«На заре, заре румяной…»
На заре, заре румянойПолоса за полосой, —Тон лиловый, тон багровый, тон багряныйЖаркой, алою обрызганы росой.
Крупноцветны анемоны,Красны бусыньки брусник.На заре румяной запестрели склоны.Вопленницы милой заалелся лик.
И сапфиры, и рубиныЯрки в алости зари.Распускайтесь, расцветайте, алы крины,Ты, заря, заря кровавая, гори.
Заливай холмы пожаром,Яркий пламень заревой,И в ответ багряным, пламенным угарамТы, свирель звончатая, взывай и вой.
«Заряла, озаряла…»
Заряла, озаряла,Свирель взбудившая заря. Желанная зарьяла,Зарёй багряною горя.
Довольно алых пыток.Храни, заря, избыток сил. Стремительный напитокУже довольно усладил.
Пылающие стынут.На них с вершин смотрю, Пока ещё не кинутПокров на жаркую зарю.
Развязанные кольца,Звеня, уж выпали из рук. Умолкли колокольца,И близок сердца тёмный стук.
«Пришла опять, желаньем поцелуя…»
Пришла опять, желаньем поцелуя И грешной наготыВ последний раз покойника волнуя, И сыплешь мне цветы.
А мне в гробу приятно и удобно. Я счастлив, — я любим!Восходит надо мною так незлобно Кадильный синий дым.
Басит молодожён, румяный дьякон, Кадит со всех сторон,И милый лик возлюбленной заплакан, И грустен, и влюблён.
Прильнёт сейчас к рукам, скрещённым плоско, Румяный поцелуй.Целуй лицо, — оно желтее воска. Любимая, целуй!
Склонясь, раскрой вдрожаньи белой груди Два нежные холма.Пускай вокруг смеются злые люди, — Засмейся и сама.
«Перехитрив мою судьбу…»
Перехитрив мою судьбу,Уже и тем я был доволен,Что весел был, когда был болен,Что весел буду и в гробу.
Перехитрив мою судьбу,Я светлый день печалью встретил,И самый ясный день отметилМорщиной резкою на лбу.
Ну, что же, злись, моя судьба!Что хочешь, всё со мною делай.Ты не найдёшь в природе целойТакого кроткого раба.
Ну, что же, злись, моя судьба!Беснуйся на моё терпенье.Готовь жестокое мне мщенье,Как непокорная раба.
«Краем прибережной кручи…»
Краем прибережной кручиМы в ночной въезжаем лес.Бледен свет луны сквозь тучиВ тёмном таинстве небес.
Снежным лесом едем, едем.Кто-то тронул мне плечо.Нашим призрачным соседямИ зимою горячо.
Им под пологом мятелейНе земные снятся сны.Им летят на ветки елейСказки белые луны.
«Плещут волны перебойно…»
Плещут волны перебойно,Небо сине, солнце знойно,Алы маки под окном,Жизнь моя течёт спокойно,И роптать мне непристойноНи на что и ни о чём.
Только грустно мне порою,Отчего ты не со мною,Полуночная Лилит,Ты, чей лик над сонной мглою,Скрытый маскою — луною,Тихо всходит и скользит.
Из-под маски он, туманный,Светит мне, печально-странный, —Но ведь это — всё ж не ты!Ты к стране обетованной,Долгожданной и желаннойУнесла мои мечты.
Что ж осталось мне? Работа,Поцелуи да заботаО страницах, о вещах.За спиною — страшный кто-то,И внизу зияет что-то,Притаясь пока в цветах.
Шаг ступлю, ступлю я прямо.Под цветами ахнет яма,Глина сухо зашуршит.То, что было богом храма,Глухо рухнет в груду хлама, —Но шепну опять упрямо:«Где ты, тихая Лилит?»
«Я часть загадки разгадал…»
Я часть загадки разгадал,И подвиг Твой теперь мне ясен.Коварный замысел прекрасен,Ты не напрасно искушал.
