По улице пронеслась маленькая «тойота», двигаясь в направлении больницы. Сидевший за рулем мужчина напоминал адвоката Фрэда Джонсона, Лэкнера. Он остановил машину кварталом дальше, неподалеку от того места, где был убит Пол Граймс. Я услышал тихий звук открывающейся, а затем захлопывающейся дверцы «тойоты», но не видел, вышел ли кто-нибудь из нее, так как мне заслоняли обзор деревья.
Вытащив из машины бутылку виски и револьвер, я разместил их в карманах пиджака, после чего пересек улицу и постучал в дверь дома Джонсонов.
Внезапно я услышал шорох и прильнул к стене с револьвером наизготовку. Пышно разросшиеся кусты у крыльца слегка пошевелились, и оттуда послышался тихий голос Фрэда Джонсона:
— Мистер Арчер?
— Он самый.
Фрэд перепрыгнул через балюстраду; он двигался, как человек, сызмальства привыкший скрываться от неприятностей. Лицо его было бледно.
— Где ты был, Фрэд?
— В конторе мистера Лэкнера. Он только что меня привез.
— Ты считаешь, что по-прежнему нуждаешься в адвокате?
Он опустил голову, чтобы я не видел его лица:
— Пожалуй, да.
— Почему?
— Мистер Лэкнер посоветовал мне не разговаривать ни с кем на эту тему.
— Тебе придется об этом говорить, Фрэд.
— Я знаю. Он сказал то же самое. Но он хочет, чтобы я это делал в его присутствии.
— Куда он поехал?
— Переговорить с капитаном Маккендриком.
— О чем?
Фрэд понизил голос, как будто стены дома могли его подслушать:
— Мне нельзя раскрывать секрет.
— Ты кое-чем обязан мне, Фрэд. На тебе лежит долг благодарности.
Я помог тебе избавиться от тюрьмы. Если бы не я, ты бы сидел сейчас в камере, в Коппер-Сити.
— Но на мне лежит также долг благодарности в отношении матери и отца.
Я схватил его за плечи. Он весь дрожал; усы свисали на губы, как символ его непрочной и ущербной мужественности.
— Что же совершили твои родители, Фрэд? — спросил я как можно мягче.
— Не знаю. — Он с трудом проглотил слюну, и его язык пошевелился во рту, словно маленькое слепое создание, отыскивающее выход.
— Они прячут в доме какую-то женщину?
Он с мрачным видом утвердительно кивнул:
— Я слышал на чердаке женский голос.
— Что она там делает?
— Не знаю. С ней был мой отец.
— Когда ты это слышал?
— Сегодня на рассвете. Наверное, она находилась там всю ночь.
Я встряхнул его. Голова Фрэда качнулась взад и вперед, словно в бессмысленном приветственном жесте. Я отпустил его, опасаясь сломать ему шею.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше?
— Я не знал, что там происходит. Мне казалось, что я узнал ее голос. Но я не был уверен, что это мисс Сиддон, пока не обнаружил перед домом ее автомобиль.
— А за кого ты принял ее до этого?
— За женщину, которую он привел с улицы, может быть, из больницы. Прежде он, случалось, заманивал их в дом и заставлял раздеваться. С тех пор мать и начала запирать его.
— Он не в своем уме?
— Не знаю. — Глаза Фрэда наполнились слезами, и он отвел взгляд. — Мистер Лэкнер считает, что он опасен. По его мнению, полиция должна забрать его и поместить в закрытую лечебницу.
Мне тоже так казалось, но я не был уверен, что это удастся осуществить, не подвергая чрезмерной опасности жизнь других. Я хотел, чтобы Бетти осталась жива, если только ее уже не убили.
— У тебя есть ключ от дома, Фрэд?
— Да. Я сделал себе запасной.
— Впусти меня внутрь.
— Мне нельзя этого делать. Я должен ждать здесь мистера Лэкнера с полицией.
— Хорошо, стой и жди их. Дай мне только ключ.
Он вытащил его из кармана и неохотно передал мне, словно лишался при этом изрядной доли индивидуальности. Когда он вновь заговорил, голос его звучал уже несколько ниже, как будто утрата индивидуальности пошла ему на пользу:
— Я пойду с вами. Мне известна планировка дома.
