начинаю достаточно вежливо, демонстрируя когтистую золотую перчатку.
Оба в ступор, рты раскрыли. А я беру ей и отрываю кусок перил, будто они из фольги сделаны. Комкаю со скрипом и бросаю перед самым смелым.
— Вы её даже при всём желании защитить не сможете. Вразумили, человечки?
Закивали нервно, по лестнице не попадая по ступенькам, попятились, за перила держась, будто гравитация с ними шалит. На пролёте ниже на задницы плюхнулись, один на другого сел. Не знаю, наверное, всё — таки мои глаза дикие так подействовали.
Дверь квартиры распахнулась внезапно.
— Не трогайте его! — Вскрикнула Ольви, вероятно думая, что меня уже бьют.
И увидев, что я стою, как стоял, с рывком обратно попыталась закрыть. Но уже поздно, я легко отобрал дверь и вошёл.
— Что мне сделать, чтобы ты ушёл? — Прошипела, пятясь. — Я не хочу делать тебе больно, хотя руки так чешутся. Просто уйди, ты можешь. У тебя там, наверняка, много более интересных дел. Оставь мне мою жалкую и никчёмную жизнь.
— У тебя всё хорошо, прекращай, — брякаю, наступая. Мы уже на кухне.
— Вот именно, — соглашается, раздувая ноздри. — У меня всё хорошо. А эти два ужасных дня станут мне очередным уроком.
Хмурая, строгая, боевая. Ни слезинки в глазу. Бьётся за себя и своё достоинство, как считает. Залюбовался на миг, позабыв о том, что на краю пропасти стою с ней.
— Кристиан, я в последний раз спрашиваю, — раздастся от неё грозное, и я вижу, как на ладонях заискрились голубые контуры атакующих заклинаний. — Что мне сделать, чтобы ты ушёл по — хорошему?
Могу убрать контуры с её ладошек, и даже на язык наложить немоту. Но это будет недружественный акт.
Поэтому даю ей возможность снизойти до меня.
— Уйду, если спокойно выслушаешь, не перебивая, — отвечаю ей на выдохе. — Когда изложу то, зачем пришёл, расскажу причину, по которой здесь, у тебя язык не повернётся выгнать меня. Если всё же выгонишь по упрямству и своим принципам, больше не появлюсь в твоей жизни. Но сразу предвосхищу возражения, двести тысяч в банке на твоё имя забирать уже не стану. Бумажка — это лишь уведомление о вкладе, есть она или нет, всё твоё. Пусть это будет компенсация за то, что по моей вине не склеилась жизнь с этим Гирингом. Поверь мне, это даже к лучшему.
Секунд десять она прожигает меня испытывающим взглядом.
— Откуда ты узнал… — вырвалось из неё сквозь зубы.
— Что именно? Что ты просидела трое суток в тюрьме, а этот лорд просто от тебя отказался? Или как я вышел на него?
— Всё это, — выдала несколько угрожающе.
— Я искал тебя, начав с «Мальвинок», ведь ты раньше красила волосы в синий цвет. И там про некий скандал припомнил дедуля эксперт по странным инструментам, он же скрипач.
— Дедушка Яким, знала его, — прокомментировала спокойно.
— Он же и вывел на Гилинга. Я встретился с ним и спросил, где мне тебя найти.
— И что он ответил? — Спросила Ольви, едва скрывая волнение под напыщенной сварливостью.
Вот же чёрт. Она всё ещё его любит.
— Дословно или…
— Всё, как он сказал. Говори, — затребовала строго.
— К счастью для моей репутации тогда большой скандал удалось избежать, — практически цитирую. — Кажется, у неё была мастерская в промышленном квартале, около котельной Жолена Минта. Амбициозный проект, который не окупился. Недалёкого ума девушка. Вложила кучу таланов в магию искр, заложив наследство, но прогорела, цикл назад Сотня издала закон о запрете магии. Теперь она банкрот, погрязший в долгах. Жалкое зрелище.
Закончил с трудом, вылавливая в процессе, как ей больно. Сказал, как есть. Пусть не по — мужски выглядит. Но он мне не друг. А она попросила.
Ольви потупила взгляд и присела боком за стол задумчивая.
С опаской опустил на стул свою задницу напротив.
— Это в его стиле. Когда — то он другую при мне называл «жалким зрелищем», — произнесла Ольви негромко и удручённо.
— Не знаю, что ты в нём нашла, — брякнул, и Ольви снова подняла на меня свой грозный взгляд.
— Не твоё дело, понял? — Хмыкнула. — А теперь рассказывай, что хотел и вали. И не делай свои брови так, тошнит уже.
Мне вдруг стало смешно. И я не удержался. Смех забил изнутри. Это нервное. Даже лицо руками закрыл.
— Смешно тебе? — Огрызнулась.
