группу, уговорить их посмотреть на африканские маски вроде тех, что когда-то вдохновили Пабло Пикассо, но тщетно. Китайцы наперебой умоляли нашу специалистку по греческой вазовой росписи сфотографироваться с ними вместе, всей толпой и с каждым индивидуально. Это могло затянуться надолго.
Светлана буквально купалась в мужском восторге: такие уродины, с их точки зрения, встречаются лишь в Европе, а в Поднебесной, как известно, совсем другие стандарты женской красоты. Волосы только чёрные, глаза миндалевидные, так называемый «лисий взгляд», плоская грудь и крохотная ножка, не позволяющая женщине толком ступить и шага, ибо, невзирая на весь прогресс современности, стоит помнить, что Китай до сих пор – страна традиций. А потом вдруг без предупреждения сработала сигнализация. Жуткий вой сирены из Египетского зала резал уши и давил на психику, провоцируя у любого человека невольный приступ паники. Но не той, когда падаешь лицом вниз, закрыв уши руками, а когда испытываешь лишь одно желание – бежать отсюда со всех ног!
Я бросился спасать свою спутницу, китайцы такой же дружной и дисциплинированной толпой ломанулись на выход, окна мгновенно закрылись металлическими шторами, а охрана музея безуспешно пыталась выковырять из гроба нашего Денисыча, который, пьяно хохоча, кидался в них мумифицированными кошками. Сирена стихла…
– Я ничего не пропустила?
– Ну вообще-то было интересно. Эти ребята из «Херсонеса» умеют держать интригу.
– А твои помощники?
– Как ни странно, они не подвели, в подвалах сейчас собрана вся древняя нечисть Нидерландов. Изрядно подзабытая, немного укуренная, но всё ещё любящая кровь.
– Не возбуждай меня.
– Я всего лишь сказал «кровь».
– И я об этом же… о-о-оу…
– Кровь, кровь, кровь!
– Иди ко мне, мой жеребец…
– Но мы всё пропустим?
– И что?!
– Действительно. Ради нас они всё повторят…
…Земнов, появившись из-за угла, отчаянно замахал нам руками. Как я понимаю, вечный пьяница выкрутится сам, нам же предстоит спуск в подвалы. Гребнева, чуть приподняв подол, шла первой, за ней Герман, уже потом я. Дальнейший план уточнялся и корректировался нами по ходу.
– За этой дверью ещё двое.
– Я разберусь, – пообещала девушка.
– Но никакого рукоприкладства, будь добра просто отвлечь их внимание, – лишний раз напомнил ведущий нашей группы. – Нам важно проскочить как можно быстрее.
– При виде меня у мужчин проявляется избирательное зрение…
Мы спустились по лестнице на два прохода, за стеклянной дверью находился пункт пропуска. Светлана взбила волосы, выкатила грудь и, максимально обнажив декольте, пошла вперёд. Минутой спустя раздалось презрительное: «Фу-у…», вслед за тем короткие звуки ударов, и взлохмаченная девушка выглянула к нам:
– За мной, мальчики!
– Ну я же просил… – тоскливо простонал Герман при виде двух бессознательных тел, валяющихся в проходе.
– Я старалась как могла! Даже сиськи показала! Кто виноват, что в этой стране так много открытых геев?!
– Но бить-то их зачем?
– А зачем они целовались при мне в служебное время на рабочем месте?
Спорить было бессмысленно и некогда. Да и не с кем, кстати, потому что девушка уже ушла вперёд, оставляя нам шанс догнать её на следующем повороте. Мы попали в некое складское помещение, довольно обширное по площади. Это и были так называемые запасники – святая святых любого музея или галереи.
Высокие стеллажи с картинами и скульптурами, правильно подобранная температура, термометры и датчики на стенах, рассеянный свет, чтобы не повредить старым книгам или гравюрам. Всё как надо, как положено, хотя и достаточно бессистемно, на первый взгляд.
Но музей Алларда Пирсона вообще весьма своеобразен, выстраивая на относительно небольших площадях достаточно серьёзные экспозиции. Я бы сказал, что он наиболее схож с нашим Государственным музеем истории религии в Санкт-Петербурге, ничем не хуже, пусть это и лишь моё личное мнение.
– Ищем все! Наше золото где-то здесь.
– Ну и с щего иво иск-ть? – удивился знакомый голос из дальнего угла помещения. – Я всё давно н-шел! Вот наши ящ-щи-ч-ки…
– Денисыч?!
Мы все кинулись на его поиски, довольно быстро обнаружив пьяненького знатока древних языков, возлежащего в позе Сократа на двух деревянных ящиках, опломбированных и запечатанных. Даже моего скромного знания английского хватило, чтобы правильно прочесть: «Крым – золото скифов и секреты Чёрного моря». Дальше уже более мелким шрифтом были набраны адреса городов и музеев, которые предоставили те или иные вещи.
Могучий Земнов переместил причмокивающего губами сотрудника на соседнюю полку повыше – чтобы не мешал – и на один взмах оторвал крышку с первого ящика. Внутри в поролоновой пене лежали небольшие, но тяжёленькие свёртки из пористой упаковочной плёнки.
– Друзья мои, мы нашли его, – Герман в умилении едва не опустился на колени. – Нашли и теперь сможем вернуть домой украденное…
– Золото скифов, – равнодушно зевнула Гребнева. – Поздравляю всех нас, забираем блестяшки и уходим. Мне тут почему-то неуютно.
– Да кто ж нас отпустит-то? – почти трезвым голосом хихикнул Диня с полки. – Ты, Светка, прям «капитан Очевидность», неуютно ей… ик!
Только в этот момент уже все мы резко поняли, что находимся в подвалах не одни. А вот те, кто сидел в засаде, обнажили когти и клыки.
Враги выходили молча. В том, что это именно враги, не было ни малейшего сомнения. Держу пари, что все подвалы в Амстердаме связаны с официальными наркопритонами какой-нибудь сложной системой взаимных вентиляций, потому что увиденное мною могло объясняться только наркотическим дымом, обволакивающим сознание. Я чем-то надышался, точно. Просто потому, что иначе первый бы звал на помощь и сам сдался голландской полиции, а сейчас мне страшно не было. Интересно – да, но не страшно. Мне, кстати, даже взбрело в голову тепло улыбнуться горбоносому рогатому мужчине в длинном алом плаще, из-под которого, кажется, выглядывал волосатый хвост с кисточкой. Он на улыбку не ответил, да и толпа разнокалиберных монстров за его спиной тоже не выглядела дружелюбной.
– Имя моё Фрейшютц! – по-русски он чесал без запинки, но с лёгким северным акцентом. – Фы меня не снаете, сие прискорпно. В иной рас мы пы, пыть мошет, саключили сделку на фаши туши, но секотня…
– Прошу прощения, так туши или души? – не сдержался я, закусив губу.
– Туши, – попытался объяснить рогатый, – черес пукфу «т».
Светлана Гребнева прыснула первой, хотя смеяться, наверное, было невежливо. Мужик же не виноват, что у него дефект речи.
– У каштого есть своя туша, вы сря смеётесь…
А поздно – за девушкой укатился знаток древних языков, потом не сдержался я, потому что есть такие моменты, когда самая безобидная шутка, построенная