образом клонируются.
Поскольку впечатлений за этот день я нахватался на половину жизни, то на кровать практически упал, уснув ещё до того, как подушка коварно ударила меня по голове, мигом отправляя в царство древнегреческого бога Морфея. А этот бог, как известно, шутить не любит, зато обожает придумывать волшебные истории, позволяя своим гостям прожить тысячи самых разнообразных приключений во сне…
– Саня, зема, бро, вставай, короче!
Никогда ещё меня не будили столь бесцеремонно. Быть может, в последний раз во время службы на флоте. И если это тот, о ком я подумал в первую очередь, поднимаясь уже с пола (хорошо, если не со сломанным носом), то я его убью. Надо так ему и сказать в лицо:
– Диня, я тебя убью…
– Ой, боюсь, боюсь! Я тя умоляю… там ф-ф саду Милка, а т-ты с ней догова-во-вори-риться обещал. Было такое? Было. Фсё! Я те помог, разбудил, а т-ты ругаешь-сь-вся, некрасива-а…
– Что она делает в саду? – мрачно проворчал я, понимаясь с пола и натягивая джинсовые шорты.
Как объяснил мой нетрезвый приятель, уютно укладываясь на мою же кровать, в дальнем углу сада есть мишень, и сестра директора практикуется там в стрельбе из лука. Естественно, когда все спят, чтобы никому не мешать и чтобы её никто не беспокоил.
– Но зачем тогда я её буду беспокоить?
– Так она фсё, отстр-лялась. А утром м-жет уехать.
– Всё равно это как-то неправильно…
В ответ раздался нежный храп с руладами и переливами. Добиться от Денисыча ещё хоть слова уже никак не представлялось возможным. Я надел футболку, натянул шорты, кое-как пригладил волосы, набрался решимости и пошёл в сад. Благо двери в коридоре были открыты, воздух чист и свеж, а свет полной луны заливал дорожку матовым серебром. Заблудиться не получится по-любому. Но, как оказалось, уф-ф…
В саду, на первый взгляд, не было никого. Тут вдруг явственно раздался визг тетивы и звон вошедшей в мишень стрелы. Я обернулся на звук. К мраморному фонтану вышла Мила Эдуардовна, в руках у неё был большой лук, за спиной пустой колчан, а платье на спине совершенно мокрое от пота. Два верных добермана при виде меня распахнули пасти и замерли, как обалдевшие фарфоровые статуэтки.
Девушка меж тем, не замечая меня в упор, сняла платье через голову и шагнула в фонтан. Автоматически я отметил, что фигура у неё тоже великолепна, хоть и чуть шире в плечах по отношению к бёдрам, если сравнивать с той же Гребневой. Грудь тоже на два размера меньше, и кубики пресса на животе, но в целом весьма так вполне себе впечатляюще. Она успела окунуться дважды, прежде чем вдруг поняла: в саду что-то не так.
Не что-то, а кто-то. Конкретней – я. Упс…
От визга у меня заложило уши! Потом пошёл рёв гневного гекзаметра:
– О, извращенец! Вновь посмевший невинной девы наготу облапать взглядом, так готовься к наказанью! Ибо никто не смеет видеть меня голой, плескающей на девственную грудь прохладу водных струй! И лоно омывая, я не позволю пошлому мужчине смотреть на это чудо, когда слюну пускает он в траву и вожделеет жадно…
– Прошу прощенья! Я ничего не видел! Это… как бы… лунатизм! Хожу себе, хожу…
Мила не задумываясь вышла из фонтана, представ передо мной во всей обнажённой красе, схватила лук и… резко поняла, что стрел-то в колчане нет. Я облёгченно выдохнул, пятясь назад, но тут она вспомнила о доберманах. Короткий свист, псы мгновенно подобрались, прижали острые уши, оскалили клыки и напружинили стальные лапы.
– Вперёд, мои защитники и слуги! Лишь только голову его мне принесите, я посмотреть в глаза его бесстыжие хочу, а тело ваше. Голодны, так ешьте… Кусь его!
…Кажется, так быстро я не бегал ещё никогда. Пролетел половину коридора, прежде чем понял, что мог бы спрятаться в своей комнате. Или постучать в двери к остальным, крича о помощи. Но поздно, нарастающий рык за спиной глушил все разумные мысли, кроме желания бежать отсюда сломя голову.
На короткой дистанции с неожиданными поворотами у двуногого всегда есть преимущество перед четвероногими в манёвренности: мне было легче сворачивать за угол, а собаки практически пролетали мимо, скребя когтями по полу и недовольно ворча.
Но, с другой стороны, у них лучше дыхалка и больше энтузиазм, хотя спасение собственной жизни тоже неслабая мотивация, рано или поздно они бы меня загнали, как оленя в лесу. А потом я зацепился за что-то подолом футболки и упал…
Доберманы тут же встали, огляделись, самодовольно хмыкнули и пошли ко мне угрожающе неторопливо, с расстановочкой, словно бы не спеша портить себе удовольствие. Я встал на ноги, прижимаясь спиной к какой-то двери. Рука нащупала выдающуюся деталь металлической петли или засова – за него, видимо, я и зацепился. Грозные пуськи неумолимо приближались, роняя слюну на пол, и времени на размышления у меня больше не было. Я рванул засов, распахивая дверь в темноту…
В лицо ударил такой густой запах навоза и прелой соломы, что я невольно зажмурил глаза, задерживая дыхание. Было страшно сделать вдох. Доберманы рядом плюхнулись на задницу, недоумённо переглянулись и, вскинув оранжевые брови, дружно уставились на меня. Круглые глаза их были полны искренней укоризны: типа ты чего, дяденька, мы ведь так хорошо играли в догонялки? Печалька…
– М-м-м, – могучим оперным басом промычало нечто из тёмной комнаты, раздался тяжёлый стук копыт, и стальные рога царапнули каменный пол.
Доберманы в испуге обняли друг дружку, а я уже тащил их за ошейники с криком:
– Валим отсюда, парни-и! Аря-ря-я!
Ох, как же мы бежали в ту ночь…
Коридоры вели куда угодно, но не в нужную сторону, за нашими спинами грохотали копыта какого-то жуткого рогатого зверя, подгонял горячий пар из его ноздрей, но это точно не был обычный бык, зубр или бизон. Положение спасли сами пёсели: когда до них дошло понимание общей опасности, уже они оба потащили меня в нужную сторону, к своей маме.
– Что происходит, мальчики? – спросила уже одетая и чуточку успокоившаяся Мила Эдуардовна, когда мы вылетели в сад и дружно занырнули в фонтан.
Громадная туша пронеслась мимо.
– Какой идиот выпустил Минотавра?!
Мы с доберманами вынырнули, и сначала все трое облегчённо выдохнули, потому что жуткая зверюга с головой и ногами быка, но телом человека, едва прикрытого чёрной набедренной повязкой, преспокойно жрала траву в углу сада, как самая обычная корова. А потом под