— Прости, я над собой, — признался. — Всегда был уверен, что они хорошо действуют на женщин.
— Ты серьёзно? — Ахнула даже. — Такой наивный, честно.
— Ну да, бастард, которого облизывают, жизни не видел. Вырос в обществе подхалимов и лизоблюдов. Когда писаешь в штаны, они хлопают в ладоши с радостными криками, какой молодец, а как вкусно пахнет.
— Ты закончил? — Бросила в нетерпении. — Пять минут, и моя смена. Я слушаю, и ты исчезаешь.
— Хорошо, тогда перехожу к сути, — с этими словами достаю первый камень «Синий глаз дракона».
Из — за свечения, держу его завёрнутым в плотной тряпке, перетянутой резинкой, которую сейчас снимаю, а тряпку следом разворачиваю перед её носом. Голубые глаза Ольви ещё недавно тлеющие похуизмом начинают расширяться стремительно по мере того, как я оголяю артефакт.
— Возьми и скажи мне, что это, — говорю с нажимом, пододвигая по столу Камень на тряпочке, который сразу же добавил в комнату голубого света.
Магичка всматривается с раскрытым ртом, но брать или трогать не решается. За то быстро выдаёт:
— Его искал мой дед. И никакие поисковые заклинания не работали. Откуда⁇
Взглянула на меня встревоженно и снова нахмурилась:
— Умыкнул?
— Когда мне было три цикла отроду? Однозначно моя работа.
— Нет! Твоя мать, я слышала о воровке.
— Полегче, — обрубил. — Если я накосячил перед тобой, можешь обзывать меня, но не трогай мать.
— Прости, — вырывается из Ольви, но она быстро перестраивается: — Что ты хочешь мне этим сказать? Похвастать? Ты должен вернуть его Леванту на законный алтарь. Это реликвия города.
— Из — за которой вампиры, как полоумные шли на Левант каждый цикл, — заявляю и забираю камень обратно. Заворачиваю в тряпку, убираю в карман.
— Это всё? — Кривится Ольви.
Так, не впечатлилась. Достаю льняной мешочек со вторым чёрным, вынимаю его. Здесь свечение послабее, но столешница сразу же темнеет под ним.
— Что скажешь об этом? — Спрашиваю, укладывая «чёрную сливу» на столе у неё перед носом.
Хмурится, не отрывая от него взгляда. Будто понять чего — то конкретного не может. Ладонью сверху накрывает, не касаясь, будто поле некое проверяет. Ну, наконец, хоть пошевелилась, заинтересовавшись!
Руку отводит, шевелит губами и через пару мгновений появляются в руке её фирменные очки с линзами микроскопа. Надевает! Тут же перчатка возникает бежевая тканевая, натягивает ловко и её. И только после берёт камень. Изучает под светом окна. С каждой секундой её рука вибрирует всё заметней.
Не более пяти секунд она смотрит, а потом опускает камень, выдыхая с облегчением. А дыхание такое, будто не может отдышаться. Смотрит на меня с ужасом, а ещё с укором.
— Это «Печень Дракона», — выдаёт бесцветным голосом и дальше уже, будто голосок прорезался, пусть и сиплый: — Как⁈
— Что как? — Пожимаю плечами, забирая его обратно.
А она с него глаз не сводит, пока во внутренний карман не убираю.
— Нет, всё — таки я должна удостовериться!
С этими словами она выставляет обе руки вперёд и на них ложится здоровенный ветхий том, который она являет из своих закромов. Его я ещё не видел. Разворачивает быстро, листает плотные страницы. Там рисунки казалось бы однообразных камней, какие — то схемы огранки, описания. И все они вроде одинаковые, в форме, мать его, сливы.
Ольви быстро доходит до нужной страницы. Спешно смотрит на схему огранки. Опускает книгу и откидывается назад с каким — то удручённым видом.
— Это он, — заключает и на меня зыркает вновь, спрашивая уже с нотками некой мольбы: — Откуда, Кристиан⁇
— Ты не поверишь, — хмыкаю, не отрывая от неё взгляда.
— Уже не верю. Обладать двумя Камнями невозможно, — выдаёт уже жёстко и так уверенно.
— С чего ты это взяла?
— Постулат артефактов Дракона, — отвечает.
— И что это такое?
— Это артифакторика — академический предмет, который я изучала два цикла, как обязательный, — разъясняет. — Коль ты маг — самоучка, тебе такое и не ведомо. В артифакторике Дракона есть постулаты, которые неизменны и непоколебимы.
— Но это бред, — возмущаюсь я. — Ты же видишь своими глазами.
Ольви опускает взгляд. В глазах ужас, грудь вздымается. Она будто сомневается в чём — то. Борется с собой.
— Покажи сразу оба, — требует тихо.
— Ты должна понимать, что касаться