Когда Ты в первый раз пришёлК дебелой, похотливой Еве,Тебя из рая ПроизволИзвёл ползущего на чреве.
В веках Ты примирился с Ним.Ты усыпил Его боязни.За первый грех Твой, Елогим,Послали мудрого на казни.
Так, слава делу Твоему!Твоё ученье слаще яда,И кто вкусил его, томуНа свете ничего не надо.
«Похвалы земному раю…»
Похвалы земному раюПусть бы юные пропели,В жизнь вступившие едва, —Я же песен не слагаю.Знаю, людям надоелиЭти жалкие слова.
Труден подвиг отреченья.Бьётся скованная сила.Горько мне, что не пою.Бог простит мне прегрешенья.Жизнь тоскою отравилаДушу бедную мою.
«Там, внизу, костры горели…»
Там, внизу, костры горели,И весёлые шли танцыВкруг разложенных огней, —Но без смысла и без целиЯ раскладывал пасьянсыВ келье замкнутой моей,
И боролся я с тоскою,Сердце, в духе древней Спарты,Болью тёмной веселя,И смеялись надо мноюВсе разложенные картыОт туза до короля.
«Светлый дом мой всё выше…»
Светлый дом мой всё выше.Мудрый зодчий его создаёт.На его перламутровой крышеНе заплачет тоскующий кот.
Тень земного предметаПопадёт ли на вышку мою,Где, далёкий от внешнего света,Я мечту увенчаю мою?
Как бы низко ни падало солнце,К горизонту багрово скользя,Но в моё золотое оконцеНизкой тени подняться нельзя.
Цепенейте, долины, во мракеИ безумствуйте в мглистом бреду, —К вам, свирепые ночью собаки,Никогда уже я не сойду.
«Проснувшися не рано…»
Проснувшися не рано,Я вышел на балкон.Над озером ЛуганоДымился лёгкий сон.От горных высей плылиТуманы к облакам,Как праздничные были,Рассказанные снам.Весь вид здесь был так дивен,Был так красив весь край,Что не был мне противенГрохочущий трамвай.Хулы, привычно строгой,В душе заснувшей нет.Спокоен я дорогой,Всем странам шлю привет.Прекрасные, чужие, —От них в душе туман;Но ты, моя Россия,Прекраснее всех стран.
«Печалью бессонной…»
Печалью бессоннойНевестиных жарких желанийОт смертного сна пробуждённый Для юных лобзаний,Он дико рванулся в могиле, —И доски рукам уступипи.Досками он земпю раздвинул, — И крест опрокинул.
Простившись с разрытой могилойИ сбросивши саван, он к милойПошел потихоньку с кладбища, —Но жаль ему стало жилища,Где было так мёртво-бездумно…Шумела столица безумно Пред ним, и угрюмыйСтоял он, томясь непонятно Тяжёлою думой:К невесте идти иль обратно?
«Ты от жизни оторвался…»
Ты от жизни оторвалсяИ с мечтою сочетался, —Не бери земной подруги,Не стремись к минутным целям:Не заснут седые вьюги,Не прильнут к дремотным елям, —Их жестокие бореньяДалеки от утомленья.
«Зелень тусклая олив…»
Зелень тусклая олив,Успокоенность желания.Безнадёжно молчаливСкорбный сон твой, Гефсимания.
В утомленьи и в бреду,В час, как ночь безумно стынула,Как молился Он в саду,Чтобы эта чаша минула!
Было тёмно, как в гробу.Мать великая ответилаНа смиренную мольбуТолько резким криком петела.
Ну, так что ж! Как хочет Бог,В жизни нашей так и сбудется,А мечтательный чертогТолько изредка почудится.
Всякий буйственный порывГасит холодом вселенная.Я иду в тени олив,И душа моя — смиренная.
Нет в душе надежд и сил,Умирают все желания.Я спокоен, — я вкусилПрелесть скорбной Гефсимании.
«Опять ночная тишина…»