— Что за слухи?
Между ее черными бровями залегли две глубокие складки.
— Я слышала, что Ричард Чентри украл картины брата. Оба были способными художниками, но у Уильяма был настоящий талант. Ричард копировал его стиль, а когда Уильяма забрали в армию, присвоил его рисунки и картины и выдал за свои. А кроме того, увел у него девушку.
— Теперешнюю миссис Чентри?
— Выходит, так.
Постепенно она все больше наклонялась в сторону окна, как светолюбивое растение, но глаза ее оставались мрачными и встревоженными. Внезапно она отдернула голову, как будто заметила на улице целившихся в нее снайперов.
Потом она пошла за мной в комнату и во время моего телефонного разговора с Маккендриком стояла в дверях. Я поделился с ним сведениями, добытыми сегодня утром.
— Фамилия Джонсон достаточно распространенная, — прервал меня Маккендрик. — Но я бы не особенно удивился, узнав, что это наш Джерард Джонсон с Олив-стрит.
— Я тоже. Если Джерард был ранен на войне и находился некоторое время в госпитале, легко объяснить все его выходки.
— По крайней мере, некоторые из них. Мы можем допросить его по этому поводу. Но сначала я бы хотел передать дополнительные данные в госпиталя для инвалидов войны.
— Дополнительные данные?
— Вот именно. Ваш приятель Пурвис обследовал кости, которые вы доставили нам вчера вечером, и обнаружил на них следы, напоминающие повреждения, оставленные шрапнелью. Оказалось, что покойный проходил специальный курс лечения. Так вот, Пурвис теперь связывается с госпиталями для инвалидов.
— А что вы предпринимаете по делу Бетти Сиддон?
— Она до сих пор не появилась?
Голос Маккендрика приобрел скучающий оттенок. Я с грохотом бросил трубку и некоторое время сидел неподвижно, жалея, что не сумел справиться со злостью, и думая, что предпринять дальше.
XXXVІІІ
Я снова поехал в центр и навестил редакцию газеты. От Бетти по-прежнему не поступало никаких известий. У ее подруги Фэй Брайтон были красные глаза. Она сообщила мне о подозрительном телефонном звонке — ее собеседница отказалась назвать свое имя и номер телефона.
— Она вам угрожала?
— В общем-то, нет. Скорее, показалась встревоженной. Ей хотелось знать, не случилось ли чего-нибудь с Бетти. Когда я спросила, почему это ее интересует, она повесила трубку.
— В котором часу она позвонила?
— Сегодня утром, около десяти. Мне нужно было дать ей разговориться. Если бы я подошла к ней более тактично, возможно, она сказала бы больше.
— Вам показалось, что она что-то знает?
— Да, мне так показалось, — ответила она, немного подумав. — По-моему, она была напугана или чувствовала себя виноватой. Она говорила вежливо, но каким-то странным голосом. — Миссис Брайтон немного подумала, как бы подбирая нужные слова. — Это могла быть негритянка, образованная негритянка.
Я тотчас вспомнил чернокожую медсестру из дома призрения «Ля Палома». Миссис Холмэн. Я попросил у миссис Брайтон телефонную книгу и попытался разыскать в ней эту фамилию, однако безуспешно. Там ее не оказалось.
Мне нужен был какой-то человек, связанный с местной негритянской общиной. Единственным, кто пришел мне на ум, был владелец магазина, торговавшего спиртным, у которого я приобрел две бутылки виски для Джерри Джонсона. Я отправился туда и застал его за прилавком.
— Еще немного виски из Теннесси? — спросил он.
— Это всегда не помешает.
— Две четвертинки? — улыбнулся он, снисходя к моей экстравагантности.
— На этот раз попробую взять сразу полкварты.
Когда он укладывал бутылку в пакет, я спросил у него, не знает ли он медсестру по фамилии Холмэн. Он с интересом взглянул на меня, но тут же отвел глаза.
— Кажется, слышал о такой. Хотя лично не знаком. Я знаю ее мужа.
— Она ухаживала за моей знакомой, — сказал я. — В доме призрения, где она работает. «Ля Палома». Мне хочется сделать ей небольшой подарок.
— Если вы имеете в виду это, он указал на бутылку, — я могу его вручить.
