Утром я сбегала на пляж, а когда вернулась, раздался телефонный звонок. Котя.
– Кузенька, наконец-то я тебя застал! Ты там без меня что-то загуляла!
– Да уж, пустилась во все тяжкие! Сегодня, например, мы с Дашей едем к Вере.
– Вот умницы девочки! Старушка будет рада!
– Котя, а как там дела у твоего зятя?
– Да в общем неплохо, поправляется помаленьку, а я, Кузечка, в понедельник улетаю в Америку до двадцать седьмого. Ты уж вернешься к тому времени?
– Да, Котя, я хотела тебе… – Я уже собралась сказать ему, что выхожу замуж за Марата, но вовремя вспомнила о дурацкой клятве, которую с меня вчера стребовала Любка, и прикусила язык.
– Кира, ты, кажется, хотела мне что-то сказать?
Что-то плохое, да?
– Котя, откуда такие мысли? – бодреньким голоском воскликнула я.
– А там этот синеглазый часом не перебежал мне дорогу?
– Он уехал, Котя.
– Когда?
– Да уж три дня назад, – соврала я.
– И что?
– Ничего.
– Ас Дашей?
– С Дашей у них полная любовь.
– А с тобой?
– Котя!
– Ну, хорошо, хорошо, не буду. Значит, до встречи в Москве?
– Да.
– Ты хоть немножко скучаешь по мне?
– Очень! – вполне искренне ответила я.
– Родная моя, я просто с ума схожу от тоски и ревности.
– Не надо сходить с ума, зачем ты мне сумасшедший нужен?
– Тоже верно. Ты, как всегда, права! Целую тебя, моя хорошая. И жду не дождусь, чтобы ты вспыхнула, а я ахнул. До свидания, любимая!
– До свидания, дорогой!
Самое интересное, что мне было ужасно приятно с ним разговаривать, он был родной, как это ни дико. А Марат – нет, не родной. Слишком уж тут пылали страсти.
И вот наконец потекла та самая жизнь, которую я и представляла себе, собираясь в Израиль. Мы с Дашей съездили к Вере, и она взялась учить мою дочку. Они весьма понравились друг другу. После моего отъезда Дашка будет по, субботам ездить на машине в Реховот.
А я обзвонила всех знакомых, съездила в Иерусалим с Вавочкой и Стасом, который великолепно знал город и со страстью показывал его мне. Потом мы еще раз ездили туда, уже с заездом в Вифлеем. Я много рисовала, стараясь забыть о Марате. Мои друзья из Хайфы, Нина и Виктор, возили меня в Галилею, Самарию, на Генисаретское озеро и даже в Эйлат, где я купалась уже в Красном море. Я наслаждалась покоем, этой удивительной страной, так восхищающей туристов и так порой разочаровывающей эмигрантов. Побывали мы с Дашкой и в пардесах – апельсиновых и грейпфрутовых рощах, где в апреле рвали с деревьев апельсины. Правда, потом нам сказали, что это опасно, там часто прячутся арабы, но с нами, слава Богу, ничего не случилось. Свозили меня и на так называемые «территории», где за десять лет на голых камнях евреи построили изумительной красоты поселки. А в последние дни перед отъездом я бегала по магазинам, покупая подарки в Москву. Алевтине – блузку, она теперь деловая женщина и для нее теперь чем больше блузок, тем лучше. Лерке, конечно, папку, она их обожает. Юрику… нет, стоп, Юрику ничего, он не проводил меня, и вообще… А Марату? Марату синюю летнюю рубашку. А Коте? И Коте куплю точно такую же, у него глаза серо-голубые, ему пойдет. Чтобы никого не обидеть! Да, но если Марат все-таки состоится, то при чем здесь Котя? Ну ладно, значит, у Марата будут две одинаковые рубашки. Или у Коти… Как же стыдно, я Котю словно про запас держу, на всякий случай, а какой там случай может быть – если Марат бросит меня снова, я больше никогда никому не поверю. Даже Коте. Сложнее всего купить подарок Ваське, у этой прекрасной дамы есть все. А, знаю! Она обожает комнатные цветы, привезу ей какой-нибудь диковинный маленький цветок. Вопрос только в том, как его спрятать.
Ничего, что-нибудь придумаю. Я уезжаю только через пять дней, а мне уже несут письма в Москву и маленькие передачки. Еврейская почта! На это я отвела целую сумку, но больше ни грамма не возьму. Что я, лошадь?
Сюда перла четыре сумки и обратно тоже попру черт-те сколько. Себе я тоже тут кое-что купила, да еще надо взять для подружек чего-нибудь вкусненького, местного.
Хумус, например! Да, вещей набирается прорва, да еще мне надарили всякой всячины! Как все это уложить? Но Лиза меня успокоила.
– Не волнуйся, – сказала она. – Я тебе так все уложу, что сможешь впихнуть еще пол-Тель-Авива!
Марат звонил довольно часто, шептал в трубку нежные слова, говорил, что уже не в силах ждать, что собирает потихоньку свои бумаги, что отремонтировал машину, чтобы ехать за мной в Шереметьево, а я таяла от звуков его голоса и с каждым днем все больше верила своему неслыханному счастью. Я летала как на крыльях, а Люба, глядя на меня, вздыхала:
– Надо же, как повезло этому недопеску! Но какие же мы, бабы, дуры! Он тебя бросил с дочкой на двадцать лет, а потом появился, сделал жалкие глаза, и ты ему все простила! А я вот все равно не верю ему, хочешь – обижайся на меня, но не верю! Что-нибудь он в последний момент устроит, какую-нибудь пакость!
– Какую пакость?
– Понятия не имею, только чувствую в нем пакостника! Кирка, если все будет по-твоему и вы поженитесь, обещаю публично принести ему свои извинения. Да что там, даже если он просто встретит тебя – клянусь, не пожалею денег, позвоню ему и попрошу прощения.
– Ну ты и пессимистка!
– Зато ты оптимистка ненормальная!
– Нет, Любка, я правда верю, что все будет хорошо!
– Может, и будет, да только без Марата!
– Но почему? Он мне все время звонит, ждет не дождется, он любит меня, понимаешь, любит!
– Поживем – увидим.
Зато Дарья ликовала. Еще бы! Папочка звонит, ждет мамулю, скучает по дочке. Идиллия!
– Знаешь, мама, у тебя лицо такое просветленное!
И потом, ты так хорошо здесь рисуешь! Это вдохновение, да?
– По всей вероятности!
Как ни странно, мне и самой очень нравились мои рисунки, как будто любовь водила моей рукой.
Накануне отъезда мне устроили отвальную. Я ничего этого не хотела, но Дашка с Лизой поставили меня перед свершившимся фактом – они все приготовили сами.
Пришла Люба с семейством. Стае с Вавочкой, и еще приехали Нина с Виктором. Пили, ели, шумели. А я уже мыслями была в Москве. Что-то там ждет меня? Неужели Марат? Как все это будет? Смогу ли я жить с ним под одним кровом? Как сложатся его отношения с Алевтиной? Вот не сложились же у меня отношения с ее английским супругом.
– Мурашка! – обратилась ко мне Вавочка и отвела меня в сторонку. – Скажи, Мурашка, это правда, что Марат Ильич Дашин отец?
– Правда.
– И вы действительно двадцать лет не виделись и встретились только тут?
– Тоже правда.
– А за кого ты замуж выходишь?
– Сама не знаю, Вавочка.