Я вернул ему ключ, и он сунул его в замок. Сразу же за дверью, у нижней ступеньки лестницы, поджидала миссис Джонсон. Она адресовала мне жутковатую смущенную улыбку, какую можно видеть на лицах покойников, после того как похоронных дел мастер исполнит свою задачу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Чем могу быть полезна?
— Тем, что уйдете с дороги. Я пришел к вашему мужу.
Ее фальшивая улыбка сменилась ожесточенной гримасой.
— Что ты наболтал этому человеку? — обратилась она к Фрэду.
— Мы должны удержать отца, мама.
Лицо миссис Джонсон снова изменило выражение — оно словно соответствовало раздвоенности ее жизни. Мне показалось, что она вот-вот плюнет в своего сына или проклянет его, а потом, сломленная, разразится рыданиями.
— Я никогда не умела ладить с этим сумасшедшим.
— Вы подниметесь со мной наверх, чтобы поговорить с ним? — спросил я.
— Я пыталась это сделать еще ночью. Но он сказал, что если я не оставлю его в покое, то он застрелит ее и себя.
— У него там револьвер?
— Он всегда у него был. Наверное, даже не один. Когда он напивался, я, бывало, обыскивала весь дом, но мне не удалось ничего найти.
— Он когда-нибудь пускал их в ход?
— Нет. Он только болтает. — Но на ее лице были написаны теперь страх и нерешительность.
— Как ему удалось заманить наверх мисс Сиддон? Она отвела взгляд своих серьезных темных глаз: — Не знаю.
— Это вы ее туда отвели?
— Нет. Я никогда не решилась бы на такое.
— Но ведь ты ее привела! — вмешался сын.
— И что из того? Она сама этого хотела. Говорила, что ей необходимо поговорить с ним, а он как раз находился наверху.
Я не могу отвечать за каждую журналистку, которая обманом проникает в мой дом.
Я отстранил ее и стал подниматься по лестнице; Фрэд двинулся вслед за мной. Поднявшись на второй этаж, я оказался в темном холле. Фрэд прошел мимо меня и включил свет. На двери чердака все так же висел замок.
— Это твоя мать закрыла?
— Наверное, она. Она панически боится, что он уйдет от нее, как тогда, когда он уехал в Британскую Колумбию.
— Спустись вниз и возьми у нее ключ.
Фрэд сбежал по ступенькам.
— Кто там? — раздался голос Джонсона из-за двери, ведущей на чердак. Голос был хриплым и испуганным.
— Арчер. Я ваш друг.
— У меня нет друзей.
— Позавчера я принес вам немного виски из Теннесси.
— Это бы мне сейчас пригодилось, — отозвался он помолчав. — Я не спал всю ночь.
Фрэд взбежал наверх, прыгая через две ступеньки и торжествующе протягивая мне маленький ключик.
— Кто там ходит? — спросил Джонсон.
Фрэд взглядом дал понять, чтобы я сам ответил, одновременно передавая мне ключ от висячего замка. Впечатление было такое, что тем самым он вручает мне и всю власть, какую еще можно было иметь в этом доме.
— Это ваш сын, Фрэд, — ответил я.
— Велите ему уйти, — потребовал Джонсон. — И если вы можете мне дать немного виски, я вам буду очень признателен.
Но времени для обмена любезностями уже не оставалось. Вдали послышался звук полицейской сирены, который стих перед домом. Повинуясь внезапному импульсу, я отпер замок, вынул револьвер и снял его с предохранителя.
— Что вы там делаете? — спросил Джонсон.
— Несу вам виски.
На крыльце послышались тяжелые шаги. Левой рукой я снял замок и толкнул дверь.
Джонсон сидел у лестницы, ведущей на чердак. Рядом с ним лежал на ступеньке маленький револьвер. Он потянулся за ним, но чересчур медленно.
Я успел наступить ему на руку и схватил револьвер. Прижав ушибленные пальцы ко рту, он посмотрел на меня с упреком — как на человека, обманувшего его доверие.
Оттолкнув его, я вбежал на чердак, в оборудованную там мастерскую. Там сидела на кухонном стуле Бетти Сиддон, имея на себе лишь кусок бельевой веревки, который удерживал ее в вертикальном положении.
Глаза ее были закрыты, лицо бледно и неподвижно. На мгновение мне показалось, что она мертва, и земля зашаталась у меня под ногами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но когда я, встав на колени, перерезал шнур, Бетти, живая, упала в мои объятия. Я крепко обнял ее. Она пошевелилась и открыла глаза: