никогда не ошибался.
Потом Скасс улучил удобный момент и побежал. Он видел, что совсем рядом в бурьяне спрятались те самые странные постояльцы, драконша и малец, но они для него уже не существовали. Сейчас было важно только одно: добраться до лагеря, вернуться к крепости и застать Графа Армэля врасплох.
Скасс прекрасно ориентировался в джунглях и безошибочно определил нужное направление. Он поймал нужный ритм и прикинул, что доберётся до лагеря часа за полтора. Герцог Скасс любил пешие прогулки в одиночестве, хоть они и выпадали ему нечасто. Он успокоил пульс после битвы и даже принялся тихонько насвистывать.
Воздух вокруг начал теплеть. Джунгли, мокрые и неуютные, стали меркнуть и отходить на второй план. Пропала взвесь дождевых капель, сопровождавшая их отряд весь прошлый день. Взошло солнце. Одно. Второе. Третье…
Ящер нащупал амулет, отгоняющий колдовской морок, и припомнил заветные слова:
«Мать-Игуана, Мать-Игуана
Убереги меня от обмана,
Мо́рока, лжи, наважденья тумана.
Тебя заклинаю, Мать-Игуана!»
Не сработало. Все три солнца усмехнулись ему в лицо и спустились пониже. В пасти напрочь пересохло, и каждый вдох скрёб по горлу наждачной бумагой. Шкура невыносимо горела.
Главное — не сворачивать. Ни в коем случае не сворачивать с дороги! Направление было выбрано верно, а значит, никакая галлюцинация, никакое наваждение не помешают ему дойти до лагеря!
«Мать-Игуана, Мать-Игуана
Убереги… меня…»
Скасс ступил на горячий песок. Доспехи раскалились почти докрасна и обжигали даже через плотный подлатник. Он остановился отдышаться и оглянулся вокруг.
Оазис! Справа, метрах в ста от него, был островок зелени и прохлады.
«Не поддаваться! Мать Игуана… Мать…»
Ящер моргнул, и оазис возник уже в тридцати метрах. Кажется, там был даже шатёр с топчаном. Наконец-то, спасительная тень! Он разглядел и столик с серебряным ведёрком, доверху наполненным колотым льдом… И бутылочку с его любимым хересом…
Что ж, им его не запутать. Сейчас он положит свой палаш на землю, остриём в сторону лагеря, чтобы не потерять направление. И лишь потом дойдёт до «оазиса». Конечно, там ничего не будет, но это лишь отрезвит его и развеет колдовское заклятье.
Он прислушался к своей интуиции. Та молчала.
Из шатра донеслась дивная музыка, и лапы сами понесли его. Вот он одолел треть пути. Половину… Странно, но теперь с каждым шагом оазис становился всё выше. Или он, Скасс, всё ниже… Тут ящер отвесил себе пощечину и яростно потряс головой.
Джунгли вернулись. Легкие наполнял влажный воздух, тяжёлый и почти непригодный для дыхания. Вокруг вилась мошкара: тучи москитов, гнуса и ещё какой-то жужжащей пакости. Скасс стоял по пояс в трясине. Из глубины лениво поднимались отвратительно-вязкие пузыри. Судя по размеру этих пузырей, тот, кто сидел на дне топи, был большой. Очень большой.
Грязь забурлила, и в пяти метрах от Скасса всплыло оно. Огромное. Мерзкое. Пугающее. Показалось щупальце с присоской, сплошь заросшее какой-то склизкой тиной. А потом громада открыла глаз размером с кулак Скасса (а кулак у него был немаленький). Чудище долго изучало ящера, лениво болтая кончиком щупальца вправо и влево. Казалось, оно решало, достоен ли улов затраченных усилий или просто оставить его тут гнить. Наконец, существо издало утробный рык и начало медленно приближаться. Скасс в панике рванул назад, но лишь всё больше и больше увязал. Он почувствовал горячее дыхание у себя на затылке и в ужасе зажмурился:
«Мать-Игуана,
Мне ещё рано!
Убереги!
Убереги…»
И тут наступила полная, всепоглощающая тишина. Казалось, кто-то разом сожрал все звуки. Прошла минута. Две… Вдруг послышался звонкий, мелодичный голос:
— Вы заблудились? Нечасто встретишь в наших краях столь представительного джентльмена.
Скасс рискнул открыть глаза. В паре метров от него стояла прекрасная златовласая эльфийка в тиаре из веток и полупрозрачном свободном платье. Казалось, сила тяжести не действовала на это безупречное воздушное создание. А может, она просто знала, где ступать, чтобы избежать предательских объятий трясины?
— Спасите! Чудовище…
Дева едва заметно приподняла бровь:
— Чудовище? Кроме нас здесь никого. Да и я проснулась совсем недавно.
— Проснулис-с-сь? — переспросил Скасс.
— О да, — она хищно облизнулась. — И теперь я очень голодна.
Кобра
Джунгли. Первый отряд.
Аксель Хромой переменил своё решение, но никто не удивился.
Когда серый разбойник принёс с тропы дорогой клинок, Аксель узнал его с первого взгляда. Да и как не узнать: оливково-коричневый, украшенный обсидианом чернее ночи, идеально сбалансированный и всегда холодный.
— Кобра!
Головорезы ахнули. Кобра, знаменитый палаш Скасса Шестипалого, уже успевший войти в легенды. Мрачные легенды. Пугающие. Считалось, что удар Кобры смертелен, и, раз покинув ножны, она не успокоится, покуда не заберёт чью-то жизнь. Поговаривали, что герцог изловил ядовитую змею и обратил её в металл, и теперь клинок был разумный, как и Алмаз — шпага Графа Армэля. С одной лишь разницей: палаш ящера не пытался ему приказывать. Он просто выполнял свою кровавую работу, и делал это на совесть. И с удовольствием.
— Шестипалый добровольно расстался со своим мечом? — изумился один из разбойников. — Он что, не в своём уме?
— Конечно, не в своём, Ашиль! Ты что, не видел, как он бормотал себе под нос?! Пойдём вслед за ним и прикончим ящера его же железкой!
— Ни в коем случае! — перебил предводитель. — Вы что, коты, с луны свалились? Палаш Скасса слушается только его! Если герцог был так глуп, что оставил его… Что ж, сам виноват!
Аксель взял клинок в руки и внимательно рассмотрел.
«О-о-о, старые знакомые! — послышался в голове бесцветный женский голос. — Скольких твоих подручных я убила в Хризолитовой гавани? Скоро и до тебя доберус-с-сь!»
Аксель прищурился:
— Мерзкий кусок железа! Носить такой — себя не уважать!
Он наступил на лезвие и попробовал сломать его пополам.
«Зря стараешься, хромоножка! Силёнок не хватит. Сломать меня может только мой создатель.»
Кобра не врала. Несмотря на его немалую силу, палаш даже не согнулся.
«Пупок не развяжется? Ты же знаешь, что я вернусь к хозяину и припомню тебе твою дерзос-с-сть?»
Аксель заметил в придорожной грязи огромный валун и усмехнулся:
— Ну что ж… Меч, и вправду, крепкий. Помогите-ка, ребятки, приподнять этот камешек. Хотя бы чуть-чуть.
Разбойники чуть не надорвались, взревели от натуги, но справились. Глыба чуть оторвалась от земли, но большего и не требовалось.
— Посмотрим, как тебе понравится ржаветь в грязи, — прошептал Аксель