— Я бы предпочел сделать это лично.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Как хотите. Миссис Холмэн живет почти на углу Ноупал и Мартинес. Третий дом от угла, перед ним еще растет такое большое дерево. Вам нужно поехать отсюда в южном направлении, повернуть на пятую улицу и проехать один квартал в сторону океана.
Я поблагодарил его, заплатил за виски и поехал в южном направлении. Указанное дерево было единственным зеленым оазисом на всем отрезке улицы, застроенном двухэтажными деревянными домишками. В тени его растрепанной кроны стоял кузов старого лимузина марки «шевроле» образца тысяча девятьсот сорок шестого года, служивший местом игр для темнокожих детишек.
Миссис Холмэн наблюдала за ними с крыльца. Увидев меня, она вздрогнула и машинально сделала шаг к двери. Потом, опомнившись, оперлась на нее спиной и попыталась мне улыбнуться, но глаза ее оставались серьезными.
— Добрый день, — сказал я.
— Здравствуйте.
— Это ваши дети?
— Один мой. — Она не указала, который именно. — Чем могу служить?
— Я по-прежнему разыскиваю мисс Сиддон. Волнуюсь за нее. Мне подумалось, что, может, вы тоже волнуетесь.
— Не знаю, с чего вы это взяли, — отозвалась она с наигранным равнодушием.
— Вы не звонили сегодня утром в редакцию?
Она глянула поверх моего плеча на детей. Те сидели тихо, словно им было не по себе в перистой тени дерева.
— Может, и звонила… Что из этого?
— Если вы могли это сделать, то можете и со мной поговорить. Я не пытаюсь вас ни во что вмешивать, просто мне необходимо разыскать Бетти Сиддон. Боюсь, что ей грозит опасность. И вы тоже так считаете.
— Я этого не говорила.
— Не обязательно говорить. Вы видели вчера вечером мисс Сиддон в «Ля Палома»?
Она медленно кивнула головой:
— Видела.
— Когда?
— Ранним вечером. Она приехала к миссис Джонсон, и они о чем-то беседовали в одном из пустых залов. Не знаю, о чем они говорили, но в конце концов они вышли вместе и уехали на машине мисс Сиддон, не сказав мне ни слова.
— Значит, прошедшей ночью миссис Джонсон дважды уходила с работы?
— Видимо, да.
— Когда она вернулась в приют, там была полиция. Верно?
— Возможно.
— Вам хорошо известно, что так и было. Они наверняка сказали вам, что ищут.
— Может, и сказали. Не помню. — Она говорила очень тихо, стоя неподвижно, в большом замешательстве.
— Вы должны это помнить, миссис Холмэн. Полицейские искали Милдред Мид и Бетти Сиддон. Наверняка они спрашивали вас о них.
— Может, и спрашивали. Я устала. У меня масса дел, а позади трудная ночь.
— Возможно, вам придется пережить еще более трудный день.
— Как вы смеете мне угрожать? — внезапно вспыхнула она.
Дети, игравшие в кузове «шевроле», испуганно застыли на месте. Маленькая девочка, как я догадался, дочь миссис Холмэн, закрыла лицо руками и принялась тихо всхлипывать.
— А как вы смеете меня обманывать? — сказал я. — Я вам не враг и вовсе не хочу, чтобы вас привлекали к ответственности. Но придется это сделать, если вы не скажете правду.
Она посмотрела на плакавшего у меня за спиной ребенка.
— Ладно, — проговорила она, — пусть будет так. Миссис Джонсон просила меня не говорить полиции, что они обе — мисс Мид и мисс Сиддон — были в «Ля Палома». Я так и знала, что это грозит неприятностями. Мне следовало догадаться.
Она быстро прошла мимо меня и открыла дверцу «шевроле». Уезжая, я видел, что она сидит внутри с дочерью на руках, окруженная стайкой молчаливых детей.
XXXIX
Я снова поехал на Олив-стрит. При ярком свете полуденного солнца дом Джонсонов казался диковинным и угрюмым, словно длинное старческое лицо, на котором застыла гримаса отвращения к окружающему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Припарковав машину на противоположной стороне улицы, я попытался представить себе, что произошло или может происходить там сейчас. Даже если бы я был уверен, что Бетти находится там, я бы не мог наперед сказать, удастся ли мне ее разыскать. Дом был старый, полный закоулков, а я совсем не знал его.