– Ну, тогда до свидания! – весело молвил князь Александр и, склонив голову перед брянским князем, а затем – боярами, направился к выходу.
– Неужели согласятся? – хором выдохнули брянские бояре, когда литовский посланник удалился.
– Я верю в это! – спокойно ответил, глядя своими большими голубыми глазами на собравшихся, князь Дмитрий.
Наутро к брянской крепости подъехала целая толпа знатных литовцев, роскошно одетых в богатые русские кафтаны, обшитые серебряными галунами. Впереди них скакали на красивых откормленных лошадях четыре князя. Трое – в красных плащах и традиционной русской княжеской одежде, в которой преобладал красный цвет и один – в таком же плаще, но зеленого цвета, и легкой польской шапочке на голове, чем-то напоминавшей берестяной короб, сиявший золотыми бляшками.
– Слава могучему князю Монвиду! – вскричал стоявший со своими боярами у ворот князь Дмитрий, догадавшийся, кто был тот незнакомец. – Слава великому князю Гедимину!
– Слава! Слава! – заорали во все горло брянские бояре, двое из которых быстро вышли из-за спины своего князя, держа на вытянутых руках большой серебряный поднос, на котором стояли хлеб-соль и толстенная серебряная чаша с вином. Они прошли по мосту через ров и приблизились к нечаянным гостям.
Князь Монвид склонил голову в знак того, что слова похвалы и приветствия ему приятны, быстро слез с коня и передал узду одному из своих бояр, тоже спешившемуся. Затем он подошел к брянским боярам, отщипнул от хлебного каравая изрядный кусок, обмакнул его в соль и быстро прожевал. Также поступили и его союзники – русские князья, поспешившие за Монвидом и вкусившие хозяйского хлеба.
После этого князь Монвид, белокурый, с небольшой светлой бородкой, взял с подноса обеими руками серебряную чашу, отхлебнул из нее и передал сосуд другим князьям. Все всадники пешком перешли ров, а к их лошадям устремились брянские люди, которые взяли животных под уздцы и повели их за знатными гостями в крепость, в просторную княжескую конюшню.
– Здравствуй, Дмитрий! – сказал на неплохом русском языке князь Монвид, подойдя к встречавшему его брянскому князю. – Я даже не надеялся быть твоим гостем!
– Здравствуй, славный Монвид! – сказал, окидывая взглядом высокую худощавую фигуру литовского князя, Дмитрий Брянский. На него устремились большие серые задумчивые глаза. – Я давно хотел с тобой познакомиться, славный воин! – Они обнялись и троекратно, по-русски, поцеловались.
Также приветствовал князь Дмитрий и остальных князей – Василия Карачевского, сильно постаревшего и поседевшего, Александра Новосильского и Михаила Асовицкого. С последним князь Дмитрий долго и сердечно беседовал во время пира и узнал от него, что князь Михаил – в самом деле, прямой потомок великого князя Романа Михайловича!
Князья сидели рядом за пиршественным столом. Монвид Литовский – по правую руку, а Михаил Асовицкий – по левую от Дмитрия Брянского.
Было выпито много греческих вин, ароматных медов, доброго брянского пива. Целых три дня пировали они вместе, а когда устали от обжорства и возлияний, расстались, как друзья.
Не одну бочку вина и хмельного меда, а также целые горы мяса и другой провизии отправил брянский князь и в литовский лагерь, умиротворив тем самым своих ранее, как казалось, непримиримых врагов.
– Благодарю тебя, славный Дмитрий! – сказал, расставаясь, князь Монвид. – Ты нашел теперь себе верного и надежного друга до самой моей кончины! Прощай, но не забывай нашей дружбы! Ворота моего замка всегда для тебя открыты!
– Так не хочется прощаться, мой дорогой друг! – сказал, вытирая слезы, расчувствовавшийся брянский князь. – Прими же мои подарки и полновесное серебро в этих дубовых бочонках! Эй, люди! – крикнул он. – Готовьте повозки для моих сердечных друзей!
Так благополучно завершилось литовское вторжение. Князь Монвид, довольный теплым приемом брянского князя, чувствовал себя победителем. Но и брянский князь не считал себя проигравшим: его сговорчивость спасла не только жизни многих брянцев, но и помогла избежать огромных военных расходов.
– Да благословит тебя Господь, сын мой! – сказал на другой день князю Дмитрию епископ Арсений. – Ты сумел найти достойный выход из трудного положения! Ты победил не силой и кровопролитием, но мудростью и правдой!
ГЛАВА 4
ДЕЛА КНЯЗЯ ЮРИЯ
Князь Юрий Московский восседал в своем большом княжеском кресле, окруженный боярами. Он только что вернулся из очередного похода против новгородских недругов и был раздражен. – Новгородцы совсем обнаглели: стали беспокоить меня по мелочам! – сказал он своим мрачным, сгорбившимся от тяжелых предчувствий, боярам. – Мы намедни ходили не на немцев или на шведов, а на жалкий Устюг!
Еще в прошлом году новгородские купцы и «охочие люди» отправились с караваном «на Югру», в Заволочье. Однако по пути они подверглись «грабежу и разорению» от устюжан и возжаждали отомстить. На самом же деле новгородцы пострадали не случайно. Они вовсе не были такими смиренными и добропорядочными «торговыми гостями», как об этом везде говорили. Новгородские купцы берегли свою репутацию лишь в тех землях, где существовала твердая власть, умевшая защищать интересы своих зажиточных людей. Там же, где господствовали древние родо-племенные отношения и жили простодушные люди, верившие в честность сказанного слова, новгородцы не особенно церемонились: откровенно обманывали их, скупая за бесценок дорогие меха, часто получали товары в долг за одни только словесные обещания и быстро их забывали и, наконец, доходили до прямого ограбления зазевавшихся «дикарей». «Охочие люди», следовавшие в купеческих обозах, лишь для видимости охраняли торговые караваны. На деле же они, войдя в сговор с купеческой знатью, занимались разбоем. Стоило только кому-нибудь из наивных обитателей славянского и финно-угорского северо-запада придти в одиночку или небольшими невооруженными группами на торг с прибывшими туда новгородцами, как тут же следовала расправа: несчастных туземцев безжалостно обирали и, если они пытались сопротивляться, даже убивали. Новгородские купцы со своими «славными ватагами» частенько привозили в свой великий город и живой товар – захваченных в плен «дикарей».
Подобное поведение новгородцев, в конечном счете, привело к ответной реакции, и население отдаленных земель стало относиться к ним настороженно-враждебно. Со временем поездки купцов в некогда гостеприимные для них края с дружественным населением стали небезопасными. Теперь они вынуждены были брать с собой не просто «охочих людей», но настоящих, профессиональных воинов и уже больше думали не о грабежах и легкой добыче, но о собственной безопасности. Однако, в случае, если появлялась возможность, и наивные туземцы на какое-то время забывали об их коварстве, новгородцы вновь принимались за свои прежние преступные дела.